Внучка исчезнувшего 47 лет назад Юрия Пояркова и вьетнамский топограф рассказали подробности
Новость о том, что во Вьетнаме обнаружили останки советского летчика Юрия Пояркова, который пропал 47 лет назад, обошла мировые СМИ. Мы поговорили с его внучкой и вьетнамским топографом и математиком Нгуен Ле Анем, который организовал сложнейшие поиски. По сути, история этих поисков — это история любви к памяти близкого человека и благодарности – к Советскому Союзу.
Полгода назад группа энтузиастов начала вести в джунглях Вьетнама поиски МиГ-21У, пропавшего 47 лет назад в годы американо-вьетнамской войны. На борту реактивного истребителя были советский летчик-инструктор Юрий Поярков и его вьетнамский ученик лейтенант Конг Фыонг Тхао.
30 апреля 1971 года они не вернулись из учебно-тренировочного полета и почти полвека считались пропавшими без вести. Поиски начались по просьбе внучки пропавшего советского офицера Анны Поярковой-Червенко, которая живет на Украине.
В феврале 2018 года добровольцам удалось обнаружить на севере страны, в горах Тамдао, провинции Тхайнгуен, куски обшивки самолета. В сентябре поиски возобновились с участием вьетнамских военных. В результате были найдены несколько частей парашютов, шин от шасси МиГ-21У, шар-баллон сжатого воздуха высокого давления, части обуви и личных вещей пилотов.
«МК» удалось связаться с родственниками погибшего капитана Юрия Пояркова, которые рассказали о близком им человеке. Председатель Межрегиональной общественной организации ветеранов войны во Вьетнаме Николай Колесник, в свою очередь, поведал, в каких условиях приходилось работать советским военным специалистам. А военный топограф Нгуен Ле Ань объяснил, как проходила поисковая операция.
«Мог попасть в отряд космонавтов»
Капитан Юрий Поярков отправился в командировку во Вьетнам из Молдавии, где в советские годы в Маркулештах базировалась истребительная авиация Одесского военного округа. Советские пилоты-инструкторы должны были обучать вьетнамских коллег технике пилотирования и боевому применению на реактивном истребителе МиГ-21У.
— Для командировки во Вьетнам отбирали самых опытных ракетчиков и летчиков, кто сам отлично летал и мог научить других, — говорит председатель Межрегиональной общественной организации ветеранов войны во Вьетнаме Николай Колесник. — Генеральный штаб спускал в военные округа разнарядку подобрать нужные кандидатуры. Учитывались высокая профессиональная подготовка, моральный облик летчика, его психологическая устойчивость, семейное положение. Сводное воинское формирование именовалось «Группа советских военных специалистов во Вьетнаме (ДРВ)».
Все командированные проходили в отделе боевой подготовки Главного штаба ВВС в Москве инструктаж, а затем в управлении Генерального штаба — мандатную комиссию. Перед отлетом получали обмундирование и… сдавали партбилет в ЦК КПСС.
— Когда папа уехал в загранкомандировку, мне было 3,5 года, — рассказывает дочь капитана Юрия Пояркова — Татьяна. — Моему старшему брату Саше 7 лет. Отец все время летал, а когда приходил домой, брал меня на руки. Все шоколадки, которые входили в его летный паек, были моими.
По рассказам Татьяны, ее отец Юрий Николаевич Поярков женился поздно, в 29 лет. Будучи в увольнении, на танцплощадке в Тирасполе, увидел красавицу Зинаиду, влюбился в нее с первого взгляда и вскоре спросил девушку: «Ты выйдешь за меня замуж?» Она опешила от столь скорого решения и ответила категорично: «Нет». Но Юрий был упорным, настойчивым, да к тому же привлекательным молодым человеком и все-таки добился расположения Зины. Они поженились, а вскоре у молодых родился сын Саша, а потом дочь Таня.
— Отец мог попасть в отряд космонавтов, — рассказывает Татьяна. — С ним служили многие будущие летчики-космонавты. Долгие годы он, например, поддерживал дружеские отношения с Евгением Хруновым. У нас дома хранятся фотографии с его памятными надписями.
— В вашей семье знали, что Юрий Николаевич попал во Вьетнам, эта миссия ведь в те годы считалась секретной?
– Да, мы знали, что он во Вьетнаме. Писали ему письма, в которые вкладывали наши детские рисунки, отправляли открытки. И отец каждый день писал письма домой. У мамы до сих пор хранится целый ящик его посланий.
Отец, когда уезжал во Вьетнам, был заместителем командира авиаэскадрильи, ему 36 лет. Можно было еще немного полетать и уйти на пенсию. Но он был человеком долга, партийным. Меня даже крестить нельзя было, потому что папа был коммунистом. Раз Родина сказала «надо помочь вьетнамскому народу», он ответил «есть».
По воспоминаниям Николая Колесника, первые самолеты МиГ-21 в 1965 году привезли во Вьетнам на кораблях в разобранном виде. На месте их собирали советские специалисты, которым помогали вьетнамские техники, окончившие в Советском Союзе военные авиационные училища.
— Во Вьетнаме у нас были группы военных специалистов противовоздушной обороны (ПВО), авиаторов (ВВС), части радиотехнических войск (РТВ). Потом появились танкисты, автомобилисты, связисты, — рассказывает Николай Николаевич. — 90% советских военных специалистов были ракетчиками. Наше присутствие во Вьетнаме не афишировалось. Все мы носили гражданскую одежду. Личного оружия у нас не было. Наши дипломатические, служебные паспорта хранились в советском посольстве.
Сложнее всего было привыкнуть к местному жаркому и влажному климату.
– Первые дни мы не могли ни стоять, ни сидеть. Пот лился ручьем. Рубашка через тридцать минут становилась мокрой. Вешали ее на веревку, а она из-за высокой влажности не сохла, была горячей от солнечных лучей, но такая же мокрая. В сутки мы выпивали до 10 литров воды, но в туалет не ходили по неделе — все уходило с потом. Есть совершенно не хотелось.
Но через месяц акклиматизация прошла, мы потихоньку втянулись. Помню, через пару месяцев, в сентябре, прибыла группа наших военных специалистов, мы зашли к ним в помещение, они стоят все в трусах и плавках, вытираются полотенцами. Мы спрашиваем: «В душе, что ли, были?» — «Нет, — говорят. — Нам жарко». А мы пришли в свитерах, потому что температура была уже градусов 25, для нас это было уже прохладно.
Летчикам, по рассказам Николая Колесника, выдавали удостоверения, где на вьетнамском языке было написано, что документ принадлежит гражданину Советского Союза, который прибыл для оказания помощи вьетнамскому народу в борьбе с американскими агрессорами. Граждане Вьетнама должны были оказывать всякое содействие «льенсо» — так на местном языке называли советских боевых товарищей.
— Это удостоверение наши летчики всегда должны были иметь при себе, особенно когда выполняли полет, — говорит Николай Николаевич. — Если они были бы сбиты, неважно кем, их могли принять за американцев и поколотить. В качестве опознавательного знака нашим летчикам также выдавали нашивки, которые крепились на рукаве и на груди, на которых был отмечен знак принадлежности к ВВС Вьетнамской народной армии.
– Одна группа летчиков, отработав положенный срок, улетала в Союз, а ей на смену прибывала другая. По положению, которое тогда действовало, если военный специалист пробыл во Вьетнаме до одного года, ему полагались одни льготы, а если свыше года — уже другие, более высокие. Поэтому в целях экономии Министерство обороны нередко отправляло специалистов домой за день до окончания годичной командировки.
Сначала старый состав и новый, который прибывал во Вьетнам, не пересекались. А ведь очень важно было передать своим сменщикам полученный боевой опыт и наработанные методические навыки обучения вьетнамцев. Потом это исправили. Вновь прибывшие еще неделю общались с убывающими военными специалистами, которые знакомили их с положением дел в авиационном или ракетном полку, рассказывали о методах и особенностях работы в боевых условиях.
Вступать в боевые столкновения с американскими самолетами нашим летчикам было строго запрещено. Если в зоне полета внезапно появлялись американские истребители, они должны были немедленно уходить из сектора. У наших спецов была задача обучить вьетнамских летчиков технике пилотирования, а также боевым действиям по уничтожению наземных целей.
Пищу советским военным специалистам готовили вьетнамские повара.
— Еда была европейской. Правда, мясо было очень жестким, как резиновая подошва. На убой шли только старые буйволы, которые уже не могли работать. Часто из-за жары и есть-то не хотелось. Приходили в палатку, которая была приспособлена под столовую. Выпивали все, что там было жидкого: уху-юшку или бульон, компот, зеленый чай.
Кроме невыносимой жары и высокой влажности советских спецов донимали москиты, клещи, змеи, гусеницы, которые выделяли газ, вызывающий ожоги.
— У кого-то возникли проблемы с почками, у кого-то по всему телу пошла сыпь, многих мучил грибок на ногах, — рассказывает Николай Колесник. — Я тоже в конце командировки попал в госпиталь. Когда вышел оттуда, мой вес был 47 килограммов.
«Ищу сослуживцев дедушки»
Капитан Юрий Поярков должен был вернуться домой в сентябре 1971 года, а в апреле он погиб. Их учебно-тренировочный истребитель-спарка МиГ-21У пропал с экрана радара. В горном районе, где они совершали полет, были непролазные джунгли. Поисковая операция, которая длилась десять дней, результатов не дала. Не были найдены ни самолет, ни тела летчиков.
— Тема гибели дедушки у нас в семье была закрытой, — говорит внучка летчика Юрия Пояркова — Анна. — Моему папе, Александру Юрьевичу, очень больно было об этом вспоминать. О событиях того периода я знаю от тети Тани, сестры отца. Для всех гибель дедушки стала большой трагедией. Все они его очень любили, ждали его возвращения из командировки, строили планы на будущее. А потом им сообщили, что дедушка не вернулся с учебного полета. Место падения так и не нашли. Бабушка ездила в Москву, обивала пороги военных ведомств, обращалась к его друзьям-космонавтам. Их самолет искали, но обнаружить так ничего и не удалось.
— Кем по специальности стали дети капитана Юрия Пояркова?
— Папа — инженер, тетя — преподаватель. Дедушка бы ими обоими очень гордился.
— Как возникла идея начать поиски пропавшего почти полвека назад дедушки?
– Я его видела только на фотографиях, никто не знал, при каких обстоятельствах он погиб и как это произошло. Мне хотелось узнать правду. Я воспользовалась возможностями Интернета.
Стала писать на различные форумы, обращалась к пользователям с просьбой помочь найти сослуживцев дедушки. Этой темой заинтересовались русскоязычные специалисты, которые живут и работают по контракту во Вьетнаме. Выяснилось, что во вьетнамском министерстве обороны эти документы до сих пор засекречены. Открыт только ограниченный доступ к документам до 1960 года. И неизвестно было, сколько еще придется ждать, когда дело дойдет до 1971 года…
В открытых вьетнамских источниках только кратко упоминалось о девяти советских летчиках, которые в разные годы погибли во Вьетнаме. О дедушке, Юрии Николаевиче Пояркове, было сказано, что он «1933 года рождения, русский, капитан, летчик-инструктор истребительно-авиационного полка Вьетнамской народной армии. Погиб в авиационной катастрофе 30.04.1971 года».
Анна и остальные родственники не теряли надежды, что откликнется кто-то из вьетнамских или российских ветеранов, которые могли хоть что-то знать о той авиакатастрофе.
На связь вышел председатель Межрегиональной общественной организации ветеранов войны во Вьетнаме Николай Колесник и сообщил, что единственный известный ему сослуживец Юрия Пояркова, подполковник Лев Петрович Полтев, умер в апреле 2014 года. Все последние годы он тяжело болел.
Вся надежда теперь была на вьетнамскую сторону. За дело взялся военный топограф, математик Нгуен Ле Ань. Он-то и стал ключевой фигурой в поисках пропавшего интернационального экипажа.
Нам удалось связаться с Ле Анем, который хорошо говорит по-русски.
– В свое время я учился на механико-математическом факультете Московского государственного университета имени Ломоносова, — рассказывает Ле Ань. — Это было очень счастливое время, мы не знали уже, что такое голод, упорно занимались. Я до сих пор с большой теплотой вспоминаю своих учителей, особенно профессора Александра Сергеевича Мищенко, который работал в МГУ на кафедре высшей геометрии и топологии.
Пропавший в 1971 году летчик Поярков тоже был преподавателем. Учил летать на МиГ-21 моего друга, первого вьетнамского космонавта Фам Туана, единственного в мире летчика, который потом в ходе «рождественских бомбардировок» Северного Вьетнама авиацией США сбил бомбардировщик B-52. Фам Туан говорил, что в космос он попал в том числе и благодаря капитану Пояркову.
Мы оба преклонялись перед нашими советскими учителями. У вьетнамцев нашего поколения благодарность в крови. Мы все помним, что для нас в свое время сделал Советский Союз. Так что мы не могли оставить просьбу внучки летчика Юрия Пояркова без ответа.
Генерал-лейтенант BBC Фам Туан свел меня с пилотами, один из них, Кхань Зуй, владел информацией о том учебно-тренировочном полете. Выяснилось, что Юрий Поярков и Конг Фыонг Тхао поднялись 30 апреля 1971 года в воздух в 10 часов утра. Полет должен был продлиться 30 минут: 5 минут — до нужной зоны, 20 минут длилась сама тренировка, и 5 минут — это время возвращения домой.
Кхань Зуй объяснил, что летчики держали путь на юг и должны были долететь до Фуйен, где стоял навигационный маяк. Полет совершался на высоте от 2000 до 3000 метров. Вьетнамский летчик Конг Фыонг Тхао успел сообщить, что учебный полет завершен, и запросил разрешение на возвращение на аэродром, теперь это международный аэропорт Нойбай около Ханоя. А вскоре с самолетом оборвалась связь. Экипаж долго искали. Обстановка тогда была непростая. Не хватало бензина даже для сражений, а не то чтобы вести длительные поиски.
После полученной информации стало понятно, что катастрофа произошла на территории нынешнего национального парка Тамдао, в 55 км от Ханоя. Нгуен Ле Ань восстановил предполагаемый маршрут последнего полета МиГ-21У.
Самолет мог врезаться в гору только в двух местах, по двум возможным маршрутам возвращения на аэродром. Все другие маршруты, на которых обломки самолета давно бы были обнаружены, были исключены. Математик предположил, что место катастрофы надо искать на подступах к вершине горы. Круг поиска был сужен до 5 километров в диаметре. Ле Ань обвел нужный квадрат на карте и стал собирать добровольцев, желающих принять участие в поиске упавшего самолета.
«Летчики могли катапультироваться, а потом погибли от ран»
— Нас предостерегали, что там джунгли. Деревья, кустарники и лианы за полвека заглушили все следы. Я знал, что будет трудно, — говорит Ле Ань. — Было холодно, лили дожди. Шли осторожно. На склонах было много ловушек для диких зверей, в том числе и на медведей. Поднялись на гору, по вьетнамскому обычаю зажгли благовония, чтобы почтить ушедшие души.
Добровольцы прочесывали склон метр за метром. Сначала нашли два проводка, потянув за них, вытащили из земли кусок фюзеляжа, который оказался частью левой кабины МиГ-21У. Энтузиасты сфотографировали находку и передали ее вместе с координатами службе спасения Военно-воздушных сил.
Добровольцев попросили прекратить поиски. Им ничего не оставалось, как подчиниться приказу.
— Конечно, сомнения были. В том районе упало немало как американских, так и вьетнамских самолетов. Это было место воздушных сражений. Но вскоре как военные специалисты, так и сотрудники Московского государственного технического университета гражданской авиации подтвердили, что найденный обломок самолета принадлежит МиГ-21У. У нас во Вьетнаме было только два учебных истребителя. Один МиГ-21У до сих пор стоит в аэропорту Нойбай. Стало понятно, что мы нашли именно тот пропавший в 1971 году истребитель.
Энтузиасты во главе с математиком сделали то, что власти и военные не смогли сделать в течение 47 лет.
– О том, что найдены детали самолета, я узнала, зайдя на вьетнамский форум, — рассказывает Анна Пояркова-Червенко. — Я связалась с Ле Анем, поблагодарила его и других добровольцев от всей нашей семьи.
Если бы этот военный топограф не пошел в горы, никто бы не пошел. Он математик, карты составляет, имеет нужный опыт. И тут проложил нужный маршрут. Добровольцы несколько раз поднимались в горы.
Потом в научную группу поиска вошли математики, программист и Ле Тхи Май Хыонг — женщина-доктор наук, профессор химии. Это была частная инициатива, они запускали беспилотники, применяли научные методы. Из разговора с Ле Анем я поняла, что поиски вскоре прекратились, власти запретили добровольцам ходить по той территории. Они оформляли официальные документы, чтобы принять участие в следующей экспедиции, которую организовывали вьетнамские военные.
В сентябре поисковая операция в горах Тамдао стартовала уже под командованием ВВС Вьетнама и военного командования провинции Тхайнгуен. Джунгли прочесывала группа из 50 человек, в которую входили как военные, так и гражданские специалисты, а также местные жители.
На пятый день поисков были найдены куски обшивки самолета, остатки комбинезона, ботинок и шлема. А чуть позже — части парашютов, шин шасси МиГ-21У.
Анну Пояркову-Червенко пригласили в посольство Вьетнама в Киеве и взяли у нее образцы ДНК.
А найденные останки в Ханое тем временем осматривала специально созданная комиссия из специалистов Министерства обороны, сил противовоздушной обороны и армейского судебно-медицинского института. Была проведена военно-криминалистическая экспертиза.
Первоначальные результаты показали, что в найденных объектах костной структуры не обнаружено. А значит, проводить тест ДНК и окончательную идентификацию пока рано. Но поисковики верят в положительный результат. Операция по поиску останков советского и вьетнамского летчиков продолжается. Зона поисков расширена.
Военные медики говорят, что еще сохраняется вероятность найти отдельные фрагменты скелета, по которым можно идентифицировать их принадлежность.
— Ждем новых официальных сообщений от Минобороны, — говорит Анна. — Найдены части парашютов. И уже звучат предположения, что летчики могли погибнуть не мгновенно. Сумели катапультироваться, выбраться из самолета, но в дальнейшем погибли от ран. А как там было на самом деле — неизвестно. Но очень бы хотелось узнать правду.
Если останки летчика Юрия Пояркова все-таки удастся найти, родственники хотели бы, чтобы похороны прошли в Тирасполе, где живут его вдова Зинаида Анатольевна и дочь Татьяна Пояркова-Михайлова.
Светлана Самоделова
По материалам: “Московский комсомолец”
