Крестный отец актера рассказал о его письмах из СИЗО
«Миша одержим сейчас одной идеей», – сообщает мне друг и крестный отец Михаила Ефремова, находящегося сейчас в СИЗО «Водник». О том, что с ним происходит, каким образом на него повлияли события, круто изменившие его жизнь за последние четыре месяца, и о борьбе супруги Ефремова Софьи за денежные средства с бывшим адвокатом Пашаевым мы поговорили с его крестным отцом, актером и режиссером Василием Мищенко.
– Василий, когда последний раз ты общался с Михаилом? И каким образом теперь возможно коммуникация?
– Вчера и общался. Мы с ним переписываемся. Это происходит таким образом: я пишу в телефоне, заполняя определенным образом существующую в СИЗО форму, где обязательно указываю свой телефон, электронную почту. Потом в определенном окошечке набираешь текст и нажимаешь кнопку «к оплате». Я оплачиваю эту услугу, в том числе, чтобы Миша смог мне ответить. Надо сказать, мне не сразу удалось наладить эту систему, пару раз ошибся, но сейчас все в порядке: я пишу, цензура читает и передаёт письмо Мише, а он – отвечает. Да, цензура обязательно проверяет письма – а вдруг я буду подбивать его на переворот в нашем квартале?
– Как часто пишешь крестнику?
– В недельку пару писем отправляю. Только когда было заседание по апелляционной жалобе я не стал его беспокоить. Да, он мне пишет, его письмо фотографируют и переправляют мне на почту.
– Как у Михаила настроение?
– Он прав, когда говорит, что надежды на смягчение срока особой нет. Полгода лишь скостить – это, конечно, круто! Приговор ещё не вступил в силу. Готовится аппеляция, новым адвокатом.
– Ты и близкое окружение Михаила довольны тем, как ведёт дело новый адвокат Петр Хархорин?
– Пока трудно сказать. Вижу, что он включился. Посмотрим, что будет. Кто-то считает, что он невнятный, нет энергии, видимости нет отстаивания мишиных интересов. Но, может быть, у него такая тактика.
– Зато, извини, у прежнего адвоката Эльмана Пашаева была такая видимость бурной деятельности…
– Не хочу даже обсуждать это.
– Разве Пашаев своими «усилиями» не уничтожил репутацию популярного, любимого народом артиста?
– Что тут считать? Выброшенное время. Я не профессионал в этом деле, но все время думаю: «Как же так, ты берёшься за дело, как не за свою роль? Что ж ты выбрал позицию, которую расколола страну на ненависть и любовь к Ефремову? Отвечай за дело». Ну и пострадавшая сторона тоже хороша. Их авдокат во время последнего заседания не дал Мише ни разу высказаться.
– Ведь на глазах у всей страны это был не Михаил Ефремов – открытый, с совестью, при всех известных входящих. Просто на себя не похож.
– Скажем так, Миша не каждый день под следствием бывал, опыта подобного не имел. Он вменяемый, он адвокату поверил. А кого он должен был слушать? Ведь люди в любой подобной ситуации будут хвататься, как утопленник, за соломинку. Когда тебе адвокат говорит: «Делай так, это для твоего же блага», что остаётся?
– Совесть свою надо было слушать.
– Вначале он и попросил прощения у семьи погибшего, а потом… Да, согласен, как будто был не Миша, как будто им управляло что-то.
– Ты об этом ему пишешь?
– Я не хочу его подставлять – откровенные письма завернут. Я же не понимаю, кто их читает, как оценивает? Совесть моя одно только подсказывает – не навреди.
– В последнем ответе что было?
– Он по творчеству меня спрашивал. Ему много пьес сейчас приносят. Миша Горевой пьесы передал ему через адвоката, и я тоже кое-что передал. И он, знаешь, молодец, при всём при том, что происходит с ним, я вижу, что он не теряет силы духа. У него в СИЗО появилась потрясающая идея.
– Какая же?
– Он хочет открыть Русский тюремный театр (об этом же ранее Ефремов говорил членам ОНК, в частности, нашему обозревателю Еве Меркачевой – “МК”).
– Давно сообщил тебе об этом?
– Недели три назад, где-то в середине октября он об этом подумал. В СИЗО есть зал на 350 мест.
– Прямо-таки загорелся идеей? Предпринял конкретные шаги?
– Правда-правда. Он об этом мне пишет: «Может, оперу поставить?» Гены его деда – Бориса Покровского – в нем заговорили. Он сейчас живет этим. «Идея – гениальная, – говорю ему – когда выйдешь, мы ее с тобой воплотим».
– Много лет режиссёр Вячеслав Спесивцев делал фестиваль тюремной самодеятельности.
– Одно дело самодеятельность. Пусть сейчас начнёт делать с теми, кто сидит. А когда закончится срок, можно собрать профессионалов, посидевших – такие есть.
– Нашел единомышленников?
– Я напрямую его не спрашивал. Думаю, что да. Знаю, что активно читает пьесы. На одну уже глаз положил. Не помню, если честно, название, но он говорил.
– Ты, общаясь с Михаилом до приговора и вот теперь посредством писем, видишь в нем перемены? Если да, то в чем это проявляется?
– Конечно, вижу. Сначала он был потерян, смят, уничтожен. А когда пришёл в себя, осознал что случилось. Как я говорю: «Семь минут, и жизнь изменилась до неузнаваемости». Но теперь я вижу, как, благодаря профессии, он стал оживать. Стала появляться стойкость. Иначе можно ж с ума сойти.
– Что знаешь про условия, в которых он находится?
– Знаю, что в камере они вчетвером. Условия нормальные. Кто-то проходит по коррупционным делам, но точно не уголовники. Потом, церковь помогает. Спрашиваю его: «Что тебе передать?» Говорит: «Ничего не присылай, все есть». Говорит, что кормят прилично. «Если я армию нашу прошёл, то все нормально». Ведь он служил в Вышнем Волочке, а я там же дебютировал в фильме Сергея Соловьева «Спасатель». Потом уже я снимал там свой сериал «Батюшка». Вот знаки какие судьба посылает.
Короче, не бедствует. Слушай, люди для него специально пироги пекут. Тут женщина какая-то принесла пироги: «Передайте Ефремову». А он пишет, что ничего не надо. Я же вижу и понимаю, что он ещё не отошёл от случившегося, но держится, пытается не унывать.
– Но о глубинных, не внешних изменениях в Ефремове можно говорить, ты их чувствуешь?
– Да, появилась какая то основательность, что ли. Стал тверже стоять на ногах, внутренне не суетится, более рассудительным стал. Каждое слово и фраза для него имеет вес. Раньше он как? Бросит, бывало, на ходу: «Да ладно», и не заморачивался. Теперь по-другому, и другой он.
– Ты с Соней, с женой Михаила, поддерживаешь отношения?
– Она переживает и пытается бороться за него. Она его не бросает, хотя ей очень тяжело. И с работой, и мотается, да ещё не может забрать деньги у Пашаева. Когда Миша отправлял деньги родственникам Сергея Захарова, они же гордо отказались, а потом выяснилось, что брат по-тихому забрал часть. Деньги на почте сейчас, юридически пока Соня не может их получить. А деньги ей сейчас очень нужны – идут расходы с новым адвокатом.
– Как проявились люди из окружения Михаила, коллеги?
– Я не вижу людей с его бывшего места работы – из «Современника». Мне кажется, что он им по фигу. Ни приходят к суду, письма не передают президенту. Все с ними ясно, даже не хочу вспоминать. А друзья как были, так и остались. Недавно вот мы собирались у Гарика Сукачёв на его ютьюб-канале.
– Какого ждёшь развитие событий?
– Думаю, что ещё пару месяцев он пробудет в Москве. Знаю, что рвется сидеть на историческую родину, в Чувашию. Но туда его вряд ли определят. (Также Ефремов рассматривал вариант остаться работать в хозотряде того же СИЗО “Водник”, где сейчас сидит – “МК”).
– Но я слышала, будто его могут отправить в колонию под Красноярском.
– Утка, не слушай, ерунда все это. Он должен находиться недалёко от своего региона. Это не армия. Родным нет возможности летать в Магадан или в Красноярск. Хочется, чтобы был где-то рядом – Тверь, Рязань…
– Как думаешь, он окончательно принял свою судьбу?
– Я вижу, что готов к любому раскладу. Конечно, хочется, чтоб поменьше дали – 7,5 лет цифра уж больно гнетущая. Как за это время все в мире изменится, как изменится он сам!
– Есть шанс на прощение от пострадавшей стороны?
– Пока не выплатит родственникам, они не изменят решения. Но он же заплатил, и что дальше? Вы хотите, чтоб он и заплатил, и срок весь тянул? Решите уже наконец. А то складывается ощущение, будто они хотят и на елку залезть, и денег получить. Ходили по всем программам, а потом вдруг уехали на юга отдыхать.
– Будешь писать – передай привет.
– Теперь уже в следующем письме. Я три часа назад ему отправил. Написал общие слова: «Держись, посоветуй что для антрепризы взять? С кем из режиссёров работать?» Такое бытовое, простецкое письмо, чтобы его отвлекать от дум окаянных.
Марина Райкина
По материалам: “Московский комсомолец”
