Беременная жительница Запорожской области рассказала о контрнаступлении ВСУ
Пережившие в начале СВО тяжелые времена жители сел Запорожской области вновь оказались на линии огня. ВСУ в попытках наступления продолжают уничтожать население, которое в Киеве называют «своим» и которое обещают западным кураторам «освободить». Корреспондент «МК» побывала в одном из таких прифронтовых сел, где пообщалась с местной жительницей, пережившей ужасы украинского контрнаступления.
Валентина – темноволосая бойкая женщина средних лет. Ее яркий макияж не соответствует окружающей обстановке, но, наверное, это способ как-то держаться в форме в тяжелейшей ситуации. На Валентине – хлопковые лосины и обтягивающая большой живот футболка. Женщина на седьмом месяце беременности.
Со своей собеседницей я познакомились в селе Зачатовка Запорожской области, куда в начале июня она переехала с дочерью-подростком. Несмотря на то, что Зачатовка находится в тыловой зоне, звуки прилетов и «выходов» держат селян в постоянном напряжении, а потому людей на улицах немного.
– От только не трэба меня фотографировать, – выставляя вперед руку, словно закрываясь от воображаемой камеры, нервно просит женщина. – Мы и так як бомжи тут, а я еще и с животом.
Обещаю, что без ее согласия никакой съемки не будет. Валентина немного успокаивается.
– Пийдэмо во двор, а то воно бахает с утра, – приоткрывая калитку, приглашает собеседница.
Было непонятно, как придомовая территория, огороженная металлическим забором, поможет нам защититься в случае артобстрела, но спорить с хозяйкой я не стала, и мы прошли во двор.
Одноэтажный выбеленный дом, сарай, скамейка, бельевая веревка с развешанными на ней мужскими футболками и штанами – вот и все убранство хозяйского двора.
– Мам, дверь закрой, а то он убежит, – отвлек мое внимание детский голос.
Мимо в неплотно закрытую калитку прошмыгнул черный котенок. Оказавшись на свободе, хвостатый со всех ног помчался вдоль улицы.
– Да нехай бежить, сам придет, – отмахнулась от стоящей на крыльце девочки Валентина и тяжело присела на лавку.
– Давно здесь живете?
– В начале июня переехали, чи пятого, чи шестого – не помню уже. Когда их (украинское) контрнаступление началось, будь они неладны. Это дом моей сестры (ВСУ начали контрнаступление 4 июня. – Авт.).
До этого времени, как рассказывает моя собеседница, они с дочерью проживали в Старомлыновке, прямо на линии фронта. До начала июня обстановка в родном селе хоть и была неспокойной, но прилетов по мирному населению почти не было. ВСУ били в основном по окраинам, поэтому люди в надежде, что скоро все уляжется, не спешили покидать родные дома. Так думала и Валентина.
Жили порой месяцами без электричества, без газа, но зато в родном доме. А дома, как известно, и стены помогают. Вот только до определенной поры. Сейчас женщина говорит, что находиться там больше было невозможно.
Обстреливать село «вэсэушники» начали резко, рано утром, в районе пяти часов. Возможно, поэтому никакой плановой эвакуации, по словам Валентины, для селян организовано не было. Они с дочерью спешно собрали самые необходимые вещи, наняли машину и отправились в путь. К слову, поиски автотранспорта тоже оказалось задачей не из легких, никто не хотел идти на такой риск и везти людей по простреливаемой дороге.
– Страху натерпелась тогда, – вспоминает собеседница. – То впереди ляжет, то сзади. Уже думала, не доедем, но и там я бы не смогла, мне же в августе рожать. Как бы я в том подвале сидела с животом? Хотя народ живет. В основном, конечно, те, кому ехать некуда.
– Наша мама там осталась, – вклинилась в разговор Наталья, сестра Валентины, все это время стоявшая в стороне. – Говорит, дом ей свой жалко. Вот на кой ей тот дом нужен, если снаряд в голову может прилететь?
Вопрос, прозвучавший от женщины, был скорее риторическим. Я сама задавалась им неоднократно еще с самого начала спецоперации, наблюдая за людьми, готовыми находиться в аду, лишь бы не оставлять свои дома и имущество. Будто они могли их защитить от огня своим присутствием.
Валентина говорит, что сейчас и сама не представляет, как живут ее соседи, оставшиеся в Старомлыновке. Электричество в селе совсем пропало после первых же обстрелов. Из домов люди переселились в подвалы, откуда теперь могут лишь ненадолго выйти на воздух в перерывах между прилетами. Продукты брать неоткуда, выживают только благодаря имеющимся запасам. После четырех прилетов магазина в селе больше нет.
– Гуманитарную помощь не привозят?
– Да ты шо, шутишь? – мой вопрос явно показался Валентине нелепым. – Кто туда повезет ее под обстрелами? Они же (ВСУ) стреляют без разбора, уже вся Старомлыновка огнем горит.
Несмотря на то, что сейчас Валентина считает украинскую власть самыми настоящими убийцами, в мирное время, до СВО, по ее словам, люди жили нельзя сказать, что плохо. Хоть зарплаты и пенсии платили небольшие, но зато была работа, а главное, было тихо. Сама женщина трудилась на птицефабрике, растила дочь. С началом спецоперации все изменилось кардинально. Какое-то время она, правда, поработала в сельсовете, место дали от биржи труда. Но потом и этого не стало.
– А на что жили? Какие-то пособия платили?
– Нет, я ничего не получаю. «Детские» мне не платят, говорят, чтобы переоформить, нужна справка из Новоселовки. А как я ее им предоставлю, если там бои идут?
– В этих селах ведь не стоят наши военные, выходит, ВСУ стреляют по мирному населению. Так?
– Так. Кто вот знает, что там у них в головах, – вспылила женщина. – Они ж больные на голову, пообкурятся, чи шо там еще делают.
– Да они нас ненавидят, – вновь подключилась к разговору Наталья. – Где ни почитай, везде мы у них сепаратисты, коллаборанты, потому что Россию приняли.
По словам собеседниц, еще в начале СВО часть односельчан перебралась на территорию Незалежной. Однако есть и «ждуны».
– Вот таких я не понимаю, – возмущенно продолжает Наталья. – Не нравится тебе – так езжай в свою Украину. А воны сидят.
– Когда все закончится, планируете в родное село вернуться? – обращаюсь к Валентине.
– А куда там возвращаться? – встречным вопросом отвечает женщина. – Дом с нуля строить? Некуда нам возвращаться. Назад уже дороги нет.
Фото: pixabay
Лина Корсак
По материалам: “Московский комсомолец”
