Немного споров о нынешнем юморе, насколько сильно “новые” юмористы, кумиры молодежи искажают «таблетку», которая продлевает жизнь
Шутки шутками, но могут быть и дети. Кто это сказал — Ургант, Гарик «Бульдог» Харламов? Райкин при помощи Жванецкого. Жванецкий вообще кому только не помогал. Всем нам в принципе. И если надо «в консерватории что-то подправить», и про «одно неверное движение, и ты отец», и «в греческом зале», и «вкус списфиссский»… Он и сейчас продолжает. У него даже есть последователи.
Говорят, что это Ургант, такой же остроумный до невозможности. Даже через край. Про комиссаров, шинкующих в капусту жителей украинской деревни, забыли, проехали. Появились другие темы. Теперь у Вани новый соведущий — Дмитрий Хрусталев с канала ТНТ. На недавней передаче Хрусталев надел очки. «Ну, ты прям как Бабель», — сказал ему Ургант и многозначительно посмотрел на зрителей. Учитывая, что студийная аудитория этого проекта находится в возрастном диапазоне 15+, шутка не прошла, в лучшем случае многие могли подумать, что Бабель — это олигарх какой-то. Однако реприза продолжалась. Хрусталев надел красную новогоднюю шапочку с помпончиком: «А это Бабель 31 декабря 1939-го, за год до расстрела», — и тоже повернулся к залу в ожидании реакции. «Образованные» зрители деликатно расхохотались.
Над чем смеяться можно и над чем нельзя? У искусства нет запретных тем. А у смеха?
Вот вам «Дежурный по стране» («Россия») с тем же Михал Михалычем. Мудрым, талантливым, можно сказать, гениальным. Ни разу не изменившим себе в эти новые времена, когда планку юмора сознательно все с удовольствием понизили. Его политинформация всегда самая верная, точная и еще дающая надежду. Он по-прежнему говорит с нами на эзоповом, двусмысленном языке, но кому надо — поймет обязательно. Он стал таким любимым, обожаемым всеми.
Формат передачи: ведущий Андрей Максимов задает Жванецкому проклятые вопросы на злобу месяца. И вот вам: «Михал Михалыч, в Казани разбился самолет, что вы скажете?»
И Жванецкий должен вставать и что-то говорить. Но именно в своей неповторимой манере, где шутка всегда уместна. Ее просто ждут и не простят ему, если он вдруг выскажется на полном серьезе. Но здесь… Ведь погибли люди… А Жванецкий должен шутить по этому поводу? И он шутит, и лица зрителей сначала застывают в полуулыбке — от неловкости. Но потом рот раздвигается, они улыбаются, даже смеются.
Смех сквозь слезы, такой очистительный. Иногда он так полезен, нужен, без него никак нельзя. Нас бьют, а мы крепчаем и даже смеемся. Почему бы нет? Только люди погибли. Мы смеемся от блестящих, умных слов Жванецкого, нам это помогает жить. А если передачу смотрели родственники тех, кто был на том рейсе?
Пожалуй, Максимову не стоит с такими вопросами обращаться к Жванецкому именно на этой передаче. Ну, просто не стоит, и все. Потому что юмор, даже глубокий, тонкий, оказывается к месту не всегда и не везде. Почему-то мне так кажется.
Запомните его таким
Никиты Михалкова опять стало много. То он демонстрирует свое необъятное имение и сам называет себя барином, то показывает на том же канале «Россия» документальный фильм, где ему за державу обидно оттого, что земля русская в запустении прозябает. Ну и вот теперь канал «Культура» продемонстрировал нам его в «Белой студии» во всей красе. А посмотреть было на что!
Понятно, появление Михалкова в таком количестве предваряет его новый киношедевр по Бунину. Нас уже готовят, исподволь, потихонечку. Чтобы мы прониклись михалковским духом, запахом и посредством этого гениального художника окунулись-таки в бунинский мир с головой.
Когда он просил (а может, приказывал!) называть себя барином на фоне собственных лошадей, дворовых мальчиков, священников и прочей челяди, честно говоря, было противно. Когда показал правдивый докфильм о России, многие не поверили. Сам виноват, такой уж образ из себя вылепил за последние десять лет. Не слишком благолепный образ.
Но вот здесь, в «Белой студии», да еще с ведущей-красавицей Дарьей Спиридоновой, Никита Сергеевич расцвел. На самом деле, я не шучу. Он был так хорош, вам и не снилось. Потому что говорил исключительно о любимом кино, о его сути, об ощущениях, чувствах. О любви, о Чехове, о том же Бунине. О грехе, своем собственном прежде всего. В этот момент не было лучше человека в мире, чем Михалков. Просто в зобу дыханье сперло, так он был интересен! Вы будете смеяться, но на самом деле предстал человеком искренним, умнейшим, кающимся грешником. И не напоказ, не пиара ради. Вот такой уж он, каков есть. И эта недоговоренность, бесконечное движение рукой… Так он снимал свои фильмы когда-то, на тончайшей ниточке чувств.
Эх, «широк человек, я бы сузил» — писал когда-то Достоевский, которого Михалков еще почему-то не экранизировал. Я бы тоже сузил Михалкова. Чтобы он говорил только о любимом: деле, человеке… Говорил, говорил… И вот здесь уже нужно очертить границу, поставить спецназ со злыми собаками. Чтобы шаг в сторону считался побегом. Я бы запретил ему громко говорить о Родине, партии, государстве, о Путине, о Союзе кинематографистов. И тогда Михалков действительно бы был прекрасен. Как в «Белой студии».
Двенадцатый игрок
Исполнилось три года, как не стало Владимира Маслаченко. Вратаря и комментатора. На канале «НТВ+Спорт» режиссер Борис Новаковский снял фильм «Будьте любезны! или Перевод с футбольного». Да, это одно из многих известных выражений Маслаченко. Впору даже издавать цитатник.
Смотришь фильм — будто заново проживаешь свою жизнь. Вспоминаешь только тебе присущие эмоции, оголенный нерв ушедшего времени. Вспоминаешь себя, которого уже никогда не будет. С помощью режиссера и благодаря Владимиру Маслаченко. Как он играл в воротах, я не помню, потому что тогда еще не родился. Есть архивные кадры, мы все их видели. Но вот вспоминаю 1978-й, чемпионат мира в Аргентине. Мы в подмосковном спортивном футбольном лагере школы «Локомотив». Собрались у телевизора, смотрим матч за третье место, комментирует Маслаченко. «У, Масло, — машет рукой наш тренер. — Ну разве так можно комментировать?!» Владимир Никитович в той игре почему-то следил исключительно за тем, как увеличивалась тень, падающая от трибуны. Ему тогда было 42 года.
Я никогда не знал другого такого человека, который совершенствовался бы, учился до самых последних дней своих. С годами он становился все лучше, современнее, ярче. Но всегда будто бы стоял в воротах, не прекращал это дело. Комментировал как бы из собственной вратарской, и весь в игре! Он никогда не занимался политикой, публично не интересовался ею. Но вот помню его репортаж где-то в конце перестройки. Вратарь, его коллега, сначала вышел из ворот, а потом стал пятиться назад, так и не приняв единственно верного решения. «Кто-то где-то когда-то сказал: худшая политика — это политика колебаний». Ну да, если кто-то кое-где у нас порой… Намекал он, конечно, тогда на Горбачева, но вы послушайте, как актуально это звучит сейчас, вспомнив Украину. Ау, г-н Янукович, это и вас касается!
98-й год, дефолт. Маслаченко комментирует матч Лиги чемпионов «Спартак»—«Реал». На последних минутах мы забиваем победный гол, и вот вам: «Ликуйте и радуйтесь жизни в это наше бездарное время». Бездарное время, как же это точно!
Фильм насквозь проник в Маслаченко, сканировал его, сделал рентген. Рваный сюжет: вот он в игре, а вот у микрофона, затем опять вытаскивает мяч из «девятки», становясь моложе на тридцать лет. Это же правильно! Он никогда не отстранялся от футболистов на поле, был там двенадцатым игроком, подсказывал, особенно вратарям. Но не только. «Юра, давай, я тебя умоляю!» — это Маслаченко просит Савичева забить решающий гол в финале сеульской Олимпиады с Бразилией в 1988 году.
Он комментировал до последнего. За неделю до смерти блестяще провел репортаж чемпионата Италии. И все? Нет, конечно. У телевизора хорошая память. Уверен, в новогодние праздники спутниковый канал опять покажет матчи с его закадровым голосом и этот замечательный фильм. Будьте любезны, помните Маслаченко. Такое не забывается.
По материалам: “Московский комсомолец”
