Об отце Фотии, папе Агутина и успехе
Ох и люблю я этот «Голос»! Там ведь столько фишечек, развлекалочек разбросано: и эмоция, и психология, и конкурс, и песня. И люди! Вот люди — это главное. «Голос» раскрывает человека на экране и в каждом из нас. Значит, это повод побеседовать о всех нюансах программы с главным продюсером музыкального и развлекательного вещания Первого канала и программы «Голос» в частности, Юрием Аксютой.
«У нас настоящие, никем не прикрытые эмоции»
— Юрий, назовите несколько опций, которые, по-вашему, дают главный плюс программе «Голос».
— Мне кажется, что все качества программы «Голос», отличающие ее от остальных программ, находятся в гармоничном единстве. Главное, что это не постановочная программа. В «Голосе» люди не имитируют чувства, ситуации и т.д. У нас настоящие, ничем не прикрытые, абсолютно органичные эмоции, которые вызывают события, проходящие в данный конкретный момент времени. И все построено на такой популярной вещи, как музыка, песня. Музыку и песню слушают все, все даже немножко поют. Мне кажется, нет такого человека, который хоть иногда не мурлыкал бы себе под нос где-нибудь в душе или не горланил бы за свадебным столом популярные хиты. Соревновательный процесс, заложенный в этой программе, не является главным. Главным является та жизнь, которую в этот момент проживают участники этой истории: как они появились, откуда пришли, как выходят на сцену, что делают… Ну и, конечно, один из самых эффектных элементов этого формата — то, что тренеры слушают претендента на место в своей команде спиной. Они должны ощутить это только по тем эмоциям, по тому чувству, которое вызывает у них голос, исполнение песни, ничего не видя, а только слыша. Это может быть толстый некрасивый человек или, наоборот, яркая стройная блондинка — здесь процесс разрушения стереотипов доведен до совершенства с точки зрения телевидения. Поэтому выступления участников — это в первую очередь выражение их чувств посредством исполнения песни.
Мы же не берем людей, которые думают, что они умеют петь. Мы берем людей, которые реально умеют петь. Проводим кастинг перед тем, как отправляем участников на суд наших уважаемых тренеров, отслушивая для этого большое количество людей. Каждый сезон «Голоса» — это порядка 7–10 тысяч заявок. Понятно, что они повторяются, понятно, что иногда нас дурят, присылают видео с выступлением другого человека, чтобы просто подурачиться. На это у нас есть хороший коллектив профессиональных редакторов, который на начальном этапе выполняет работу фильтра.
Ну и последнее — это жюри, которых мы называем «тренеры». В огромном количестве телевизионных форматов современности присутствуют некие люди, которые оценивают то, что происходит на сцене, будь то танцы, пение или иные таланты людей. Эти люди оценивают, хотя сами не умеют это делать, пытаются шутить, стебаться… Мы пошли иным путем. У нас даже первый тренерский состав, куда входил Александр Градский, вызвал недоумение у правообладателей, голландцев, которые этот формат придумали и иногда нас консультируют. Так вот, кандидатура Александра Борисовича не вязалась с их представлением о том, каким должен быть тренер на этом проекте. Мы настояли на своем и оказались правы. Формат «Голоса» в России приобрел иную окраску по сравнению с такими же форматами в других странах. Отличительная черта «Голоса» — это качество тренерского состава. И критерии к ним более жесткие, чем применяются к отбору участников.
— Для меня в «Голосе» самое важное — интрига, которая присутствует в слепых прослушиваниях. И те эмоции неподдельные, которые я сам испытываю, когда кричу: «Ну повернись ты!». Или радуюсь, когда повернулись. Вы сказали, что «Голос» — это слепок жизни. Когда у вас победил отец Фотий, многие говорили, что, во-первых, ту победу можно было предугадать заранее, а во-вторых, что это правильный выбор. Здесь не было установки? И еще когда в «Голосе 60+» Леонид Агутин выбрал уже не в слепых отборах своего отца, что заставило негодовать демократическую общественность…
— Когда у нас появилась кандидатура отца Фотия, тогда еще не было истории монашки в Италии, которая тоже потом победила. Кастинг — это основа любого формата, связанного с конкурсом талантов: отобранные участники станут теми героями, которых либо полюбит зритель, либо не полюбит; это самая ответственная часть проекта. Поэтому на начальном этапе, когда я увидел заявку от отца Фотия, у меня мелькнула мысль, что если он пройдет, то на 100% в нашей стране станет явлением. Когда к отцу Фотию повернулся Гриша Лепс, он же не знал, кто там стоит, не знал, что это священнослужитель в рясе. Все было абсолютно честно. Здесь продюсирование в чистом виде, определенное составление комбинации присутствует, а с другой стороны, я полагаюсь на случайность, так, как это в жизни бывает. Есть огромное количество форматов, где все происходит не по-настоящему. Например, «Окна», в которой Дима Нагиев, блестящий ведущий «Голоса», сделал себе телевизионную карьеру. В «Окнах» была сплошная фальшь, все знали, что это придумано, что это постановка, но при этом смотрели и хотели быть обманутыми. Там авторы издевались над зрителем.
А что касается папы Агутина… Тут была самая сложная задача морально-этического плана, которая вдруг всплыла. Папа подал заявку, не советуясь с Леней, еще до того момента, когда я предложил на утверждение Константину Эрнсту кандидатуру Агутина-младшего на роль тренера. А дальше случилась сложная история, которую переживал уже Леонид Агутин. Папу-то мы давно знали, он приходил на программу, когда Леня был участником обычного «Голоса». Это очень живой, подвижный человек, которому 83 года от роду. Папа Лени являлся самым возрастным участником проекта, и грех был бы, глядя с моей продюсерской колокольни, не использовать эту краску. Я рискнул. Знаете, я знаю Леню как человека очень принципиального, и так, уверен, его знают все зрители, которые смотрят наш проект. Это принципиальный, честный человек и наставник. Увидев папу, Леня должен был принять решение, и он его принял. Я считаю, что сделал правильно. Он не стал скрывать, что в данном случае взял своего отца, потому что это его отец, дав ему возможность в 83 года заявить о себе. Да, может, он не лучший участник, может, он не в самой хорошей вокальной форме (физически он в блестящей форме, дай нам бог всем в его возрасте такими быть!). Как поведет себя Леня, какие решения будет принимать — за всем этим было интересно наблюдать. Если бы это был кто-то другой и я бы хоть на йоту сомневался в порядочности человека, то я бы так не поступил.
— Да, в результате получилась человеческая история, что очень важно.
— История людей, конечно! История отца и сына. У них же тоже все непросто было в жизни, они ведь не жили вместе. Неважно! Это настоящая жизнь, не раскрашивал я ее ничем, не придумывал. Я могу поместить героев в созданную ситуацию, но вести себя они будут органично, как мы с вами себя бы повели. Мы каждый день принимаем какие-то решения, участвуем в миллионе интриг, ситуаций, в которых надо выкручиваться, что-то делать. Это естественное поведение человека. Я просто счастлив, что делаю этот проект. Единственное, о чем сожалею, — что не сам его придумал.
— Да, вы такой волшебник из «Обыкновенного чуда».
— Ой, это так приятно, когда тебя хвалят. (Смеется.)
«Люди, которые к нам приходят на «60+», круче, чем дети»
— «Голос 60+» как-то хорошо попал на пенсионную реформу. Да, вы мне скажете, что не первым этот формат начали. Что же это за совпадение такое? Как говорил один товарищ с параллельного вам канала: «Совпадение? Не думаю».
— Мы думали, как правильнее поступить с проектом «Голос». У нас была мысль, идея с Константином Львовичем заморозить его на один сезон.
— Сделать паузу?
— Да. Потом мы посовещались, и я предложил сначала поставить «Голос 60+», потому что у него всего четыре эпизода. Здесь мы были одними из первых, первыми были опять голландцы. Я летал в Амстердам, был летом на съемках…
— У них там случайно пенсионная реформа не намечалась в это время?
— (Смеется.) Я не поинтересовался, а зря. Посмотрел, как они сняли, потом сняли немцы, мы вышли первыми после голландцев. Это вообще никакого отношения не имеет к нашей пенсионной реформе. Это новый проект, и никто не знал, что получится, но, когда мы стали его снимать, я понял, что это бомба. Люди, которые к нам приходят на «Голос 60+», круче, чем дети. Никто не верил, что участие детей в программе может быть в вечерний прайм-тайм. А в «60+» приходят люди, у которых огромная жизнь за плечами, разнообразная, и у них еще есть несбывшиеся мечты, вот что самое трогательное в этой истории. Я довольно сентиментальный человек, и когда смотрю на этих очень взрослых людей, у меня слезы наворачиваются на глаза. Я совершенно их не стесняюсь.
— Ну а дети? Есть же и другие слезы. В детском «Голосе» все-таки участвуют очень маленькие люди, которые не имеют подготовительного опыта. У них есть родители, которые требуют от своих детей победы любой ценой. Это какая же ответственность на вас ложится!
— Абсолютно правильно. Все вопросы, которые касаются детской психологии, продумывались не только нами. Это во всем мире одна и та же проблема. Англичане очень долго боялись запустить этот проект, до прошлого года, ровно по всем тем причинам, о которых вы сейчас сказали. А мы более разбитные ребята, любим рисковать, правда, когда этот риск оправдан. Я тоже много раз в жизни сталкивался с детским возрастом, а на заре карьеры у меня был даже детский театр-студия. Я знаю, что такое ребенок, что такое родители и что такое педагоги. Я встречаюсь с родителями, с педагогами, объясняю им, чтобы они не относились к детям как к взрослым, чтобы богатые родители не надевали на детей драгоценности, которые вызывают комплекс у тех, кто не может себе это позволить; чтобы родители не обещали, например, купить собаку, если ребенок пройдет дальше в «Голосе». Я откровенно разговариваю об этом с родителями при детях. Ребенок, который эмоционально настроен на победу и потом ее не достигает, может расстроиться, расплакаться. Но поверьте мне, буквально через несколько минут после окончания съемки он уже начинает радоваться, смеяться. Все зависит от того, как люди настроены перед выходом на сцену. У нас работают и психологи, и педагоги, мы все вместе создаем ощущение такой большой дружной семьи. По этой причине, когда человек не попадает в проект, у него есть потребность сказать какие-то слова, и он искренне говорит спасибо. Это говорит о том, что психологический климат на проекте точный и правильный. Мне не стыдно от того, что ребенок плачет, мы не доводим его до состояния слез, это неправда. Мы позволяем ему пройти некое испытание, которое его закаляет. Мы психику детскую не травмируем, а делаем все необходимое, чтобы ребенок к этому относился как к экзамену, но проходил его, забывал и шел дальше.
«Даст бог и мы придумаем что-то хорошее»
— Очень важен выбор жюри. Тут нужно, чтобы люди дополняли друг друга, чтобы было сочетание разных образов. Вы сказали про Градского, а ведь «Голос» практически вытащил его из небытия, он получил небывалую популярность, какой, может, за всю жизнь не получал. А Пелагея! Мы увидели очень обаятельную и умнейшую молодую женщину, в которую все влюбились. А Дима Билан какой классный! Но мне кажется, у вас были и отдельные непопадания. Например, Григорий Лепс и Полина Гагарина, которую все сравнивали с Пелагеей. У нее не было той искренности, какая была у Пелагеи, хотя она старалась.
— Ну, конечно. Да, Полину Гагарину сравнивали с Пелагеей, не могли не сравнивать. Любого человека, какого бы я ни поставил на место Пелагеи после нее, будут сравнивать с Пелагеей. Это как в большом сериале заменять героев. Конечно, я не претендую на абсолют, но уверен, что те люди, которых мы приглашали в проект, все без исключения, так раскрывают у нас свой характер, индивидуальность, харизму, что просто по-человечески достойны быть судьями. Мы говорим еще и о вокале, здесь профессионалы слушают профессионалов. Ни один человек не может упрекнуть меня в том, что эти люди не являются профессиональными вокалистами высочайшего уровня. А по поводу их психологических особенностей я не смогу вам ничего сказать, потому что все они мои друзья. И все они очень разные.
— Да, «Голос» — голландский формат, франшиза. Вы его купили и сделали из него конфетку, можно сказать, мирового уровня. Мы умеем адаптировать, это здорово. Но это чужое. Извечная тема: кроме КВНа и «Что? Где? Когда?» сами мы больше ничего не придумали. Это проблема?
— Вопрос блестящий, потому что меня всегда эта проблема мучает. Форматы создаются креативными агентствами. Они придумывают формат, а некие люди, такие как я, начинают его адаптировать в жизнь. Одно дело на бумаге и совершенно другое — в эфире. Обратите внимание, что других таких ярких форматов, как «Голос», за последние пять лет не было. Были «Стена», «Успех», еще проекты — все они ни в какое сравнение с «Голосом» не идут. Значит, есть люди, которым приходят в голову гениальные мысли, но есть и другие люди, которые эти гениальные мысли адаптируют в жизнь, и есть третьи люди, благодаря которым эти гениальные мысли в общем-то становятся шедевром.
— Но получается, что в этом смысле мы вторичны?
— Нет, просто каждый хорош в своем амплуа. Наш «Голос» не только любим в России, это одна из самых ярких версий этого формата в мире. А другого такого ведущего точно ни у кого даже близко нет!
***
Справка “МК”: Куда мы все смотрели?
В еженедельных топах лучших программ 2018-го программы Первого канала лидировали больше полугода.
В этом году у голубых экранов больше всего зрителей собрал футбол. И на втором месте — футбол. И далее везде. Хотя нет, на шестом у нас хоккей… Такой уж год! Сборная России по футболу впервые с 1970-го играла в четвертьфинале. Прямая трансляция матча с хорватами на Первом канале показала самый высокий рейтинг года. А еще раньше сборная России по хоккею впервые с 1992-го завоевала «золото» Олимпиады. Прямая трансляция на Первом — вновь в хит-параде года!
Впрочем, не спортом единым. Целый год мы с вами исправно и ежевечерне смотрели… правильно, «Пусть говорят». Ток-шоу с Дмитрием Борисовым почти 30 недель — а это, на минуточку, больше полугода — находилось в первой тройке федерального телерейтинга, став самым популярным регулярным телешоу 2018-го.
А отгулявшая в январе — только вдумайтесь! — 50-летний юбилей программа «Время», у которой отныне совсем не женское лицо, взлетала в первую тройку самых популярных программ на протяжении 21 недели, опередив по среднему рейтингу всех конкурентов.
Победные трансляции с футбольных и хоккейных арен, примкнувшие к ним «Пусть говорят» и «Время» позволили Первому каналу 27 недель возглавлять хит-парад российского телевидения, а 11 из них программы Первого занимали все три ступеньки пьедестала почета.
Но было бы большой ошибкой забыть еще об одной составляющей успеха. И это, конечно, «Голос».
Александр Мельман
По материалам: “Московский комсомолец”
