Наталия МЕТЛИНА о том, как в российских колониях убивают осужденных и калечат людские судьбы
В исправительной колонии № 6, что в Брянской области, поселке городского типа Клинцы убили заключенного. Владимиру Булкову было 26 лет. В ночь на 7 июня его матери Надежде Викторовне позвонил кто-то из отбывающих там наказание и сообщил, что сына избил сотрудник колонии.
Уже потом мать рассказала мне, что его притащили в камеру полумертвого. Зеки не могли даже положить Владимира на койку – так его измолотили. Он был весь в крови. Но через пять минут его снова вытащили из камеры и продолжили дубасить прямо в коридоре. Больше в камеру он не вернулся. Булкова привезли в больницу без сознания с тяжелой черепно-мозговой травмой, гематомой в голове и многочисленными ушибами. Пять дней огромный, крепкий, молодой парень находился в коме на аппарате искусственной вентиляции легких. Оказывается, мозг умер в первый же день, но на теле было такое количество травм, что врачи специально держали его на аппарате, чтобы хоть как-то привести тело в порядок (это новая редакция клятвы Гиппократа). Синяки и ссадины были везде. Только из головы откачали 700 мл крови. На руках и ногах – следы от наручников.
Потом родители выяснили, что его держали на растяжках – пристегивали наручниками за руки и за ноги в позе леонардовского витрувианского человека, и так били. Отец сразу же выехал, как только узнал, что сын в больнице. Его пустили в реанимацию. Сын лежал черного цвета. На нем не было живого места. Последние три дня отца уже не пускали, говорили, что состояние ухудшилось. 13 июня вечером он умер. Надежда Викторовна вспоминает эти страшные дни:
– Врачи его последние дни только приводили в порядок – они откачивали кровь из каждой гематомы, чтобы синяки выглядели не так страшно. Мы когда тело осматривали, там везде следы от уколов были. Его привезли домой, в Краснодар, загримированного, как артиста. Я его даже не узнала.
Владимир получил 4,5 года колонии общего режима по статье «вымогательство». А дело обстояло так. Булков работал в строительной бригаде, не пил, не курил, вкалывал с утра и до ночи – клал керамическую плитку. К его приятелю обратилась подружка, сожитель которой отнял у нее крупную сумму денег. И вот Владимир и его товарищ поехали к этому сожителю разбираться. Тот немного испугался и побежал продавать свой компьютер, а вырученные деньги – 10 тысяч передал Владимиру и его товарищу, а те – девчонке. Вот такая тупая, нелепая история ни о чем. Но наш должник побежал в полицию, ребят арестовали и посадили на 3 и 4,5 года. Причем, ни один из них до этого не имел никаких проблем с законом.
Мать-инвалид просила, умоляла суд оставить сына отбывать наказание в Краснодарском крае. Кстати, положено отправлять осужденных на зону не далее, чем за пятьсот километров от места жительства. Но Владимира заслали аж в Брянскую область. ИК-6 – это «красная» зона, то есть там управляет руководство, в отличие от «черных», где правят бал воры. И как только Владимир прибыл по этапу, у него сразу же отобрали сумку, в которой было новое чистое белье, попросили раздеться догола, пришел охранник, помочился на его одежду.
Это было только началом большого пути перевоспитания и осознания своей вины – по сути тотального унижения человеческого достоинства. Несколько месяцев Владимир ходил в изношенной робе и чужом белье, которое ему любезно собрали сокамерники. Через несколько месяцев с воли пришли посылки, зеки аккуратно расставили все моющие средства на тумбочки – пришли сотрудники колонии и сбросили все на пол – шампуни разбились вдребезги, и еще месяц они отмывали камеру. Но это была легкая тренировка.
– Сын звонил мне почти каждый день. Но все, что я вам рассказываю, я узнала уже после его смерти от ребят, которые сидели вместе с ним. А он мне многого не говорил, берег меня, мол, мам, если я тебе все расскажу, у тебя остановится сердце.
В основном, давление происходило с помощью принудительных хозяйственных работ. Для строптивых выбирался туалет, в который ходили сотрудники колонии. Но «ходили» они как по большой, так и по малой нужде исключительно мимо нужника. И когда накапливалась критическая масса, выбирался заключенный, который должен был все это мыть. Если человек отказывался, его отправляли на 15 суток в штрафной изолятор, где можно было спать только ночью, а днем койки убирали и заключенный оставался на голом бетоне, на который нельзя было даже сесть. После единократного посещения ШИЗО осужденный соглашался на все. Но все – это промзона, где зек трудился по 12-14 часов, а получал сущие копейки. На всех ИК отработана система отмывания денег, которые зарабатывают заключенные, и когда наступает день зарплаты, оказывается, что 90 процентов заработка человек якобы уже потратил в тюремном магазине. Там на его фамилию списывалась часть продуктов, которых он в глаза не видел. Есть и другой способ заработать. Федеральный центр выделяет немалые средства на ремонт колонии. Ремонт делают, но на средства и материалы, которые привозят родственники заключенных. А деньги, которые выделяет бюджет, растворяются в карманах фирм, с которыми заключаются подряды. Владимир Булков прожил в колонии почти 2,5 года. Ни о каком условно-досрочном освобождении и речи быть не могло. Во-первых, это стоит очень дорого. Во-вторых, заключенного подвергают таким унижениям, которые сам Владимир считал для себя невозможными. Отец в последний раз виделся с ним на свидании в феврале. Василию Васильевичу приходилось полутора суток добираться на перекладных к сыну. Он приехал на свидание и семь часов простоял на морозе перед воротами. Его пустили поздно вечером, а рано утром выпроводили. Но даже в этот короткий промежуток сын успел рассказать отцу многое. Тогда еще они не знали, что видятся в последний раз. По версии сотрудников колонии, Владимир упал с лестницы. Но потом они все же назначили ответственного из числа сотрудников колонии, которому сейчас предъявлено обвинение и он находится по домашним арестом. Уголовное дело об убийстве Булкова насчитывает пять томов. Сегодня родители не надеются на то, что оно будет доведено до суда, хотя уже в ноябре отца вызвали на ознакомление с материалами дела.
Эту историю мне рассказала Елена Соколова, глава общественной организации «Правовая зона», она то и вывела меня на родителей Булкова. Она то и принимает каждый день ходоков-родственников. Последний раз пришли 40 человек. Сразу после их визита с зоны позвонили осужденные и сообщили, что у них все очень хорошо и не надо поднимать волну.
Я вот почему это все это пишу. Впереди амнистия в связи с 20-летием Конституции. На брянской зоне сидят в основном так называемые «первоходы» по экономическим, ненасильственным преступлениям. Булков – третий погибший за последний год. Перед Владимиром был еще Юрий Скопич, а фамилию третьей жертвы Елене выяснить не удалось. Система ФСИН – самая закрытая и самая чудовищная. Только окунувшись в этот мир, ты понимаешь, что больше всего она калечит даже не заключенных – они выйдут в конце срока, – а самих сотрудников, превращая их в бесчеловечных извергов, закомплексованных уродов, вымещающих свою нереализованность на том, кто находится перед тобой в заведомо неравном положении. Самое замечательное, что несмотря на три трупа, бывший начальник ИК-6 Мороз переведен сейчас в Краснодарский край, где будет наводить порядок в местах лишения свободы. Дабы перед олимпиадой не было там никаких проблем. Спасибо Толоконниковой, которая хотя бы ради собственного пиара, но все же обратила внимание общественности на ситуацию в российских тюрьмах. А ведь о ней не говорится ни слова. А ведь она чудовищна, и чудовищна, прежде всего, состоянием сотрудников, которые проявляют там свои самые низменные чувства. Елене удалось вместе с комиссией Уполномоченного по правам человека попасть в ИК-6. Но кроме разговоров с начальством ничего посмотреть и пообщаться с заключенными не удалось. Да и они ничего не сказали бы, ибо комиссия уедет, а им там еще жить. И не всем суждено дожить до конца срока, а хочется…
Наталия МЕТЛИНА
