Мы проверили колонию-поселение в Москве
«Восемь спектаклей поставили за три месяца» — ни за что не поверите, про кого так писали газеты в 1925 году. Про осужденных, отбывающих наказание в Крюковском лагере. Ныне это — зеленоградская КП №2 (колония-поселение). Ее «постояльцы» втайне надеялись, что Михаила Ефремова привезут к ним и что они, как когда-то здесь их предшественники, откроют клуб-театр, слава о котором будет звенеть по всей России.
Впрочем, мечте этой, возможно, и суждено сбыться, если Ефремову смягчат приговор. В КП есть такие арестанты, кому суд первой инстанции назначил за ДТП со смертельным исходом общий режим, но апелляционная инстанция заменила его на колонию-поселение.
В любом случае тут Ефремову было бы лучше по многим причинам. Одна из них — руководит учреждением бывший фельдшер-нарколог, который проводил терапию и на воле, и за решеткой (в советские годы вместе с тюремным сроком зачастую суд назначал принудительное лечение), Олег Говоров.
Обозреватель «МК» в качестве члена ОНК Москвы проверила, как и чем живут арестанты единственной в столичном регионе колонии-поселения (вошла в состав московского УФСИН с 1 января 2020 года).
Чем отличается колония-поселение от колоний общего и строгого режимов:
Одежда — осужденные ходят в своей, гражданской (ношение тюремной робы не обязательно, она выдается тем, кому нечего надеть).
Посылки, передачи, свидания — без ограничения.
Работа и отдых за пределами территории учреждения — разрешаются (по распоряжению администрации).
Проживание за пределами территории — разрешается (в особых случаях).
Деньги, банковские карты, золотые украшения — иметь при себе, носить на территории разрешается.
Сто лет работы в фабрике-тюрьме
От станции Крюково до колонии-поселения рукой подать. Изначально для лагеря как раз и подбирали место поблизости с железнодорожным полотном. Встречая здесь свою напарницу, известную правозащитницу Любовь Волкову, представила, как в ноябре 1919 года на эту станцию высадился первый арестантский «десант» в количестве 49 человек. Были это не воры, грабители или убийцы, а… буржуи, которых большевистский суд приговорил к принудительным работам.
Только года через два лагерь заполнили сотни рабочих и крестьян, совершивших мелкие преступления (со сроком наказания до трех лет). И официально лагерь стал называться Крюковским производственным отделением Таганской тюрьмы, чуть позже — Крюковской фабрично-трудовой колонией. Огромная — почти в 20 гектаров — территория была отдана для размещения арестантов.
Что говорят об этом месте исторические документы? В основном о том, сколько дров заготавливали заключенные, сколько кирпичей делали, сколько торфа добыли. Решеток и высоких заборов, судя по воспоминаниям очевидцев и старым фото, не было.
После работы заключенные гуляли по местности, хулиганили, пили. Местные жители жаловались во все инстанции, в итоге ларькам запретили продавать алкоголь заключенным, везде выставили патрули. Но главное — в колонию прислали учителей, там создали драматический кружок, а позже — целый театр.
— Вообще за сто лет колония пережила разные периоды, — рассказывает один из сопровождающих сотрудников. — Но всегда там был театр. В 60-е годы помимо театральной студии были эстрадный ансамбль и оркестр народных инструментов. Спектакли и концерты давали каждую неделю! Эх, все бы это вернуть…
Все вернуть вряд ли удастся, ибо тогда в колонии было по 1000 и даже больше заключенных, а сейчас их всего 140. Но даже среди такого небольшого количества «постояльцев» есть те, кого можно назвать потенциальными актерами. Вот смотришь на них, говоришь с ними и думаешь: на сцену бы!..
Колония-поселение в составе Московского УФСИН всего 8 месяцев — за это время особых жалоб от арестантов в ОНК, то есть нам, не поступало. А ведь еще год назад КП считали «пыточной». Осужденные массово жаловались на избиения. Летом 2019 года проверка ФСИН это подтвердила (нашли даже зафиксированные на видео доказательства противоправных действий). Только один пример: в тот момент начальник колонии, полковник Герман Раскита, на плацу ударил осужденного мужчину четыре раза кулаком. Офицеры (хотя их так называть не хочется) били арестантов не только руками, но и резиновыми дубинками. Всех причастных к пыткам сотрудников отстранили от работы и наказали.
Сейчас, слава богу, ничего подобного нет. Как говорят осужденные, в любом случае на «поселке» легче, чем в обычной колонии. Новый начальник, судя по всему, быстро сделает из КП-2 красивое место, куда не стыдно водить на экскурсии иностранцев. Почти сто лет назад так и было. Фабрику-тюрьму показывали немцам и французам, а те с восторгом потом писали о ней. А в марте 1965 года колонию посетил представитель ООН, американский профессор права Эдуард Халвей. Он говорил потом про великолепное трудовое и эстетическое воспитание, высокий гуманизм. Может, все это и вернется?
Как лечили алкоголиков в советских лагерях
«Пьяный за рулем – смерть рядом» — плакаты с такими лозунгами висят в коридорах колонии-поселения. Вообще тут много осужденных за неуплату алиментов, мелкое воровство, хулиганство, драку, угрозы убийством и т.д. Но больше всего (примерно четверть всех арестантов) попали сюда за ДТП, которое совершили в пьяном виде. Из них половина если и не страдали алкоголизмом, то, скажем так, выпивали регулярно и помногу. Таких «клиентов» в свое время лечил нынешний руководитель КП Олег Говоров.
— Я сам из Сибири, — рассказывает «гражданин начальник». — По первому образованию — фельдшер-нарколог. Начинал трудовую деятельность на «скорой». Мы в то время часто на выезды в медвытрезвители ездили — забирали оттуда в больницу задержанных с сильным алкогольным отравлением. А потом мне предложили пойти в колонию строгого режима работать. Зарплата там в два раза больше была, а работа знакомая: надо было лечить от алкоголизма — правда, только уже не вольных людей, а осужденных…
На учете у Говорова было 75 алкоголиков и 5 наркоманов (а всего арестантов около тысячи, у некоторых по 10 и больше судимостей). Тогда, если человек совершил преступление в пьяном виде, то по решению суда ему помимо срока назначалось еще и принудительное лечение. Так вот, было несколько методик. В той колонии применялись в основном так называемые алкогольно-рвотные сеансы. Даже специальную комнату для них оборудовали, с двумя десятками раковин.
— Сначала даешь осужденным, которых суд обязал лечиться, препараты типа трихопола (а они с алкоголем не совмещаются), — продолжает полковник Говоров. — Через несколько дней собираешь по 10–20 человек в этих комнатах, наливаешь им в мензурки разбавленный до 8–10 градусов медицинский спирт. Он был подогретый, чтобы противней пить. И вот все осужденные-алкоголики одновременно полощут этим рот. Кто-то, разумеется, не только полоскал, но и глотал… Представьте: звучит гнетущая музыка, персонал читает осужденным лекцию о вреде алкоголя (там были такие фразы: «Это поганая водка привела вас в тюрьму») — мрачная, скажу я вам, была атмосфера. Трихопол с алкоголем дают реакцию: лицо краснеет, руки трясутся, сердце бьется, человека мутит… И стоило только одному исторгнуть из себя, как все остальные к нему присоединялись. 10 дней подряд проводили такие сеансы, потом три месяца перерыв — и снова 10 дней, и потом опять перерыв. Обычно за год у осужденных вырабатывался стойкий рефлекс: при запахе алкоголя их «выворачивало». А мы выходили в суд с ходатайством отменить эту терапию, поскольку необходимый стойкий эффект достигнут. То есть сами мы прекратить лечение права не имели — только по решению суда.
В Белоруссии, как говорят, по-прежнему эту меру применяют к заключенным. В России давно нет принудительного лечения. Да и вообще эксперты считают, что главная терапия — лишить алкоголика бутылки. Так что попавшие в СИЗО или колонию излечиваются естественным образом на 2–3-й день своего заключения.
— Я настоящего алкоголика определяю на утро после того, как он к нам прибыл, — говорит Олег Анатольевич. — По лицу и трясущимся рукам. Нет, мы тут ему никаких антиалкогольных таблеток не даем. В тяжелых случаях (когда белая горячка) «скорую» вызываем и в психушку отправляем. Такое случается периодически. Вот недавно один приехал — на другой день стал невидимых тараканов ловить, порошок стиральный есть. Отправили его… Вообще я руковожу колонией с марта 2020 года — за это время никто не пытался выпить на территории бутылку водки и никто не рискнул прийти пьяным (а за ворота мы выпускаем). Все просто: употребление спиртных напитков считается злостным нарушением, а это автоматически повод подавать документы в суд. Таких осужденных ждет колония общего режима. Как нарколог в прошлом заверяю вас, что причина алкоголизма — вседозволенность и распущенность. И лечить это надо режимом…
Помню, в женском СИЗО №6 члены ОНК нашли 26-летнюю девушку, которая выглядела лет на 40, с синюшным лицом, распухшими ногами. Суд ей дал полгода за кражу самоката, угнанного для поездки в магазин за водкой. Мы тогда, конечно, возмущались: самокат стоит всего 3 тысячи, преступление совершено впервые — зачем сразу за решетку? Но через полгода мы эту девушку не узнали. А врачи сказали, что если бы не тюрьма — она бы уже умерла.
Был еще случай в «Кремлевском централе». Там сидел один богатый предприниматель, который на воле пил буквально до потери сознания, и никто не мог его убедить бросить или попросить помощи у специалистов. В общем, жена потом говорила нам, что тюрьма его от смерти спасла. «Когда на свидании увидела его, осознала: впервые за пять лет он трезвый!»
И все же мы, правозащитники, против такой «СИЗО-терапии».
Жизнь «поселенцев»
Опишу саму колонию-поселение. На входе поразил вагончик с надписью «Комната ожидания». Оказалось, в одной части вагончика ждут родственники, а в другой переодеваются сотрудники.
— Странно это выглядит, — заметили мы с Людмилой Волковой.
Начальник в ответ на это вздохнул и предупредил, что мы еще увидим дежурку, расположенную в ларьке (самый настоящий торговый павильончик, который в свое время притащили с улицы).
— Такое наследство досталось, — говорит он.
В шутку Говорова называют кризисным управляющим: руководил полуразрушенными колониями в разных регионах, открывал там производства, фермы… Перед тем как его поставили сюда, он успел выйти на пенсию и побыть депутатом райсовета, а потом уже вернулся на службу.
Итак, вот тот самый ларек, а вот помещения для краткосрочных свиданий. В целом все тут довольно старое, если не сказать — древнее. На территории множество небольших зданий, на некоторых указаны их даты возведения: «1950», «1961»… Сейчас в них расположены цеха.
— Мы тут дизайнерскую мебель делаем, — говорит осужденный в комбинезоне. Показывает стеллажи и стол: необычные, я такие только в журналах видела. — Работаем обычный восьмичасовой рабочий день.
Кстати, осужденные в КП-2 ходят с… бейджиками. На них ФИО и статья.
Другой арестант (он художник, получил 4,5 года колонии за угрозы убийством) показывает картину, которую нарисовал. Третий арестант (попал сюда за избиение охранника в аквапарке) предлагает обратить внимание на вольеры для овчарок — это госзаказ, они будут поставлены в другие колонии.
На территории стоит и здание ПТУ — учат на две профессии: «уборщик помещений» и «упаковщик».
Есть даже искусственный водоем, который изначально создали для противопожарных целей. Там сейчас живут утки, черепахи, плавают рыбы.
— Хотим облагородить, почистить, — говорит начальник. — Лавочки красивые на берегу поставим. И те, кто хорошо себя ведет, будут тут на свежем воздухе отдыхать, книги читать. Разрешим им и с удочкой посидеть. А рыбу потом могут пожарить на обед.
В отдельно стоящем здании есть что-то вроде общей кухни. Там две плиты, большие холодильники и шкафчики для хранения продуктов.
Рядом с этим зданием — столовая. В день нашего визита кормили, согласно меню, так:
Завтрак: суп макаронный молочный, хлеб, чай с сахаром.
Обед: суп перловый с мясом кур, каша гречневая, салат «Витаминный», соус, компот из сухофруктов, хлеб.
Ужин: рыба минтай жаренная, картофель отварной, хлеб, чай с сахаром.
Макарон в день нашей проверки не было. Но вообще они тут, так сказать, рядом. Нам показали новый цех, где их будут производить для нужд учреждений ФСИН. Пробную партию уже сделали — макароны получились серыми (начальник уточняет: это потому, что их делали просто для пробы, потом выбросили).
Есть небольшое футбольное поле. Есть «площадь» для гуляний и отдыха, но выглядит заброшенной: требует ремонта асфальт, нужно заменить лавочки.
Около одного из зданий лежит купол. Нам пояснили, что его сварили из железа сами осужденные. Но получилось неказисто, поэтому не стали этот купол использовать. А вообще на территории хотят восстановить храм.
На отдельном участке осужденные вывешивают сушиться свою постиранную одежду. Треники и рубашки в день нашей проверки по-домашнему колыхались на ветру…
Гостиница третьей категории для хозяина «бумера»
Условия содержания осужденных в колонии-поселении, как мне говорили во ФСИН, должно быть примерно как в гостинице третьей категории. Так что пытаемся сравнить, насколько действительность соответствует представлениям большого тюремного начальства.
Единственный отряд расположен в одноэтажном здании. Комнаты для умываний и туалет совмещены (всего 8 раковин, 5 унитазов). Выглядят не то чтобы несовременно, а удручающе. Но я видела в колониях туалеты и похуже. Секции представляют собой помещения с двухъярусными кроватями. Чистенько, вполне уютно. На окнах висят шторы, на стенах — картины, на некоторых подоконниках стоят горшки с цветами. Деревянные тумбочки, стулья.
— Жить вполне себе можно, — говорит молодой осужденный (видно по лицу и одежде, что из не очень благополучной семьи). — У меня дома обстановка хуже…
В одной из секции на кровати лежит молодой мужчина. Рядом — костыли.
— Я ехал на своей «БМВ Х5» и врезался в другую «БМВ Х5», — рассказывает 35-летний Павел. — Ее водитель погиб, я получил травмы, стал инвалидом. Суд присудил 4,5 года колонии-поселения и ущерб в 4 миллиона. Деньги плачу потерпевшим со своей пенсии по инвалидности…
Вообще практически все, кто совершил ДТП со смертельным исходом в Москве или Московской области, находятся в зеленоградской колонии-поселении. Вот истории некоторых из них.
— Сбил 80-летнего пешехода, — рассказывает 27-летний Роман. — Он переходил дорогу в неположенном месте, я его не заметил. Три года колонии-поселения мне дали.
Роман, к слову, занимается в кружке фотокорреспондентов (такой есть в колонии-поселении). Ходит по территории с фотоаппаратом, делает красивые снимки.
— Я был за рулем «Форда Фокуса» трезвым, — рассказывает 33-летний Артем. Все его лицо — в страшных шрамах. — Мне что-то в лобовое стекло попало, я от удара потерял сознание, так что ничего не помню. Вылетел на «встречку», врезался… В моей машине сидели моя девушка и друг детства. Они погибли, а я, как видите, выжил. Виноват ли я? Считаю, что частично да. Суд приговорил к трем годам колонии-поселения.
— А я вины своей не признал ни в каком виде, поэтому мне дали целых пять лет, — говорит интеллигентный, в очках, мужчина, 64-летний Андрей. — Понимаете, я водителем автобуса 37 лет проработал. Ни одного штрафа не было. А тут велосипедист выехал где не положено. Я не мог никак увернуться. Я был совершенно трезвым, вины моей не было. Но именно за то, что вины не признал, считаю, и получил 5 лет. Если бы мне подсказали, я бы лучше взял на себя грех, только бы меньше сидеть. Вот тут пьяные сбивали людей, и им меньше, чем мне, дали…
Андрей в колонии-поселении работает электриком и инженером, чинит все с утра до вчера (золотые руки у него, как говорят сотрудники).
— Я сел пьяным за руль «Жигулей», — рассказывает мужчина. — В автобус врезался. Погиб мой товарищ — он рядом сидел. Это было в Щелковском районе. Я вину сразу признал, пошел на «особый порядок», суд дал 4 года колонии-поселения.
Есть в ИК предприниматель, который сбил, будучи подшофе (с остатка, как уверяет), двоих. Дал ему суд 6 лет колонии-поселения, как он сам считает, потому что искренне раскаялся и постарался помочь пострадавшим семьям.
На «поселок» да с женой
— У меня вот в кармане деньги, — показывает Николай. — И банковская карта есть, я ей пользуюсь в терминале. Я до этого в колонии общего режима был. Там за это сразу бы в ШИЗО, а тут — пожалуйста, пользуйся.
— Безусловный плюс, что ты ходишь в гражданской одежде, — говорит один из самых известных арестантов КП-2, оппозиционер Марк Гальперин. (Начальник, правда, поправляет: гражданская одежда должна быть приличной, а то вот, мол, один выходил в шортах на проверку — за это ему сделали замечание.)
Марк женился недавно в колонии-поселении. На пальце — золотое кольцо (напомним, в колониях общего и строгого режима это запрещенный предмет, а здесь — можно). Супруга уже приезжала к нему на длительное свидание.
— А главная проблема — не отпускают на выходные, а раньше это здесь практиковалось…
Администрация КП объясняет запрет карантином из-за коронавируса. Его до конца еще не сняли, хотя свидания уже разрешили. Осужденным говорит в духе «потерпите еще немного, скоро отпустят». Но друзья Марка уверены: его не отпускают, потому что «политический».
— Сейчас за пределами колонии 9 человек живут и работают, — говорит начальник. — Они живут там же, где трудятся. Вот трое, к примеру, — при общежитии, которое обслуживают: убирают, чистят и т.д. Один осужденный живет с семьей рядом. Он пенсионер.
Есть один кандидат на то, чтобы проживать с семьей за пределами колонии-поселения, в близлежащем многоквартирном доме (супруга уже и квартиру сняла), — он тоже «ДТПшник», сбил, пьяный, насмерть человека.
— Тот, кто живет за пределами, должен вечерами находиться по адресу, не пить алкоголь, — говорит Говоров. — В любой момент его могут проверить.
Ну а тем, кого не выпускают, остается только звонить (есть даже аппараты для видеозвонков) и просить свидания (они без ограничений).
Окажется ли в этой колонии Михаил Ефремов или нет — решится в ближайшие месяцы. В любом случае комфортнее места для него не найти. И от дома близко, и к «сорокаградусной» проблеме актера отнесутся с пониманием.
Ева Меркачева
По материалам: “Московский комсомолец”
