Не сила, а разум!
Великие ораторы античной эпохи – из тех немногих счастливчиков, чье искусство пережило века и до сей поры продолжает восхищать человечество. Ораторы были главными действующими лицами на судебных процессах и обсуждениях в народных собраниях, положив начало институту адвокатуры, и таким наукам, как юриспруденция и политология.
В Древнюю Грецию ораторское искусство принес Пифагор, научившийся основам социальных технологий, выражаясь современным языком, у вавилонских и египетских жрецов. Пифагор ввел моду разговаривать на политические темы и, в сущности, положил начало зарождению гражданского общества. Выдающиеся ораторы Древней Греции, такие как Перикл, Исократ и, конечно же, Демосфен пользовались громадным влиянием и авторитетом, сравнимым с влиянием жрецов и оракулов.
Общепризнано, что самым великим оратором Греции был несравненный Демосфен. Он был полной противоположностью расплодившимся в неимоверном количестве софистам, платным преподавателям красноречия, способным убедить кого угодно в чем угодно. Наиболее выдающимися софистами были Протагор, Горгий и Критий. Характеризуя методологию Протагора, Диоген Лаэртский писал, что «Он (Протагор) первый заявил, что о всяком предмете можно сказать двояко и противоположным образом… о мысли он не заботился, спорил о словах, и повсеместное нынешнее племя спорщиков берёт своё начало от него». Карл Маркс отметил, что в эпоху Перикла, то есть в «золотой век» Афин, софисты, искусство и риторика вытеснили даже религию.
Демосфен был адептом школы Перикла, считал великого правителя Афин своим учителем и стремился максимально четко и ясно выражать свои мысли. Афиняне в то время были донельзя избалованы и требовали от риторов не только содержательности собственно его речей, но и красивой и эффектной мимики и жестикуляции. Даже положение пальцев рук и тот или иной изгиб корпуса имели значение, как в традиционном японском театре «кабуки».
Демосфен же имел тихий слабый голос, был крайне косноязычен, у него дергалось плечо и, казалось, не было ни малейших шансов стать оратором.
Но настойчивость и сила воли победили природные недостатки. Демосфен выходил не берег моря, набирал в рот морские камушки и тренировался произносить слова четко и громко. Шум волн заменял ему возгласы толпы, поднявшись на крутые скалы, он учился преодолевать волнение и страх. Он упражнялся мимике перед зеркалом, а подвешенный к потолку меч колол его всякий раз, когда он дергал плечом. Первые попытки выступлений не принесли успеха, но он не сдался и добился признания. Впервые он обратил на себя внимание в процессе против своих опекунов, обманувших и ограбивших его в годы малолетства. Демосфен выиграл процесс, хотя и не вернул всего состояния.
На примере Демосфена можно увидеть, что в фигуре оратора соединялись ипостаси юриста и политика, а зачастую и народного вождя.
Политическую деятельность Демосфен начал во время восхождения звезды македонского царя Филиппа, отца Александра Великого. Демосфен указывал афинянам на экспансионистские планы Филиппа и призывал их создать сильное войско и флот. Эти речи получили название «филиппик» и принесли Демосфену заслуженную славу, которая пережила столетия.
Демосфен никогда не прекращал борьбы против Филиппа, а затем и Александра. Его многократно награждали золотым венцом. Завоевав Грецию, Александр потребовал вначале казнить Демосфена, но потом уступил просьбам греков и пощадил его. После смерти великого завоевателя, Антипатр, наследник Александра, послал к Демосфену, бежавшему в изнание, отряд наемных убийц, «охотников на людей». Демосфен вырвался из рук античных «киллеров» и принял яд, восторжествовав над тиранами даже своей смертью.
На могиле Демосфена благодарные афиняне начертали стихи:
«Если бы мощь, Демосфен, ты имел такую, как разум, Власть бы в Элладе не смог взять македонский Арей».
Славу великого оратора и искусного политика по праву разделяет с Демосфеном римский златоуст Цицерон.
Его обвинительные речи против заговорщика Луция Сергия Катилины впечатляют и сегодня.
Вот начало первой речи:
«О, времена! О, нравы! Сенат все это понимает, консул видит, а этот человек все еще жив. Да разве только жив? Нет, даже приходит в сенат, участвует в обсуждении государственных дел, намечает и указывает своим взглядом тех из нас, кто должен быть убит, а мы, храбрые мужи, воображаем, что выполняем свой долг перед государством, уклоняясь от его бешенства и увертываясь от его оружия. Казнить тебя, Катилина, уже давно следовало бы, по приказанию консула, против тебя самого обратить губительный удар, который ты против всех нас уже давно подготовляешь».
Не менее знаменита полная сарказма и самоиронии вторая катилинария:
«На этот раз, квириты, Луция Катилину, безумствующего в своей преступности, злодейством дышащего, гибель отчизны нечестиво замышляющего, мечом и пламенем вам и этому городу угрожающего, мы, наконец, из Рима изгнали или, если угодно, выпустили, или, пожалуй, при его добровольном отъезде проводили напутственным словом. Он ушел, удалился, бежал, вырвался. Этот выродок, это чудовище уже не будет внутри городских стен готовить гибель этим самым стенам. И этого главаря междоусобной войны мы, бесспорно, победили. Уже не будет угрожать нашей груди этот кинжал; ни на поле, ни на форуме, ни в курии, ни, наконец, в своем собственном доме не будем мы трепетать в страхе. С позиции сбит он тем, что удален из Рима. Теперь нам уже никто не помешает по всем правилам вести войну с врагом. Без всякого сомнения, мы уже погубили его и одержали над ним блестящую победу, заставив его от тайных козней перейти к открытому разбою. А тем, что он не обнажил своего окровавленного меча, как хотел, тем, что он удалился, а мы остались живы, тем, что мы вырвали оружие у него из рук, что граждане остались невредимыми, а город целым, — скажите, насколько должен он быть всем этим убит и удручен. Лежит он теперь поверженный, квириты, и чувствует себя пораженным и отброшенным и, конечно, то и дело оборачиваясь, бросает взгляды на этот город, вырванный, к его прискорбию, у него из пасти; а Рим, как я полагаю, радуется тому, что изверг и выбросил вон эту пагубу».
Первая речь Цицерона, «В защиту Квинкция» была посвящена возврату незаконно изъятого имущества. Цицерон уверенно победил.
Величайший триумф принесло ему дело по защите некоего Росция, обвиненного в отцеубийстве. Речь в защиту Росция была построена по всем законам греческого искусства «этопеи», то есть включала и диалоги, и прямую речь от имени обвиняемого, и увещевания в адрес судей, и жалобы на свою неопытность и молодость.
Вот небольшой отрывок из этой замечательной речи
«Секст Росций убил своего отца. – “Что он за человек? Испорченный юнец, подученный негодяями?” – “Да ему за сорок лет”. – “Тогда его на это злодеяние, конечно, натолкнули расточительность, огромные долги и неукротимые страсти”. По обвинению в расточительности его оправдал Эруций, сказав, что он едва ли был хотя бы на одной пирушке. Долгов у него никогда не было. Что касается страстей, то какие страсти могут быть у человека, который, как заявил сам обвинитель, всегда жил в деревне, занимаясь сельским хозяйством? Ведь такая жизнь весьма далека от страстей и учит сознанию долга».
Цицерон обратился к судьям с требованием покарать настоящих убийц:
«Если вы в этом судебном деле не покажете, каковы ваши взгляды, то жадность, преступность и дерзость способны дойти до того, что не только тайно, но даже здесь на форуме, у ваших ног, судьи, прямо между скамьями будут происходить убийства».
После этого процесса Цицерон приобрел всенародную популярность, которой он зачастую весьма злоупотреблял, что и привело его в результате к гибели. Он практически повторил судьбу Демосфена.
Цицерон блистательно провел процесс против влиятельного коррупционера Гая Верреса, которого присудили к огромному штрафу и изгнанию. Затем он успешно отстоял интересы своего друга и покровителя Гнея Помпея Великого, обеспечив избрание последнего полководцем и наделение его чрезвычайными полномочиями в войне с Митридатом.
Признавая большие заслуги Цицерона, римляне избрали его консулом. В это время он и произнес свои знаменитые речи против заговорщика Катилины.
Цицерон постоянно и безудержно занимался самовосхвалением и завоевал себе массу недоброжелателей и открытых врагов.
После смерти Юлия Цезаря Цицерон решил, что настала пора восстановить римскую республику и выступил с «Филиппиками против Марка Антония», одного из членов правящего триумвирата. Цицерон назвал свои речи филлипиками в честь знаменитых речей Демосфена, защитника греческих свобод. Со стороны Цицерона это был акт величайшего мужества, он прекрасно сознавал, что рискует своей жизнью. Поначалу обещавший поддержку Октавиан Август внезапно предал Цицерона и послал за ним отряд убийц.
Когда Цицерон заметил погоню, он приказал несущим его рабам поставить на землю паланкин и подставил голову под меч центуриона.
Со смертью Цицерона закончился золотой век римской демократии.
До нас дошло большинство работ великого оратора и юриста, а также вошедшие в поговорку афоризмы, одним из которых мы и закончим рассказ о великих ораторах древности:
«Жить – значит мыслить!»
Владимир ПРОХВАТИЛОВ
