Дисконта на продажу пшеницы больше не будет
Зерновая сделка между Россией и Украиной просуществовала ровно год. Москва заявила, что выходит из «черноморской инициативы» с 18 июля 2023-го. О том, как изменилась ситуация на глобальном рынке зерна и продовольствия, мы спросили независимого аграрного эксперта Александра Корбута.
– Начнем с того, что Россия не полностью закрыла дверь в зерновую сделку, – говорит Корбут, – Если наши требования и условия будут выполнены, мы в нее вернемся. Условия общеизвестны: в частности, подключение Россельхозбанка к системе SWIFT, разблокировка транспортной логистики, поставки запчастей к сельхозтехники… По аммиакопроводу «Тольятти – Одесса», который разрушила украинская сторона, вопрос решен. К декабрю мы перенаправим аммиак по другому маршруту: Тольятти-Тамань.
– Западные политики и СМИ, естественно, обвиняют в срыве сделки Москву, возлагая на нашу страну ответственность за «грядущую угрозу голода»…
– Когда на Западе кричат о том, что Москва все погубила и мир теперь пропадет, это спекуляции. Западные партнеры ведут себя, с моей точки зрения, как наперсточники, у которых отобрали шарик в стакане.
Теперь о последствиях. Скорее всего, цены на зерновые и подсолнечное масло в мире подрастут. Однако их рост будет незначительным. Вчера, 17 июля, на бирже в Чикаго по пшенице они сначала отжались вверх, а потом резко упали ниже стартового уровня.
Нужно подождать неделю-другую. Учтем, что в начале сезона цены на пшеницу всегда растут – и у нас, и в мире. Они доходят до 400 и более долларов за тонну. А сейчас составляют 240-250. Для глобального рынка это совсем не критично, тем более, что цены на зерновые в мире устойчиво снижаются 5 месяцев подряд.
– Положим, цены немного вырастут – для России это хорошо или плохо?
– Прежде всего, это даст рост экспортных цен. А наша страна – один из крупнейших экспортеров зерна. За минувший сельхозсезон мы поставили более 60 миллионов тонн – близко к внутреннему потреблению в России. Если подрастут цены на экспорт, увеличатся и закупочные цены у отечественных сельхозпроизводителей. У наших крестьян появится чуть больше денег, ведь плавающая пошлина сжирает их доходы. Хотя пошлины наверняка тоже вырастут.
– Кто в такой ситуации станет основным выгодоприобретателем? Кому пойдут доходы: государству, экспортерам или производителям?
– Здесь нельзя никого никому противопоставлять. Государство будет получать выгоду от более высоких экспортных цен за счет пошлин. Экспортеры, как минимум, сохранят свою маржу, а, может быть ее и увеличат. В последнее время маржа была рекордной, что сделало зерновой экспорт очень привлекательным. Часть денег достанется и крестьянам. Для нас принципиально важно, чтобы доходность повысили отечественные аграрии. Экспорт и доходы невозможны, если нет эффективного производства.
– Я так понимаю, что дисконт, с которым мы раньше торговали на мировом рынке, при выходе из зерновой сделки отменяется?
– Что такое дисконт? Это разница между ценами на французскую пшеницу (как правило, ее берут за основу) и российскую. До всех этих событий наш хлеб всегда продавался с премией к французскому, с плюсом. Мы продавали дороже и у нас покупали. Мы не демпинговали на зерновом рынке, не занимались этим последние лет 15.
– А как же нынешние экспортные продажи и большие скидки? Сколько про них написано и сказано!
– Это не демпинг, а вынужденная мера. Санкции против российского продовольствия, которых якобы нет, на самом деле существовали. И по взаиморасчетам с партнерами, и по стоимости страхования грузов… Соответственно, покупатели говорили нам, что, допустим, во Франции, пшеница дороже, но нет никаких рисков. Нам приходилось давать дисконт. Представьте: мы отгрузили 60 миллионов тонн зерновых с разными скидками – от 10 до 70 долларов за тонну. Если взять среднее значение в 20 долларов, то потеряли больше миллиарда. Соответственно, сейчас, после окончания сделки, эти средства вольются в нашу экономику. Это очень хорошо!
– Предположим, выход из зерновой сделки России не грозит неприятными последствиями. Но как быть бедствующим странам, голодающему африканскому континенту?
– Давайте так: в африканские и иные бедствующие страны мы поставляли урожай и до зерновой сделки, и в ходе ее, и будем поставлять дальше. Причем отгружаем больше, чем Украина. У нее один из самых крупных покупателей зерна – Бангладеш, 1,1 миллиона тонн. А мы туда продали 1,6 миллиона. Почувствуйте разницу! Плюс мы активно отгружаем и в Эфиопию, и в Судан, и в Сомали…
Кроме того, чтобы африканским странам «подстелить соломки», принято решение о выделении им 10 миллионов долларов для покупки российского зерна. Для получателей это бесплатный товар, по сути, гуманитарная помощь.
– А какие возможности и ресурсы сохраняет Украина по своему зерновому экспорту?
– В прошлом сезоне там ситуация была очень сложной. Из-за высокого урожая у Украины скопились огромные переходящие запасы. Но они это зерно разгрузили, по зерновой сделке морским транспортом ушло около 33 миллионов тонн. Часть вывозили по сухопутному коридору. Часть в Румынию, а оттуда крупными судами другим потребителям.
Нужно отметить, что Украина демпинговала по ценам страшно, на тонну сбрасывала на 40-50 долларов больше, чем Россия. Хотя, как я уже сказал, наш демпинг был вынужденной мерой. В нынешнем году урожай на Украине будет объективно ниже, соответственно и экспортный потенциал тоже. Думаю, значительные объемы они смогут вывезти по сухопутному коридору, тем более, что значительные поставки приходились на страны Евросоюза.
Фото: pixabay
Владимир Чуприн
По материалам: “Московский комсомолец”
