Окутанный таинственностью и мистичностью, он был всего лишь одним из нас
Начало 60-х…Мы собирались на Беговой улице в доме нашего незабвенного учителя Михаила Васильевича Хвастунова («Михвасом» его звали мы).
Вольф Мессинг был одним из нас. И ни ему, и никому не приходило в голову, что спустя полвека фамилия «Мессинг» будет окутана не только таинственностью, но, главным образом, мистичностью.
Впрочем, разве кто-то из смертных способен предугадывать будущее?
Нет… А Мессинг? Он мог?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться в прошлое, в то время, что нынче называют «оттепелью».
ХХ съезд партии. Осуждение культа личности Сталина. Вспышка активности молодых: вечера поэзии в Политехническом музее, дискуссия «физики» или «лирики», встречи в молодежных кафе и, главное, ожидание чего-то необычного, фантастического, невероятного.
Оно случилось 12 апреля 1961-го, когда в космос полетел Юрий Гагарин.
Мы, отдел науки «Комсомольской правды», возглавляемый Михаилом Хвастуновым, оказались в центре событий. Не только «космических» (что оправдано!), но и «литературных». Дело в том, что наш Учитель был знатоком поэзии «серебряного века», обожал Валерия Брюсова, знал его сподвижников и друзей. Во многом благодаря Хвастунову в литературе появилась Новелла Матвеева. Он вместе с Анатолием Ёлкиным нашел ее в деревушке под Москвой, живущей в полной нищете. Они привезли ее в редакцию газеты, одели, обули и напечатали полосу ее стихов. Матвеева сразу же стала знаменитой (заслуженно!), была принята в Союз писателей. Так началась ее поэтическая карьера.
Это всего лишь один эпизод из жизни Хвастунова. Именно он собрал обширную коллекцию рукописей Гумилева, размножил их, подарил каждому из нас, коротко сказав: «Тот, кто не знает Гумилева, не может популяризировать науку».
Он был прав, потому что фантазии Гумилева помогали и нам искать что-то необычное, чтобы потом это «нечто» воплощалось в проекты, названные нами «дерзкими», и они появлялись на страницах «Клуба любознательных», созданного нами в то время («Клуб» выходит до нынешнего дня, сохранив, впрочем, от прошлого только название).
Вольф Мессинг любил нашу компанию, приходил в дом Хвастунова часто. Иногда заезжал и после своих концертов. Сетовал, если что-то у него не получалось во время представлений, а такое случалось не так редко, как может показаться нынче. «Опыты есть опыты, — философски говорил он, — не всегда идет все гладко…». Что греха таить, мы понимали его досаду — ведь и у каждого из нас случались неудачи, хотя «психологические опыты», которыми занимался Мессинг, нам были не очень понятны. Но он никогда не демонстрировал своего искусства на наших встречах, поясняя, что мы — «люди, близкие к науке, невосприимчивы к его экспериментам». Правда, головную боль снимать он умел. Однажды он продемонстрировал это на моей жене, и с той поры она верит в неординарные способности Вольфа Мессинга. Он был великолепным артистом «в особом жанре искусства, известном с древнейших времен» (по его собственному определению).
«Психологические опыты — это моя работа, и она совсем не легка! — говорил он. — Мне надо собрать все свои силы, напрячь все свои способности, сконцентрировать всю свою волю, как спортсмену перед прыжком, как молотобойцу перед ударом тяжелой кувалдой. Мой труд не легче труда молотобойца и спортсмена. И те, кто бывали на моих психологических опытах, иной раз видели капли пота, выступающие у меня на лбу…»
Я видел эти капли пота… Действительно, его выступления — очень тяжелая работа, изматывающая его до предела. А потому, когда он приезжал к «Михвасу» после спектакля, то устало садился на диван, молчал, прислушиваясь к разговорам. Они были очень разные, часто звучали стихи Валерия Брюсова, иногда других поэтов «серебряного века», но Брюсова — всегда! Читал их сам хозяин квартиры, но особенно хорошо — Рэм Щербаков. Он слегка картавил, а потому слова произносил в растяжку, как бы нехотя, а оттого мягко, обволакивающе. Обычно просил почитать его Мессинг, и это уже стало традицией: он — просил, Рэм — читал. Казалось, между ним и Мессингом установились особые отношения, и дальнейшие события это подтвердили. Рэм Щербаков работал в журнале «Наука и жизнь», каждый свежий номер он торжественно вручал Мессингу, и тот неизменно отвечал, что «будет читать внимательно».
«Тайну» одного «эксперимента» Вольф Мессинг все-таки открыл мне.
Я ехал в командировку в Ленинград. «Михвас» попросил зайти в букинистический магазин на Литейном и купить там томик Лохвицкой. Я засомневался, мол, маловероятно, что там он будет.
— Обязательно будет! — заверил Мессинг. А потом начал читать стихи, которые я никогда раньше не слышал.
— Это Тэффи, — пояснил Щербаков.
— Лохвицкая… — добавил Мессинг.
Теперь я начал понимать, почему он так любил бывать в «клубе Брюсова» у «Михваса».
Действительно, у букинистов на Литейном я нашел том Лохвицкой. Привез его «Михвасу». Теперь уже несколько встреч у него были посвящены этой поэтессе.
Конечно, я сделал комплимент Мессингу, сказал, что тот «предвидел» мою покупку, и редкая книга оказалась в магазине.
— Спасибо, что вы это сделали, — неуклюже пошутил я.
— Просто очень хороший магазин, Пожалуй, единственный в Ленинграде, где можно найти подобные книги, — ответил он.
Так я лишился еще одной тайны «предвиденья Мессинга», которой мог бы похвастать сегодня…
Итак, 60-е годы… Время фантазий. «Михвас» относился к тем людям, для которых «фантазерство» и «реальность» слишком часто воссоединялись. Он был великим популяризатором науки, которая в то время настолько тесно соединялась с действительностью, что «все невозможное казалось возможным».
Так случилось, что «Михвас» вынужден был оставить работу в «Комсомолке». Он полностью переключился на писательство. И вот тут-то он дал волю своей фантазии. Самые необычные гипотезы — одна за другой — рождались в его воображении! Некоторые из них были настолько необычны и оригинальны (причем все основывались на хорошей науке!), что тут же выплескивались на страницы газет и журналов.
Именно «Михвас» довольно убедительно доказывал, что Луна — это гигантский космический корабль, который построен представителями далеких цивилизаций. Кстати, эта идея обсуждалась вполне серьезно, так как ученые никак не могли объяснить ряд сейсмических данных… Затем в Клубе любознательных появились дневники геолога, который обнаружил в одном из озер Якутии доисторическое чудовище. На его поиски отправилась экспедиция, которая работала на озере два сезона. К сожалению, чудище найти не удалось. Да и сделать это было невозможно, так как всю историю с геологом и его дневниками «Михвас» выдумал. Были еще и «летающие тарелки», и Тунгусское диво (вместе с писателем Александром Казанцевым), да и многие другие оригинальные предположения и вымыслы. Фантастика превращалась в инженерные чертежи, как образно заметил однажды академик Королев, и «Михвас» был ярким представителем этого направления в искусстве, будучи и инженером, и литератором.
Вольф Мессинг оказался героем очередного такого фантастического произведения писателя Михаила Хвастунова.
Сначала книга задумывалась как документальная, мемуарная. Однако материала явно не хватало, и «Михвас» не раз жаловался на это.
Но потом началась «игра в мистику», и он дал волю своей фантазии. Среди героев «мемуаров» появились Гитлер, Сталин, Берия, другие вполне исторические и реальные лица. Кстати, первым, кто восстал против этого, был сам Вольф Мессинг. «Михвас» убеждал его, что художественная литература тем и отличается от документалистики, что в ней присутствует вымысел, и он касается не только героев, но и событий. Но Мессинг был непреклонен — он возражал против публикации этой рукописи.
«Я — телепат» при жизни Мессинга и Хвастунова не появилась на свет. Отдельные главы в память о своем учителе и друге Рэм Щербаков опубликовал в журнале «Наука и религия», но особой реакции не последовало — сенсации не случилось. Прошло еще несколько лет, и появилась книжка «Я — телепат». В 1990-м году появилось множество мелких издательств, одно из них и попыталось заработать на Вольфе Мессинге. К сожалению, тираж не был распродан, книга не стала бестселлером…
Ситуация резко изменилась после выхода фильма о Вольфе Мессинге. Это чисто художественное произведение воспринимается как документальное, и вот уже несколько телекомпаний начали производство фильмов о «Нострадамусе ХХ века» — Вольфе Мессинге. И, конечно же, начались поиски тех, кто имел отношение как к Мессингу, так и Хвастунову. К сожалению, участников событий тех времен осталось немного. Из учеников Хвастунова только мы с Леонидом Репиным. Но Лёня категорически отказывается участвовать в съемках, и, как я теперь убедился, он прав.
Когда в очередной раз обратилась весьма солидная телекомпания, я подумал о том, что, наверное, имеет смысл рассказать и о своем учителе, и о «Клубе Брюсова», и о Рэме Щербакове, который не только издал книгу «Я — телепат», но и написал для серии ЖЗЛ книгу о Брюсове, и о прекрасном артисте Вольфе Мессинге, и о его психологических опытах… В общем, представить то время, когда мы были молоды и работали в легендарной «Комсомолке».
Приехала съемочная группа. Интервью брал довольно разбитной журналист, недавно окончивший университет. Однако наш разговор не клеился, я почувствовал, что моему собеседнику нужно что-то совсем иное. И тогда я спросил:
— Что вас интересует?
— Контакты Мессинга со Сталиным, Берией и Гитлером. Это правда, что Сталину Мессинг предсказал «перестройку» и события наших дней?
— Не думаю, — попытался отшутиться я, — Мессинг об этом не упоминал…
— Но ведь это очевидно! — настаивал журналист. — Иначе о нем бы фильм не снимали…
Такая логика меня удивила. Я попытался спасти ситуацию:
— Мне кажется, чтобы понять характер Мессинга, надо знать, что он хорошо знал Брюсова и Ахматову…
И неожиданное в ответ:
— А это кто?! Он с ними выступал?!
… На этом наше интервью завершилось. И подобно Лёне Репину я понял, что рассказывать о Вольфе Мессинге нынешним представителям телеиндустрии не следует: их интересует не реальный, а потусторонний мир…
Эти заметки я написал не для того, чтобы еще раз напомнить о низком уровне нынешнего образования, а ради памяти замечательных людей, с которыми посчастливилось жить и работать.
Владимир ГУБАРЕВ
