О мало известных фактах из биографии Петра Грищенко.
Петра Денисовича Грищенко называют подводником № 2, оставляя первое место в условном «табеле о рангах» для другого легендарного балтийца — Героя Советского Союза Александра Ивановича Маринеско. Командуя подводной лодкой «Л-3», Петр Грищенко, как уже сообщал «Новый вторник», уничтожил 17 кораблей и одну подводную лодку врага.
Я лично знал Петра Денисовича, поэтому хотел бы дополнить портрет отважного подводника, представленного Валерием Громаком в седьмом номере «НВ», некоторыми существенными деталями.
Сам Грищенко всегда «объективно» оценивал свои результаты и утверждал, что до фантастических показателей немецких подводников в Атлантике ему далеко. Но он не уточнял, что фашистские лодки действовали на океанском просторе фактически безнаказанно, имея значительный перевес над военно-морскими силами наших союзников. Советский же Балтийский флот был трагически заперт в Маркизовой Луже, и каждый боевой поход подводных лодок становился походом смертников.
В годы войны ленинградская поэтесса Ольга Берггольц, чьи стихи все блокадные дни вдохновляли жителей осажденного города, посвятила Петру Денисовичу стихотворение, в котором есть такие строчки:
Пора — торпедисты! И точно в упор
Вонзаются наши торпеды.
Республика, выполнен твой приговор
Во имя грядущей победы.
Известный подводник, контр-адмирал, профессор Георгий Костев оценивает действия Петра Денисовича прозаично и более детально:
«Командир подводного минного заградителя Грищенко в каждом боевом походе выполнял роль камикадзе. И вот почему. Кроме 12 торпед (в каждой по 300 кг тротила) Л-3 брала на борт 20 мин (по 200 кг тротила). При необходимости эти смертоносные «поплавки» выходили из специальной минной шахты и с помощью якоря ставились на заданную глубину (60–100 метров) в тех местах, где проходил вражеский фарватер.
Глубину постановки «поплавков» определял командир — в зависимости от водоизмещения корабля противника и его осадки. А для этого приходилось заходить в узкие места, на мелководья, непосредственно к берегу, где располагались морские базы немцев. Иногда приходилось часами, лежа на дне, дожидаться выхода вражеских конвоев. И не дай бог, если впереди конвоя шел их минный тральщик, очищающий фарватер от наших «тротиловых сюрпризов». Наша лодка могла погибнуть под глубинными бомбами, сбрасываемыми с тральщика. Тогда командир Л-3 Петр Грищенко ставил мины у него за кормой, чтобы идущий следом немецкий караван сам нарывался на «поплавок». Тут требовалось особое мастерство».
Статистика первых лет войны свидетельствует: половина подводных лодок, выполняя боевые задачи, гибла.
— Финский залив называли в те времена «супом с клецками», — рассказывал мне Петр Денисович. — Он был полон мин — ударных акустических, магнитных, антенных…
При первой встрече Грищенко чрезвычайно озадачил меня своим рассказом, который не укладывался в рамки традиционных и устоявшихся «пропагандистских отношений» ветерана-фронтовика с журналистом. Ну, что можно было ответить на банальный репортерский вопрос о «самом запомнившемся эпизоде войны»? А Петр Денисович всего за несколько минут перевернул мое парадно-глянцевое представление о Великой Отечественной. Да, героизм, патриотизм, массовый порыв! Но и боль, грязь, подлость…
— 9 июля 1941 года, вернувшись из первого боевого похода, в штабе флота столкнулся с давним своим другом и однокурсником по училищу Юрием Афанасьевым, — рассказывал Петр Грищенко. — Лица не было на боевом офицере…
В первые дни войны ситуация на Балтике складывалась угрожающе, и командир Либавской военно-морской базы приказал уничтожить корабли, стоящие на ремонте, взорвать склады боеприпасов и топлива. Юрий Афанасьев приказ исполнил. А когда непосредственная угроза «рассосалась», его тут же сделали крайним: подводя под расстрел, возбудили уголовное дело по «факту паникерства». Тем более что вышедший из прострации Сталин 3 июля выступил по радио с «вдохновляющей» речью, и все высшие начальники тут же открестились от собственных устных «пораженческих» распоряжений…
Я тогда с неким недоумением слушал отважного подводника. В масштабах Второй мировой войны злоключения некоего отдельного «винтика» казались мне малозначительными и второстепенными. Ведь официально одобренная фраза про лес, который рубят, и привычно возникающие при этом «щепки», глубоко и накрепко утвердилась в нашем сознании, считалась естественной.
А Петр Денисович упрямо не принимал такой подход:
— Спустя тридцать лет бывший командующий флотом Трибуц в своих мемуарах покаянно признал, что действия Юрия Афанасьева были в тот момент единственно правильными…
Для Грищенко очень важным было то обстоятельство, что справедливость, хоть и через много лет, но восторжествовала. Горькая, конечно, справедливость, со слезами на глазах…
…Грищенко мастерски разрушал стереотипы. И сам менее всего подходил под наше стереотипное представление о герое. Внешне ничего боевого и громкого. Интеллигентный, деликатный, с распахнутым и всегда чуточку удивленным взглядом…
Свои знаменитые залповые торпедные атаки он проводил в нарушение всех уставов и инструкций.
18 августа 1942 года Грищенко обнаружил в перископ большой немецкий караван. Атака! Две одновременно выпущенные торпеды буквально разломили танкер водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн.
Через неделю четырехторпедным залпом он потопил сразу два транспорта.
И скоро опять испытанный маневр: обнаруженная цель, стремительная атака, четырехторпедный залп. На дно на этот раз ушел фашистский эсминец.
Впоследствии это «ноу-хау», как назвали бы маневр Грищенко сегодня, было признано наиболее оптимальным способом атаки. Но нашлись подлецы, «настучавшие» в Особый отдел: «Командир не всегда рационально использовал боезапас, например, по конвою каравана противника выпущено сразу 4 торпеды». Из героя попытались сделать чуть ли не скрытым пособником врага. Не получилось, потому что победные результаты говорили сами за себя. Поэтому Грищенко пожурили, конечно, за «нерациональность», но наградили орденом.
Спустя многие годы после войны он с карандашом в руках объяснял мне очевидное превосходство залповой атаки:
— Каждому командиру подводной лодки было известно, что при стрельбе одной торпедой по цели вероятность попадания составляет 30 процентов, двумя торпедами — 60, тремя — 72. А четырехторпедный залп — это 80 процентов успеха… Кто ж мешал нам побеждать — предатели или дураки?
Ответ на этот вопрос он не требовал, а на некоторые другие отвечал сам.
Причем — откровенно и обескураживающе. Так, размышляя над характером использования подлодок на Балтике, Петр Денисович установил, например, причины плохой радиосвязи между нашими подводными лодками и штабами. На центральном узле связи, оказывается, не учитывалась долгота места, где находилась ушедшая в боевой поход лодка: по штабным часам значился момент радиоэфира, а лодка фактически была в другом временном поясе, находилась под водой и принять радиограмму, естественно, не могла. Как говорится, трагикомедия в одном флаконе…
Он был непревзойденным героем в морском бою и фатально невезучим в других вопросах. Достаточно сказать, что его отстранили от командования подлодкой буквально перед самым присвоением ей звания гвардейской. Приказом наркомфлота в феврале 1943 года Грищенко был назначен старшим офицером отдела подводного плавания Балтийского флота, с сентября того же года он был вообще переведен служить в разведотдел флота. Должности почетные, но очень далекие от боевой подводной работы…
Зачем надо было убирать с корабля в труднейшее военное время искуснейшего боевого офицера? Почему после войны его вообще вытеснили с действующего флота? На чью властную мозоль он ненароком наступил, чье задел самолюбие?
Нет ответа на эти прямые вопросы. Поговаривают, будто сам «хозяин Ленинграда» Жданов невзлюбил молодого офицера. Оказывается, что даже в голодные блокадные дни в Смольном устраивали «званые обеды», на которые приглашалась «элита». На один из них попал и Грищенко, вернувшийся из результативного боевого похода. Он-то и испортил «жрачку», высказав все, что думал по этому поводу…
Надо сказать, что флотская общественность, непосредственные начальники Грищенко в шестидесятые-семидесятые-восьмидесятые годы неоднократно обращались в соответствующие инстанции: «Достоин присвоения звания контр-адмирала… Достоин выдвижения на должность начальника военно-морского училища… Достоин звания Героя Советского Союза…» (об этом подробно написал в своем очерке и Валерий Громак. — Ред.).
К сожалению, все эти обращения ни к чему не привели. Властная «элита» обид не прощает — даже давних. До конца своих дней Петр Денисович Грищенко оставался «просто достойным человеком».
Сам он много усилий приложил к тому, чтобы подвиг другого легендарного подводника-балтийца капитана третьего ранга в отставке Маринеско был бы адекватно оценен. Звание Героя Советского Союза Александру Ивановичу Маринеско в конце концов присвоили. Посмертно. Через тридцать лет после похорон. Петр Денисович Грищенко умер в 1991 году. Будем ждать скорбного юбилея?
Валерий ВОЛОДЧЕНКО
