Система капитализма не знает гуманности
Все предсказания экономистов о нашей стратегии развития не то что к 2030 году, но даже на этот год — всего лишь гадание на кофейной гуще, считает вице-президент АН РТ Рафаэль Хакимов. По мнению автора «БИЗНЕС Online», все прогнозы отечественных и западных знаменитостей не стоят ничего, а реальные действия в стране часто заменяются банальными PR-кампаниями.
В выигрыше остаются “гениальные Олигархи”
Лондон, Париж и Чикаго
Из благодарности заменят свои
Имена нашими.
Но мы простим им их глупость.
Это дальнее будущее,
А пока, матери,
Уносите своих детей,
Если покажется где-нибудь государство.
Юноши, скачите и прячьтесь в пещеры
И в глубь моря,
Если увидите где-нибудь государство.
Девушки и те, кто не выносит запаха мертвых,
Падайте в обморок при слове «границы»:
Они пахнут трупами.
Ведь каждая плаха была когда-то
Хорошим сосновым деревом,
Кудрявой сосной.
Плаха плоха только тем,
Что на ней рубят головы людям.
…
Велимир Хлебников.
Воззвание председателей земного шара
В связи с темой предыдущей статьи, где речь шла о трудностях прогнозирования развития экономики России, возникает вопрос: почему нобелевские лауреаты ошибаются в экономических расчетах? Финансовый кризис 2008 – 2009 годов никто не смог предсказать. За что же, спрашивается, даются разные премии и звания? Я уж молчу про российских экономистов, которые просто пересказывают западных знаменитостей. Вся армия ученых мужей, которая должна работать на упреждение очередной катастрофы, занимается объяснением, почему вдруг произошел кризис. При этом наблюдается удивительно короткая память. Все ссылаются на внешние причины 2008 – 2009 годов, совершенно запамятовав события 1998 года, когда родные монетаристы усугубили мировую неразбериху. Кто-то расхваливает гайдаровские реформы, кто-то их клянет, но ни те ни другие не могут в принципе предсказать конец нынешнего кризиса, более того, они не могут спрогнозировать курс рубля даже на неделю вперед.
Важно понять, что в условиях неустойчивой динамической системы, каковой является рыночная экономика, воля сильных лидеров, склонных к централизации управления, не лучший метод борьбы с кризисом. Те, кто уповает на централизацию власти, или укрупнение банковских структур, или интеграцию экономических игроков, их сращивание с государством, тем самым усугубляют ситуацию, ибо любые иерархизированные структуры чреваты последствиями по «принципу домино» — вылетит одно важное звено, посыплется вся пирамида. На этом фоне будет крепнуть коррупционная составляющая.
Кое-кто пытается отыскать в колебаниях рынка регулярность или экономические циклы, но в условиях нелинейных процессов нет способа точно предсказать начало наступления кризиса и его глубину, а опора на графики гауссова распределения вероятности лишь создает иллюзию прогноза. Насколько собственные иллюзии важнее реалий, показывает история с принятием Государственной Думой бюджета страны на 2015 год. На момент его утверждения в качестве закона страны все показатели были заведомо фантастическими, но его приняли, потому что хотели жизнь подстроить под свои иллюзии. Теперь пытаются в него внести изменения, исходя из новых иллюзий, но не успевают, поскольку иллюзии рассеиваются быстрее, нежели правительство успевает внести законопроект.
Поэтому все силы брошены не на поддержку производства, а на PR-компанию, создающую новую иллюзию теперь уже в народе. Например, импортозамещение позиционируют как стратегический ход, но ни один государственный орган не сделал ни одного шага в эту сторону. Хуже того, укрепляя связи с Китаем, ведут к тому, что китайцы построят в России заводы для выбивания наших производителей с наших же рынков. Вместо импортозамещения началось китаезамещение. Китай в этом отношении гораздо опаснее, чем Запад, он завезет в страну сборочные цеха дешевых изделий и дешевую рабочую силу и выдавит с рынка всех наших производителей до последнего. Российская конкурентоспособность построена на дешевизне наших изделий и контроле над собственным рынком. Нынешняя ориентация на Китай подрывает важнейший фактор конкурентоспособности.
Другая тема PR-компании — укрепление курса рубля. Под разговоры о санкциях монетаристы играют курсом рубля, то опуская его до уровня «мусора», то укрепляя настолько, что возникают сомнения об источниках роста. Телевидение показывает американо-сингапурских чудаков, которые призывают всех покупать рубли, инвестировать в Россию, вкладывать в падающую экономику. На этой волатильности рубля и делаются деньги наиболее ловкими дельцами от экономики. В 1998 году узкий круг влиятельных людей, воспользовавшись дефолтом, смог многократно увеличить свои активы. В те годы многие, поверив в государственные гарантии, кинулись скупать государственные активы и прогорели. Сегодня повторяется картина со скупкой долговых обязательств. Уроки истории ничего не стоят.
От этой экономической русской рулетки в выигрыше остаются «гениальные» олигархи, укрепляющие свои позиции в списке самых богатых людей планеты. Они, опьяненные успехами, смотрят на остальных как на обезьянник, но им не приходит в голову, что на них тоже кто-то может смотреть свысока. И этот кто-то — непредсказуемость, неожиданный поворот судьбы. Уверовав в собственную удачу, игроки поднимают ставки, и тут в игру вступает, господин СЛУЧАЙ, он разрушает тщательно выстроенную стратегию, и все эти блестящие пирамиды рассыпаются на мелкие кусочки. Тогда обнаруживается, что пирамиды стоят не на основании, а балансируют на своей макушке, на личностном факторе. Любой случайный поворот событий всегда ударяет по наиболее структурированным организациям — экономическим и властным. Мелкие и гибкие выживают.
В РОССИИ ПОВТОРЯЮТСЯ ВСЕ БОЛЕЗНИ МИРОВОЙ ФИНАНСОВОЙ СИСТЕМЫ
Кто сказал, что мир развивается всегда по определенным законам? А если их нет и мы видим всего лишь то, что хотим увидеть — некую целесообразность в броуновском движении? Игроку в случайном наборе чисел финансового рынка мерещится неуловимая причинность, чем он соблазняется. Мы верим в целесообразность мира, потому что хотим в это поверить, и в этот самый момент наступает перелом — это момент, когда неожиданное становится возможным, где радикальные перемены из серии невероятных событий становятся реальными. Графики экономистов их исключают, как крайности, флуктуации, маловероятные аномалии, поскольку распределение вероятности говорит о другом.
Например, по теории вероятности засуха три года подряд маловероятна, а в реальности в Татарстане это произошло. Значит, надо заниматься мелиорацией, а не чертить графики. А какой будет «мелиорация» в финансовой сфере? Может, пора воспользоваться биткойном, ведь неслучайно Wall Street, американская фондовая биржа NASDAQ вплотную заинтересовались этой виртуальной валютой. «Солидные» банки, испугавшись за свои проценты, безуспешно пытаются запретить эту «анархическую» валюту, работающую не по их правилам. А она жива, поскольку ориентирована на выживаемость.
Финансовые институты всего мира объединились в небольшое число огромных банков, от которых зависит благополучие многих стран. Они продолжают разбухать в гигантские, забюрократизированные организации. Из-за централизации принятия решений риски приобретают кумулятивный эффект. Усиление концентрации в банковской среде преподносится как гарантия от кризисов, но уж когда кризисы случаются, они затрагивают всю планету. В России повторяются все болезни мировой финансовой системы, а потому многочисленные дутые банки являются более опасным фактором, чем санкции, — рухнет один мощный банк, рухнут и все остальные. Когда банкиры получают прибыль, они сами ею пользуются; когда им приходится туго, мы платим по их счетам.
Опыт благополучных стран показывает, что крупные корпорации со столетней репутацией могут исчезнуть на глазах, а на их месте оказываются никому не известные фирмы, про которые никто и не слыхал, они вырываются на сцену из какого-нибудь калифорнийского гаража или студенческого общежития. Из 500 крупнейших американских компаний во второй половине ХХ века не осталось и 50. Из них большинство просто лопнули, не оставив никакого следа. Мы помним о редких удачных случаях и забываем о десятках тысяч проигравших компаниях. Нас привлекают биографии наиболее удачливых игроков типа Джорджа Сороса, но мы не интересуемся миллионами разорившихся — они нам неинтересны, им просто не повезло.
ЭКОНОМИСТЫ СТАЛИ СОСЛОВИЕМ НАПОДОБИЕ КЛЕРИКАЛОВ
«Те, кто достаточно умен, чтобы не лезть в политику, наказываются тем, что ими правят люди глупее их самих».
Наша судьба зависит не просто от власти, но и от тех экономистов, которые подпитывают политиков своими стратегиями. Экономисты стали сословием наподобие клерикалов. В принципе растет роль интеллектуальной элиты во всех сферах жизни, особенно хорошо это видно на примере ядерщиков, фармакологов, генетиков, программистов, хакеров и т.д. Не менее значима роль экономистов при их сращивании с властью. При этом ошибки влиятельных экономистов угрожают благополучию всей страны. К тому же в тени разных лауреатов и знаменитостей остаются незамеченными тысячи других экспертов, не столь известных, но, возможно, более трезво смотрящих на жизнь. Для выживания экономики может оказаться полезнее процветающее и изощренное ремесло, нежели гауссовы распределения вероятности биржевых индексов.
Разрыв между экономическими доктринами и жизнью возникает в силу мировоззренческих ошибок. Большинство людей философствование воспринимают как забаву чудаков, но в данном конкретном случае ошибки экономистов, включая нобелистов, состоят именно в упрощенном восприятии мира, непонимании сложности жизни, сведения ее до уровня механики. Мир не только сложен, но он в основном подчиняется нелинейным законам, или же законы выявить вовсе не удается, тогда вступает в свои права госпожа УДАЧА. Иначе говоря, в социальной жизни в отличие от механических систем у одной причины может быть несколько следствий, а у одного следствия — несколько причин. Поэтому одни и те же данные могут служить основанием для кардинально противоположных теорий! Нам трудно это воспринять, ибо мы воспитаны в духе классической механики: ударили кием по шару и не сомневаемся, что он попадет в лузу. Весь мир нам предстает в виде игры в бильярд с предсказуемым ударом и прогнозируемым результатом. На самом деле процессы больше похожи на броуновское движение, когда все шары летят одновременно в разные стороны и попадают в разные лузы, а порой перескакивают через борт.
Нередко авторитет экономистов строится на предсказании того, о чем может догадаться бабулька с Колхозного базара. Нам говорят примерно так: «Смотрите, я вчера предсказал, что сегодня взойдет солнце, и оно взошло!» Лучше бы экономисты трещали на всех углах: «Ребята, с восходом солнца надо идти работать и, главное, повышать производительность труда, только тогда повысится зарплата, а значит, вырастет потребительский спрос и бабулька сможет продать нам свое молочко и творожок!»
Конечно, возникает вопрос, почему же Нобелевские премии вручают сомнительным теориям? Во-первых, экспертами выступают ученые, воспитанные примерно в тех же традициях. Во-вторых, экономические теории становятся авторитетными благодаря своей обоснованности. Именно в этом пункте кроется опасность в силу незнания некоторых философских принципов проверки теории. Исследователи, выстроив свою концепцию, ищут ее подтверждения и, в конце концов, ее находят. К сожалению, жизнь настолько вариативна, что во многих случаях несложно найти подтверждение тому, что очень хочешь обосновать. Нужно умело выстроить факты. Даже при максимальной добросовестности не все можно охватить физически, или же господин СЛУЧАЙ еще не показал свою разрушительную силу — никто не ожидал цунами такой силы, какое появилось в Фукусиме.
Для экономических теорий важнее искать не обоснования, а опровержения теории. Ведь если мы не будем критичны, то всегда найдем то, что ищем: подтверждение теории, взлелеянной годами упорного труда, и будем избегать любых опровержений. Более того, теория, действительно, может подтверждаться в стабильных условиях или до поры до времени, до какого-нибудь финансового цунами. Для проверки научности экономической теории мы должны представить, что наступил дефолт, или пять лет подряд будет засуха, или против страны ввели полноценное эмбарго. Если в этих условиях графики стратегов будут объяснять линию поведения республики, тогда нужно принимать эту теорию в дело.
ВЕРОЯТНОСТЬ ПРАВОТЫ ЭКОНОМИСТА И ГАДАЛКИ ПРИМЕРНО ОДИНАКОВА
«Люди ничему так твердо не верят, как тому, о чем они меньше всего знают, и никто не выступает с такой самоуверенностью,
как сочинители всяких басен — например, алхимики, астрологи, предсказатели, хироманты…»
Мишель де Монтень
Главный вывод из сказанного состоит в том, что невозможно однозначно описать поведение сложной динамичной системы, а общество является одним из наиболее сложных организмов. В науке ценно не предсказание, а описание сложной системы и поиск факторов выживаемости. Значит, все предсказания экономистов о нашей стратегии не то что к 2030 году, но даже на этот год — всего лишь гадание на кофейной гуще. Вероятность правоты экономиста и гадалки примерно одинакова. Просто первому мы больше верим и, соответственно, больше платим. Такой вывод ограничивает смысл экономической теории рамками частных случаев, при этом основным инструментом остается метод проб и ошибок. В жизни гораздо большее значение имеют прецеденты, накопленный опыт, которые и подсказывают нужный путь в конкретных условиях. Но если выходить на широкое обобщение, то мы можем говорить только о выживаемости системы как конечной цели научных изысканий. Если экономическая система достаточно гибкая, готовая воспринять любой удар стихии, тогда и будет подтверждена правильность теории.
Для развития экономики не столько существенны контрольные цифры, гораздо важнее создание в Татарстане условий для творческих экспериментов, превращение системы образования из унифицированной и закостенелой по указке из центра в гибкую и приближенную к условиям республики. Мы должны исследовать причины ограничения бизнеса и снимать их административными и законодательными мерами. Цифры можно оставить для общей ориентации. Понятие контрольных цифр — это видимость управления экономикой. Там нет человека. Даже при замечательных общих достижениях республики человек может затеряться, ибо система капитализма не знает понятия гуманности. И вообще, государство — это не механизм обслуживания капиталистов, а машина выживания, ее эффективность не измеряется макроэкономическими цифрами, среднестатистическими показателями, количеством разбогатевших «жирных котов», его задача — благополучие народа.
Существуют сферы, которые достаточно стабильны, поскольку связаны с постоянным потреблением прямо здесь и прямо сейчас. Мы можем нарисовать красивый график, исходя из данных предыдущего года, в надежде, что следующий год станет не хуже. Например, нетрудно рассчитать кривую роста численности кур в Татарстане. Вместо громоздких и недешевых расчетов я с тем же успехом могу без формул назвать цифру, близкую к прошлогодней. Скорее всего, мои данные не будут сильно отличаться от расчетов экономистов, но если появятся трудности с кормами из-за удорожания импорта витаминов или лекарств, или у людей не будет денег из-за инфляции и упадет покупательная способность, или объявится какая-нибудь куриная эпидемия, или Россия помирится с США и завезут немереное число «ножек Буша», или цены на энергоносители резко повысятся из-за кризиса на мировом рынке и выращивать кур станет невыгодно из-за накладных расходов, или на крупнейшей фабрике произойдет пожар, как на «Адмирале», и т.д. и т.п., тогда все показатели посыпятся в тартарары.
У экономистов на этот случай существует четкое объяснение — форс-мажор. Произнес это волшебное слово, и всем все становится понятно. Будьте уверены, экономисты не останутся без работы — если даже реальные цифры окажутся совсем иными, чем в их прогнозах, на следующий год никто об этом не вспомнит. Конечно, экономистам лучше всего прогнозировать развитие экономики в условиях среднестатистического застоя, как это было в брежневские времена. Одна незадача — в столь стабильные и благополучные годы, когда все графики выполнялись по всем отраслям и регионам, не смогли спрогнозировать самую малость — распад СССР.
Наряду со стабильным сферами экономики существуют такие, где в принципе невозможен прогноз, поскольку колебания рынка слишком рискованны. Так, нефтяная или газовая отрасль, связанные с внешним рынком, — слишком сложная система с тем, чтобы кто-то мог в принципе предсказать ее рост или падение. Там ситуация похожа на прогноз погоды, где лучшие метеорологические службы мира могут предсказать погоду лишь на одну неделю. В таких сложных динамичных системах доминируют господин СЛУЧАЙ и госпожа УДАЧА. Какова же стратегия в условиях неопределенности? В таких условиях для принятия решений нужно сосредоточиться на последствиях (которые можно угадать), а не на вероятности события (степень которой трудно определить) — это главное правило идеи неопределенности. «В конечном счете мы делаем то, что хочет история, а думаем — что творим историю», — говорил выдающийся философ ХХ века Карл Поппер.
Когда былые дни я вижу сквозь туман,
Мне кажется всегда — то не мое былое,
А лишь прочитанный восторженный роман.
И странно мне теперь, в томительном покое,
Припомнить блеск побед и боль заживших ран:
И сердце, и мечты, и все во мне — иное…
Напрасен поздний зов когда-то милых лиц,
Не воскресить мечты, мелькнувшей и прожитой, —
От горя и любви остался ряд страниц!
И я иду вперед дорогою открытой,
Вокруг меня темно, а сзади блеск зарниц…
Но неизменен путь звезды ее орбитой.
Валерий Брюсов. 1895
Рафаэль Хакимов
Фото: experts.people.zr.ru
По информации: Бизнес Онлайн
