Земли трудной судьбы

Начнем с оценки того, что представляют собой для России эти острова. Экономическая их ценность, по большому счету, приближается к нулю. Еще в сентябре 1945-го, сразу после захвата островов и Южного Сахалина советскими войсками, Иосиф Сталин направил своего заместителя по вопросам пищевой промышленности и торговли Анастаса Микояна в регион ознакомиться с экономическим потенциалом новых территорий СССР. Вождь сказал посланцу: «Меня интересует, как наше командование налаживает жизнь в южной части Сахалина и на Курильских островах. Как они обходятся там с японцами? Нет ли жалоб у местного населения? Посмотри порты, предприятия, железные дороги: что они сегодня могут дать нашему народному хозяйству? Какие там есть бухты, пригодные для морского дела, для флота? Съезди заодно и на Камчатку, узнай, как там идут дела. Сейчас на Дальнем Востоке путина — заготавливается красная икра. Проследи, чтобы ее хранение и вывоз были хорошо организованы. О своих впечатлениях сообщай каждый день подробно шифровками».

Микоян исправно слал каждый день телеграммы. Жизнь была там так налажена, что шла сама собой, и он сказал японскому губернатору: «Мы пока не будем вносить изменения, которые, конечно, неизбежны в связи с введением советского образа жизни».

Советский образ жизни вовсе не означал для Южных Курил прогресса. Число жителей осталось примерно таким же — то есть менее 20 000. Заманить на далекие острова большое количество людей оказалось невозможным, и задачи такой не ставилось. Быстро выяснилось, что механическое прибавление территории особых преимуществ не приносит. Хотя острова находятся на широте Сочи, в силу своей удаленности, климатических особенностей и состава почв они оказались непригодными для сельскохозяйственного или рекреационного использования. Значимых полезных ископаемых там также не оказалось.

В плане народного хозяйства они служили и служат рыболовной базой. Но для обслуживания небольшого числа рыболовецких судов и рыбоперерабатывающих предприятий вовсе не требуется постоянное население. Люди могут работать вахтовым методом — так дешевле, чем содержать всю инфраструктуру под живущих круглогодично вместе с семьями. Несколько большее значение Южные Курилы имеют в плане военно-стратегическом — как база размещения авиации и средств ПВО. Удобных портов для ВМФ там нет. Острова как бы закрывают вход в Охотское море, и в этом заключается их ценность.

Перейдем к политико-исторической сути вопроса. Курильские острова начали осваиваться одними из последних на планете. Так сложилось в силу экономики (почти полная их непривлекательность), географии и истории (удаленность от центров мировой цивилизации). Только в первой половине XIX века они привлекли внимание Японии и России, которые в 1855 поделили их между собой (Южные — Японии, Северные — России). В 1875 году состоялась вторая сделка между Токио и Санкт-Петербургом. Для закрепления русских прав на весь Сахалин царское правительство легко пожертвовало Северными Курильскими островами, не видя от них особой пользы. Точно так же восемью годами ранее оно продало Аляску с Алеутскими островами.

Можно сказать, что в те годы Россию ее наиболее удаленные дальневосточные окраины не интересовали, основной интерес представляли Уссурийский край и Сахалин, а также Камчатка. Для Японии же лежащие непосредственно рядом с ней острова имели совсем иное значение. Японцы сослали на Шикотан всех немногочисленных айнов — коренное население архипелага и занялись на островах рыболовством, добычей морского зверя и китобойным промыслом, причем самым хищническим образом.

В 1945 году Сталин отыграл ситуацию назад, добившись от союзников не только согласия на возвращение Южного Сахалина, потерянного по Портсмутскому договору в 1905-м, но и всех Курил. Тогда никто не придавал значения тому, что конкретно имеется в виду под Курилами. Впрочем, о том, что Курильские острова — это Курильские острова, никто не спорил. Никто не выделял Кунашир и Итуруп с Шикотаном и Хабомаи как «не Курилы».

По большому счету проблема возникла в середине 1950-х годов перед подписанием мирного договора СССР и Японии. Госсекретарь Джон Даллес настаивал на том, чтобы подписания не произошло, и для того выкручивал руки японцам, чтобы те поднимали территориальную проблему. В принципе Советский Союз в 1956 году пообещал вернуть японцам Шикотан и Хабомаи — совсем маленькие и незначительные островки, не представляющие никакой ценности для СССР, — как жест доброй воли. Токио же, под нажимом США, не пошел на это, в результате оставшись ни с чем.

Тут уместно будет вспомнить ситуацию с послевоенной Германией. Она по результатам войны лишилась огромных и густонаселенных территорий. Более того, Польша заняла и земли по левому берегу Одры — город Щецин и территории вокруг него, таким образом прямо нарушив Ялтинские соглашения. И Германия вплоть до конца 1960-х годов не признавала потери своих коренных земель, населенных немцами несколько веков. Карты так и печатались с заштрихованными территориями, обозначенными как «спорные». Но в 1970 году при канцлере Вилли Брандте Бонн признал реальность и смирился с ситуацией. Сегодня в Германии невозможно себе и представить, чтобы кто-то требовал возврата земель.

Япония же, напротив, никак не может смириться с «несправедливостью», выдвигая всевозможные аргументы, которые выглядят убедительными только для нее. Хотя, казалось бы, — 70 лет назад был сокрушен японский милитаризм, принесший неисчислимые страдания народам Азии, как теперь можно поднимать вопрос о ничтожных клочках земли, которые Японии-то принадлежали несколько десятилетий и на которых уже восьмой десяток живут россияне? Тем не менее в Японии эта тема является выигрышной во внутриполитическом обороте. Отступить от нее невозможно ни для какого правительства.

В России же также сложился консенсус — «острова не отдавать». Даже в ельцинско-козыревские годы, когда подчас шли на уступки в территориальных спорах, никому во власти и в голову не приходило всерьез размышлять о выполнении требования Токио. Но при этом Россия как правопреемница СССР не отступала и от заявления 1956 года о возможности передачи Шикотана и Хабомаи. Для населения же страны, не разбирающегося в дипломатических тонкостях, любая передача территорий звучит как измена.

С учетом всех возможных внутриполитических последствий и малых выгод во внешней политике и экономике, в обозримом будущем говорить о каком-то прогрессе в территориальном споре не приходится. Путин прекрасно знал, предлагая заключить мирный договор, что японцы на это не пойдут. Абэ также знает, что русские ничего не подпишут, если речь пойдет о выполнении нынешних требований Японии.

Допустим невероятное: руководство России пойдет навстречу Токио. Что от этого выиграет страна? На нее прольется поток инвестиций? Нет. Значение Японии в мировой экономике и так уменьшается год за годом. О «японском чуде» — любимой теме 1970-1980-х годов — остались лишь одни воспоминания. Эпоху персональных компьютеров и интернета японцы прозевали. Все открытия на этом поприще совершили американцы — от Microsoft и Apple до Facebook и Amazon. И куда японцы смогут вкладывать, с учетом общезападных санкций против России? Так что даже экономической заинтересованности в более интенсивных отношениях с Японией у Москвы нет. Внутриполитической бури в случае такого решения не последует — проглотило же общество поднятие пенсионного возраста. Однако в перспективе «сдача территорий» может осложнить передачу власти преемнику и с точки зрения имиджа будет выглядеть нехорошо.

Существующая ситуация вполне устраивает обе стороны, и потому они ограничиваются ритуальными заверениями и пиаром. Должно будет смениться еще не одно поколение людей в России и в Японии, чтобы прийти к какому-то компромиссу. Проблема не является ни острой, ни злободневной, чтобы решать ее немедленно.

Максим Артемьев

По материалам: “Forbes”