44 года назад в Оленьей Губе предали земле тела членов экипажа подводной лодки С-80
Осенью 1976 года по заданию редакции я оказался в заполярном поселке Оленья Губа, откуда перебазировалось на Балтику соединение подводных лодок. Еще тогда мое внимание привлек скромный обелиск на братской могиле 67 подводников С-80, погибшей в 1961 году. Как здесь оказалась братская могила и как погибла лодка, тогда особо никто не рассказывал: излишние откровения могли обернуться крупными неприятностями по службе. Говорили лишь о том, что это первая потеря Северного флота после Великой Отечественной войны.
Известно также, что последний раз ракетная дизельная лодка С-80 вышла на связь в 23 часа 00 минут 26 января. Командир капитан 3-го ранга А. Ситарчик доложил, что все задачи боевой подготовки отработаны, и просил «добро» на возвращение на базу. «Добро» дали. Но в 00 часов 47 минут 27 января радиосвязь с лодкой прервалась, а С-80 в Полярный не вернулась.
В тот же день командующий флотом отправил на поиски два эсминца и спасательное судно. Еще через день по флоту объявили аварийную тревогу, и на поиски вышли еще два эсминца, четыре малых противолодочных корабля, корабль разведки и спасательное судно.
Увы, день (вернее, полярная ночь) не принес никаких вестей. Только через неделю — 3 февраля — рыбаки с траулера РТ-38 обнаружили в трале аварийный буй, которым обозначают место, где затонула лодка. На нержавеющей табличке разобрали тактический номер — С-80. Штурманы пытались по расчетам вероятного дрейфа уточнить место. Нанесли на карты район, где штормом могло оборвать буй. Искали до 16 февраля. Взять бы чуть севернее всего на полторы мили — и лодку бы нашли.
Впрочем, если бы тогда и обнаружили С-80, помочь ей было бы нечем. Ведь к тому времени судоподъемную фирму ЭПРОН разогнали, а аварийно-спасательная служба флота, не имеющая специальных судов, поднять лодку не могла. Только спустя несколько лет спроектировали и построили специальное судно для подъема затонувших лодок «Карпаты».
Подводную лодку С-80 нашли 23 июля 1968 года. Она лежала на твердом грунте на ровном киле, накренившись на правый борт. Первые обследования с помощью спускаемой водолазной камеры показали, что оба аварийно-спасательных буя — носовой и кормовой — отданы. Значит, подводники были живы по меньшей мере в обоих кормовых отсеках. Верхний рубочный люк задраен. Никаких видимых повреждений ни легкий корпус, ни прочный не имели.
Была сформирована экспедиция особого назначения (ЭОН) под руководством капитана 1 ранга Сергея Минченко. И летом 1969 года началась операция по подъёму лодки.
«С-80 перетащили в безлюдную бухту Завалишина, что под Териберкой, и поставили на понтоны, — вспоминал Минченко. — Специалисты из минно-торпедного управления уверяли государственную комиссию, что при осушении отсеков торпеды, пролежавшие столько лет под водой, от перепадов давления могут взорваться. Они почти убедили руководство не рисковать и подорвать лодку, не извлекая тел погибших. При этом терялся весь смысл напряженнейшего труда — поднять корабль, чтобы выяснить причину гибели! Однажды вечером ко мне приходит минер, капитан 2 ранга (фамилию, к сожалению, не помню): «Разрешите, я проникну в первый отсек и приведу торпеды в безопасное состояние!» Риск огромный, и все-таки я разрешил. Очень важно было выяснить все обстоятельства катастрофы. Ночью отправились с ним на С-80. Я страховал его на надстройке. Наконец он вынырнул: «Все. Не взорвутся». Утром — совещание. Докладываю: работать можно. Как, что, почему? Рассказал про ночную вылазку. Взгрели по первое число за самовольство. Но председателем госкомиссии был Герой Советского Союза вице-адмирал Щедрин, сам отчаянный моряк. Победителей не судят. Отсеки осушили. Началась самая тягостная часть нашей работы — извлечение тел».
«Мне пришлось первому войти в отсеки С-80, — продолжает другой очевидец событий, вице-адмирал запаса Ростислав Филонович. — На это претендовали и особисты, и политработники, но решили, что сначала субмарину должен осмотреть кораблестроитель. Я вошел в лодку с кормы — через аварийный люк седьмого отсека. Тела подводников лежали лицом вниз. Все они были замаслены в солярке, которую выдавило внутрь корпуса из топливных цистерн. В первом, втором, третьем и седьмом отсеках были воздушные подушки. Большинство тел извлекли именно из носовых отсеков. Вообще, все тела поражали своей полной сохранностью. Многих узнавали в лицо — и это спустя семь лет после гибели! Медики потом говорили о бальзамирующих свойствах морской воды на двухсотметровой глубине Баренцева моря…»
То, что открылось глазам Филоновича, даже в протокольном изложении ужасно. Почти у всех, кого извлекли из четвертого и третьего отсеков, были размозжены головы. Участь тех, кого толстая сталь прикрыла от мгновенной смерти, тоже была незавидной, они погибли от удушья. Кислородные баллончики всех дыхательных аппаратов (ИДА) были пусты. Не все смогли выдержать пытку медленным удушьем. В аккумуляторной яме второго отсека нашли мичмана, который замкнул руками шину с многоамперным током. Еще один матрос затянул петлю на шее, лежа на койке. Так и пролежал в петле семь лет…
Остальные держались до последнего. В боевой рубке на задраенной крышке нижнего люка обнаружили старпома капитана 3 ранга В. Осипова и командира ракетной части (БЧ-2) капитан-лейтенанта В. Черничко. Первый нес командирскую вахту, второй стоял на перископе как вахтенный офицер. Кто из них первым заметил опасность — не скажет никто, но приказ на срочное погружение из-под РДП отдал, как требует в таких случаях корабельный устав, капитан 3-го ранга Осипов. Тела командира С-80 и его дублера капитана 3 ранга В. Николаева нашли в жилом офицерском отсеке. По-видимому, оба спустились в кают-компанию на ночной завтрак. Катастрофа разразилась столь стремительно, что они едва успели выскочить в средний проход отсека…
По свидетельству бывшего главного инженера ЭОН контр-адмирала Юрия Сенатского, в бухту Завалишина, где стояла на понтонах С-80, подогнали СДК (средний десантный корабль). В десантном трюме поставили столы патологоанатомов. Врачи оттирали замасленные лица погибших спиртом и не верили своим глазам — щеки мертвецов розовели! В их жилах еще не успела свернуться кровь. Она была алой. Врачи уверяли, что на запасе отсечного воздуха подводники могли вполне протянуть неделю…
Потом погибших уложили в гробы, и СДК с приспущенным флагом двинулся в бухту Оленью. Как свидетельствуют очевидцы, когда тела экипажа С-80 были преданы земле, точнее, вечной мерзлоте Оленьей Губы, кадровики совершили свой ритуал — в комнате для сжигания секретных бумаг предали огню удостоверения личности офицеров и мичманов погибшей лодки. На капитана 1 ранга Бабашина легла еще одна нелегкая обязанность — рассылать родственникам погибших подводников их личные вещи. Были куплены одинаковые чемоданы, в каждый положили по новому тельнику, бескозырке… У кого сохранились часы, письма или книги — положили и их. И поехали по всему Союзу фибровые гробы…
А точные обстоятельства гибели С-80 не установлены до сих пор.
Валерий ГРОМАК
собкор «НВ»
капитан 1 ранга запаса
КАЛИНИНГРАД
Фото из архива автора и Елены Леоновой Трагедии XX века
