Наталия МЕТЛИНА об информационной войне и человеческих взаимоотношениях.
У меня есть друг. Близкий. Настоящий. Он родился во Львове, откуда в начале 90-х уехал в Израиль по причине, в том числе, антисемитизма, потом работал в России, но, в конце концов, осел на Украине. Мы встречаемся редко, но это никак не сказывается на нашей дружбе. Отношения между нами необыкновенно теплые. И вдруг. …
Я написала ему письмо, в котором попросила прояснить ситуацию на западной Украине, куда собиралась лететь в командировку. И получила совершенно неожиданный ответ. Он писал о том, что не хочет принимать участия в «гебельсовской пропаганде», что мы развязали явную и неприкрытую войну с братским народом, о том, что все наши СМИ лгут и выполняют заказ властей, и что Россия хочет разрушить Украину, вставшую на путь интеграции с европейским сообществом. А украинцы, в отличие от россиян, не хотят мириться с коррупцией и беспределом внутри страны, потому и вышли на Майдан. И что никакого фашизма и национализма на Украине нет. То есть эти явления существуют, но среди отпетых маргиналов, а ведь в России с этим тоже сталкиваются, и за последний год от рук русских нацистов пострадало гораздо больше людей, чем на Украине за 10 лет. При всем при этом, он не хотел бы, чтобы эти события повлияли на то, как мы общались прежде….
Несколько дней я прибывала в недоумении. Впервые с начала украинских событий я почувствовала, что они вышли далеко за границы Майдана и Крыма, вышли из политического пространства, что они вошли в наши семьи, в наш дружеский круг, на наши рабочие места, они ударили по карманам, они стали предметом жестких споров, дрязг, вплоть до разрыва отношений. В субботу участники популярного российского ток-шоу, обсуждая проблемы Крыма, так заспорили, что один плеснул в лицо другому стакан воды, окропив вдобавок всех присутствующих участников дискуссии. Скорее всего, после инцидента, эти уже не молодые и очень уважаемые люди больше не подадут друг другу руки.
Сегодня бизнес, организовывая в России международные встречи, выставки, конференции получает от иностранных партнеров злобные письма с отказами участвовать, разрываются контракты, срываются прежние договоренности. Это на деловом уровне. Но как быть с личными отношениями россиян и украинцев, если даже внутри страны экспертное сообщество разделилось на противоборствующие лагеря. Люди прекращают общение друг с другом в социальных сетях на почве противоречий по вопросу Украины, и это самое безобидное, что предпринимают стороны для выказывания своей позиции.
По интернету активно гуляет фрагмент телефонного разговора между двумя известными украинскими политиками, в котором один из собеседников задает разумный вопрос – а что будет с несколькими миллионами русских, которые имеют украинские паспорта и которые не собираются никуда уезжать из Украины? Как им теперь жить на фоне этой чудовищной информационной войны и атмосферы всеобщей ненависти? В разговоре звучит слово «изгой» и оно абсолютно точно характеризует возможное будущее русского населения Украины. А ведь во многом их жизнь зависит и от нас, журналистов, насколько точны мы будем в своих формулировках, насколько объективны в освещении тех или иных событий. Но даже если мы все с обеих сторон начнем говорить чистую правду, готовы ли нас слушать и услышать?
Сегодня в западную Украину ежедневно летают самолеты из России, в то время, как СМИ с обеих сторон рассказывают, что даже внутренние рейсы во Львов заворачивают. Там работают гостиницы, которые принимают туристов и командировочных из России, никто никого не выселяет. Украинцы соглашаются встречаться с российскими журналистами, они свободно передвигаются по улицам. Конечно, нужно понимать остроту момента, не лезть на рожон, не нагнетать и без того напряженную обстановку.
Впрочем, один вопрос так и остается без ответа – правовая и юридическая оценка отдельных эпизодов, которые снимаются на подручные гаджеты самими украинцами, а потом выкладываются в сеть. Они не нуждаются ни в каких комментариях, ни со стороны российских СМИ, ни украинских. Они нуждаются в уголовной оценке бездействующих на данный момент правоохранительных органов. И об этом невозможно молчать даже в письмах к другу.
Можно ли представить, что какой-то отморозок спокойно заходит с автоматом в здание администрации крупного российского города на заседание руководства, бряцает перед чиновниками своим оружием, угрожает, а после преспокойно уходит. И тишина. Потом оказывается, что отморозок – чистейший уголовник и пособник террористов. И опять тишина. Он треплет на камеру районного прокурора, материт, избивает его. Тоже тишина. Можно ли представить, что в кабинет к руководителю российского федерального канала зайдет группа депутатов Госдумы и устроит там настоящее побоище, разместит эти съемки в интернете, а наутро выступит на Охотном Ряду и сообщит, что вопрос закрыт. Мы даже представить себе такого не можем. И не потому, что Россия – полицейское государство, а потому что каждому преступлению у нас дается правовая оценка, а не тишина. Именно эта тишина так сейчас настораживает. Но я искренне верю, что большая часть украинцев не на стороне этих бесчинствующих, профашиствующих бандеровцев. И рейтинг националистических партий неуклонно снижается, и популярность трусоватых героев, не расстающихся с автоматом даже в туалете, ничтожна. И что в ближайшее время все, кто «именем революции» совершал погромы, получат по заслугам. Я не знаю, как будут дальше разворачиваться события на Украине, единственное, чего я боюсь – это тишины. Тишины в наших человеческих отношениях. Украинские события проверяют их на прочность и не только через границу, но и внутри страны. И мы должны выстоять, остаться людьми, остаться друзьями и не допускать в наши отношения тишину. Обнимаю, мой дорогой друг…
Наталия МЕТЛИНА
