«Здесь сыночка похоронила»
Силы Народной Милиции Луганской народной Республики (ЛНР) при поддержке российских войск полностью освободили Северодонецк и комбинат «Азот». Об этом заявил официальный представитель Минобороны России генерал-лейтенант Игорь Конашенков. Второй день с территории завода эвакуируют гражданских, которые все последние недели находились в убежищах «Азота». Корреспондент «МК» побывала на месте событий и узнала, в каких условиях приходилось выживать мирным людям.
В Северодонецке непривычно тихо. Звуки войны слышатся лишь в отдалении, со стороны Лисичанска. Однако это, конечно, не повод расслабляться. Противник, как говорят военные, хоть и выбит из города, но все равно пытается «огрызаться» на удалении.
Возле входа в убежище толпятся люди. Одни в ожидании автобуса, который должен вывезти людей с промзоны в город, уже в полной готовности сидят «на чемоданах». Другие суетливо выносят свой скудный, чудом уцелевший скарб, из подземелий на улицу. Несмотря на изможденный вид, люди улыбаются и даже пытаются шутить между собой и с военными.
Спускаюсь вниз. В подземелье темно и немного душно. После того, как выход открыли, воздух туда поступает только естественным путем. Принудительно нагонять его вручную больше нет нужды.
– Не светите в глаза, мы уже отвыкли от яркого света, – сгорбившаяся старушка просит выключить вспышки фотокамер.
Между густо наставленными двухъярусными нарами народ торопливо пакует вещи.
– Где мой котик? – плачет девчушка лет восьми, размазывая слезы по грязному личику. – Не поеду без котика.
Мать пытается успокоить ребенка, уверяя, что хвостатый, скорее всего, испугавшись начавшейся суеты, спрятался, но скоро обязательно вернется.
– Здесь были спальные места или вы сами все оборудовали? – интересуюсь у женщины средних лет.
– Сами. Что-то из дома принесли, когда сюда сбегались, что-то здесь уже нашли.
Кровати между собой разделены тряпками или целофаном. Не бог весть какое, но все же личное пространство.
В глубине подвала дышать становится труднее. Запах сырости и немытых тел бьет в нос.
– Хотите посмотреть, как мы воду брали все это время? – окликает меня мужчина средних лет в рабочей куртке с нашивкой «Азот» на рукаве. Как позже рассказал собеседник, он сотрудник комбината. Во время сильных обстрелов в марте вместе со всеми прятался в убежище. Потом уже просто не мог уйти, украинские военные перестали выпускать людей.
Вместе с провожатым заходим в помещение с надписью «Скважина». Посередине в полу зияет дыра, рядом металлическое, похожее на цилиндр ведро с привязанной толстой веревкой.
– Здесь раньше стоял насос, – поясняет мужчина. – Пришлось разобрать, потому что нет электричества. Вот посмотрите в середину ведра, там кувалда. Это мы сами для утяжеления сделали.
– Какая здесь глубина? – интересуюсь, наклоняясь над скважиной.
– Метров 12-15. Другого варианта раздобыть воду не было.
Командный мужской голос просит оставшихся быстрее собираться. Это один из военнослужащих, обеспечивающих эвакуацию. Его просьба вносит оживление.
– Сколько вы времени здесь пробыли? – спрашиваю у рядом стоящей женщины средних лет.
– С 27 марта. Я даже не знаю, какое сегодня число, – пытаясь не выдавать волнение, грустно улыбается собеседница.
По словам Натальи, в убежище она пришла сама, вместе с соседями. Дом, где они прятались ранее, разбомбили, и людям не оставалось другого выхода, как искать новое укрытие. Думали, на заводе будет спокойнее. Ошиблись.
– Как украинские военные относились к вам?
– Они сюда к нам особо не спускались. Один раз приходили с предложением эвакуироваться на сторону Украины, даже список какой-то составляли. Но так никто за людьми и не пришел. Кто-то сказал, что уже все, поздно. Второй раз пришли просто пересчитать нас.
По словам женщины, о том, что на сторону ЛНР был организован «зеленый» коридор, который украинская сторона сорвала, людям никто не сообщал.
Вместе с Натальей поднимаемся на поверхность.
Военные помогают собравшимся грузить вещи в «Урал». После просят всех пройти в автобус.
– У вас нет водички? – интересуется пожилая женщина, прижимая большой полиэтиленовый пакет к груди.
Приношу из машины бутылку воды.
– Вам ее отдать надо? – будто с надеждой на отрицательный ответ, спрашивает женщина.
– Нет, оставьте себе.
– Я же здесь сыночка Витальку похоронила, – со слезами на глазах делится она.- Осколками убило. Он у меня, знаете, какой красавец был. А какой хороший! Нигде меня не бросал. Мы три убежища сменили.
Женщина вытирает слезы рукавом накинутой на плечи кофты.
– Мы все плакали, – вмешивается в разговор стоящая неподалеку пенсионерка. – 39 лет всего было. Ничего не могли сделать, кровью истек.
Убитая горем мать рассказала, что в один из дней Виталий вместе с другими мужчинами вышел из убежища на поверхность просто подышать. Тогда еще украинские военные разрешали людям хоть ненадолго подниматься из подземелья. Через некоторое время раздались взрывы. Вниз мужчину уже принесли с множественными ранениями.
– Кто-то из ребят побежал к военным за помощью, – плачет женщина. – Они пришли, посмотрели, сказали, что сейчас вернуться с медиком и отвезут в больницу. Так никто больше и не пришел. Он до последнего в сознании был. Здесь и похоронили. А теперь как найти. Даже холмика нет. Когда цэ я его найду? Сыночек родной…
Фото: pixabay.com
Лина Корсак
По материалам: “Московский комсомолец”
