Неизвестный подвиг защитников Могилёва
Лето 1941 года делило людей, защищавших страну, не только на живых и мёртвых. Грандиозный масштаб, драматизм и изрядный хаос событий первого военного лета вели к тому, что одни люди и их дела становились широко известны, другим же не доставалось даже посмертной славы. Скажем, даже далёкие от темы люди в курсе, кто такой Николай Гастелло, но куда менее известно, что ещё 22 июня кто-то таранил бомбардировщиком артиллерийскую колонну вермахта у границы, причём эта история всплыла только благодаря немецкому хирургу, оперировавшему раненых после этого удара. Подобных историй было множество.
В этом смысле своеобразной оказалась история обороны белорусского города Могилёва. Уже в 1941 году Константин Симонов сделал впечатляющий репортаж о боях на подступах к Могилёву, но из соображений секретности не уточнял, где именно происходит действие. Фотография поля, уставленного битой немецкой техникой, была чем-то совершенно необычным для катастрофического лета 41-го. Впоследствии именно защитники Могилёва стали прототипами героев первого тома “Живых и мёртвых”, придуманный Симоновым и сыгранный в кино Папановым комбриг Серпилин имел вполне конкретный прототип. Правда, “реальный Серпилин” — полковник Кутепов — так и не вырвался из окружения. Тем не менее эта история стоит того, чтобы сказать о ней несколько слов…
Танковое поле
Даже по меркам 1941 года в Белоруссии события пошли по катастрофическому сценарию. Западный фронт попал под удар наиболее крупной немецкой группы армий “Центр” и был разгромлен буквально в течение недели. В дыру, образовавшуюся во фронте, потоком хлынули дивизии танковых групп Гота и Гудериана. Резервы, подходившие из глубины страны, шли в бой с колёс и каждый раз оказывались в меньшинстве против механизированной волны немцев. 3 июля начальник Генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер сделал в дневнике характерную запись: “Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней”. Однако генерал несколько преувеличил свои успехи.
После того как части вермахта прорвались через Центральную Белоруссию, началась борьба за Смоленские ворота — позиции между Двиной и Днепром — и переправы через сам Днепр. Одной из ключевых точек на Днепре был Могилёв. Город перехватывал переправу через реку, на нём сходились автотрасса и несколько веток железных дорог. Немцы стремительно вели наступление, и проблем Могилёв не обещал.
Позиции вокруг Могилёва занимал 61-й стрелковый корпус. Непосредственно Могилёв защищала главным образом 172-я дивизия под командой Михаила Романова. Этот пятидесятилетний генерал воевал с немцами ещё в Первую мировую.
Немцев ожидали с трёх возможных направлений. У защитников Могилёва было не так много орудий и снарядов к ним, но они довольно творчески подошли к их размещению. Вне штата создавались мобильные противотанковые отряды из орудий разного калибра, сапёров и стрелков. Пехота прикрывала пушки, а сапёры позволяли при выдвижении на острый участок быстро оборудовать позиции для борьбы.
Вермахт вышел к Днепру южнее Могилёва. Танки повернули на север и после короткого марша вдоль шоссе и железки вышли к Могилёву у деревни Буйничи. Однако танковая атака позиций полковников Кутепова (возглавлял стрелковый полк) и Мазалова (артиллеристы) 12–13 июля неожиданно для немцев захлебнулась. Противотанковая артиллерия действовала искусно, постоянно стараясь брать неприятеля во фланг. Немецкие танки постоянно попадали в засады, причём затаившиеся орудия обычно удавалось обнаружить, только когда атакующие упирались в минные поля и противотанковые рвы, а орудия начинали бить бронетехнику во фланг. За два дня атак дивизии вермахта потеряли 39 танков и бронетранспортёров, причём два танка красноармейцы смогли уволочь в свой тыл.
Это было полное фиаско. Особенно пострадала одна из танковых рот: по немецким данным, она лишилась 11 боевых машин из 13, а её командир был убит. Полковник Зобель, описавший эту атаку, характеризовал происходящее как катастрофу.
В этот момент затишья на позиции под Могилёвом приехали корреспондент “Известий” Константин Симонов и фотограф Павел Трошкин. Сначала к людям, шатающимся среди ночи неподалёку от передовой, отнеслись с подозрением. Однако, выяснив, кто перед ним, полковник Кутепов подобрел, рассказал о бое и разрешил остаться на позициях.
Для съёмок выбрали поле, на котором стояло в ряд одновременно семь танков. На фотографиях окружающая местность выглядит довольно мирно, но не стоит обманываться: Симонов и Трошкин ради этих кадров вылезли на нейтральную полосу. Сделав своё дело, журналисты уехали. И дальше судьбы людей, сошедшихся в июле на позициях у Буйничей, сложились очень по-разному…
Обречённая крепость
Потерпев неудачу в лобовом штурме, немцы обошли Могилёв с севера и юга двумя моторизованными корпусами через позиции соседей. Днепровский рубеж был взломан. Теперь гарнизону Могилёва предстояло драться в окружении.
Однако командиры советских сил в этом районе не собирались ни сдаваться, ни отступать. Резоны к тому у них были. Марширующая по немецким тылам колонна была бы быстро и начисто разгромлена, однако в стенах города русские имели шансы относительно долго продавать жизнь. На Могилёв отходили разрозненные побитые части, а неплохо укомплектованная дивизия генерала Романова становилась хребтом обороны. Общее руководство всеми силами в Могилёве осуществлял командир 61-го корпуса генерал Бакунин.
Могилёв готовился к круговой обороне. Город был не просто точкой на карте. Транспортные колонны воевавших уже далеко к востоку танковых дивизий вермахта сгонялись с магистралей на просёлки, теряли время на то, чтобы объезжать Могилёв по неудобному маршруту, тем более что импровизированная крепость перехватывала не просто дороги, а переправу через Днепр. Правда, устойчивость Могилёва сильно снижалась из-за одного обстоятельства. Советский Союз был государством бедным и не имел развитой транспортной авиации. Именно внушительный флот воздушных грузовиков позволял немцам месяцами держаться под Сталинградом в полном окружении. В Могилёв же долетали только немногочисленные самолёты. Впрочем, надежды на спасение уже практически не было: немцы одним махом вырвались к Кричеву и Мстиславлю, а это добрая сотня километров.
Однако немцы не могли не штурмовать Могилёв. Крупный решительно настроенный отряд на тылах создавал проблему, переправа под контролем РККА — большую проблему. Задача по штурму легла на VII армейский корпус генерала артиллерии Фармбахера. Это было мощное соединение, включавшее четыре хорошо укомплектованные пехотные дивизии.
Несколько дней прошли в томительном ожидании для русских и в подготовке штурма — для немцев. 20 июля штурм начался.
На этот раз немцы сосредоточили далеко превосходящие силы. Однако первые атаки быстро забуксовали. В Могилёве ещё оставалось довольно много боеприпасов, так что немцев, атакующих пригороды, встретила стена огня. Фармбахер не был обескуражен, он начал постепенно вводить в бой резервы. Шаг за шагом они обжимали Могилёв, загоняя красноармейцев всё глубже в городские кварталы. По итогам боёв 21 июля Бакунин отстучал радиограмму командованию: “Позиции удерживаю. Снаряды кончаются”.
Собственно, немцам требовалось только сохранять нажим достаточно времени для исчерпания боеприпасов в Могилёве. Русские пытались пробиться к городу снаружи, однако эти контратаки никак не облегчили положения города. Постепенно оборона начала трещать по швам и поддаваться. 24 июля немцы плотно запечатали кольцо окружения по окраинам и начали пробиваться в сам город.
Немецкий корпус нёс ощутимые потери. Немцы запросили подкреплений и получили ещё две пехотные дивизии. Бакунину и Романову взять подкрепления было негде. Контейнеры с боеприпасами, которые продолжали сбрасывать с парашютами бомбардировщики, позволяли только продлить сопротивление.
Защитников Могилёва выжигали огнемётами, в ответ вёлся снайперский огонь. Немцы оставили попытки выиграть битву искусными маневрами и попросту давили грубой силой.
26 июля в штабе Романова, который размещался в подвале школы, прошло последнее совещание. Общий смысл был ясен: боеприпасы кончаются, в городе четыре тысячи раненых. Предстояло что-то решить. Полковник Кутепов, герой боя на Буйничском поле, высказался за прорыв. В сущности, к этому моменту гарнизон Могилёва сделал всё что мог и, если говорить о спасении жизней, все сроки давно остались позади. Командиры согласились, что прорыв — последний шанс спасти хотя бы кого-то.
В последний вечер обороны Могилёва шёл проливной дождь. Ливень ограничивал видимость и приковывал к земле авиацию противника. В ночь на 27 июля под падающими с неба струями уцелевшие защитники города рванулись к спасению. Поразительно, но некоторым отрядам удалось проскользнуть между немецкими позициями или силой пробить путь к свободе.
28 июля в оперативной сводке 13-й армии появляется запись: “О частях, бывших в районе Могилёва, сведений нет”.
Пейзаж после битвы
Семён Тимошенко, возглавлявший Западное направление, пришёл в ярость из-за решения Бакунина на прорыв и порывался отдать генерала под суд за “грубое нарушение приказа”. С учётом того что мы знаем о происходившем, это несправедливые инвективы, которые может извинить только взвинченное эмоциональное состояние командующего.
Факт в том, что Бакунин всё-таки вырвался из окружения, проделав длительный марш пешком по немецким тылам, и не подвергся никаким репрессиям. Отряд пробившегося коменданта Могилёва насчитывал всего 140 человек, однако сохранил дисциплину и исправно нёс с собой оружие. Некоторое время Бакунин преподавал тактику в Академии им. Фрунзе, а с 1943 года снова воевал на фронте, в Прибалтике.
Другим командирам, возглавлявшим оборону, так не повезло. Полковник Кутепов пропал без вести, место, где он похоронен, неизвестно до сих пор. Позднее Константин Симонов, на которого отважный полковник произвёл такое впечатление, пытался разузнать о его судьбе и выяснил, что Кутепов был тяжело ранен в обе ноги и истёк кровью. Генерал-майор Романов был ранен в лопатку во время прорыва, некоторое время блуждал по лесам, затем отлёживался в деревне. Однако во время прочёсывания местности его взял в плен немецкий патруль.
На допросе ему задали вопрос, почему он не сдался сам. Характерен ответ этого человека: “А вы бы сдались как офицер?” Вообще, протокол допроса Романова сохранился, и, судя по нему, генерал вёл себя в плену весьма твёрдо. В частности, Романов заявил допрашивавшему его офицеру: “Немецкая армия очень сильна, но история знает примеры, когда и большие армии бывали разбиты“. В этом Романов оказался прав, но краха вермахта он уже не увидел: в декабре 1941 года генерал умер в концлагере.
Почти три года спустя, в конце июня 1944 года, Могилёв вновь оказался штурмуемой крепостью. На сей раз город штурмовали части РККА в рамках операции “Багратион”. Город был объявлен крепостью лично Гитлером. Однако оборона Могилёва немцами не была ни долгой, ни успешной. 26 июня начался обстрел немецких позиций, а вечером следующего дня русские полностью окружили город. После этого генералы Бамлер и Эрдмансдорф, командовавшие обороной, просто пошли и сдались первому попавшемуся красноармейцу. К 28 июня 1944 года Могилёв был полностью очищен от остатков немецких войск.
По материалам: “Life”
