В Большом театре раздали Benois de la danse
На Исторической сцене Большого театра прошла 23-я церемония награждения лауреатов балетного приза Benois de la danse. По традиции она сопровождалась гала-концертом нынешних номинантов конкурса. Лауреатов зрители так и не увидели. Рассказывает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Львиная доля призов уехала в лондонский Королевский балет. Лучшим хореографом 2014 года был признан Кристофер Уилдон, поставивший в “Ковент-Гардене” шекспировскую “Зимнюю сказку” — большой костюмный сюжетный балет. Лучшим танцовщиком назван Эдвард Уотсон, исполнивший в этом балете одну из главных ролей. Лучшим композитором стал Джоби Тэлбот, автор “Зимней сказки”. И только один приз перепал Москве: лучшей балериной признана Светлана Захарова, номинированная за две роли — Маргариту из “Дамы с камелиями” и Мехмене Бану из “Легенды о любви”. Прима Большого театра приз получила, но в концерте не участвовала по необъясненным причинам. За всех англичан статуэтки собрал Кевин О’Хара, член жюри и арт-директор лондонского Королевского балета.
Все лауреаты — с мировыми именами и, возможно, действительно сильнее своих соперников. Однако комментировать решение жюри — занятие бессмысленное: ни лауреатских работ, ни работ их конкурентов мы так и не увидели, за исключением фрагментов из “Укрощения строптивой” Большого театра и дюссельдорфских “Глубоких полей”. Вообще-то отсутствие в Москве претендентов на приз — дело обычное: конкурс проходит в заочной форме в разгар сезона и не все номинанты, которых выдвинули члены жюри (они же эксперты), могут вырваться из родных театров. Но тотальное отсутствие победителей на церемониальном гала — это все-таки исключительный случай. Похоже, к привычным производственным трудностям Benois de la danse прибавляются новые, психологические. Лететь в Москву ради диплома номинанта и выступления на сцене Большого готовы далеко не все. Статусные персоны жаждут гарантий победы и вовсе не желают высиживать церемонию статистами, предпочитая (в случае победы) явиться за призом на следующий год. Надо обладать незаурядным талантом, самодостаточностью и всепобеждающим чувством юмора, чтобы обыграть ситуацию так, как это сделал швед Александр Экман, самый одаренный из молодых хореографов мира, который не только приехал на конкурс, но и сам станцевал свой номер, который поставил специально к этому случаю. И выступление танцующего хореографа стало лучшим моментом звездного гала.
Номер Экмана назывался “О чем я думаю в Большом театре” и шел под декламацию написанного самим автором монолога, в котором хореограф рассказывал, как его выдвинули за поставленное в Норвежском оперном театре “Лебединое озеро” (судя по крошечным видеофрагментам — провокационное, саркастичное, блистательное шоу); как в Большом наотрез отказались вылить на сцену необходимые для его показа шесть тысяч литров воды, пообещав “разве что стакан”. Как униженно он, Экман, чувствовал себя на каком-то английском конкурсе, на котором не получил ничего, и как решил, хоть и не выходил на сцену лет десять, станцевать в Большом при любом раскладе, чтобы иметь возможность рассказывать об этом событии всю жизнь. Легкий, изящный хореограф с послушным поджарым телом сочинил не иллюстрацию к собственному тексту, но остроумный пластический комментарий. В нем нашлось место и пресловутому бокалу воды, и детским ликующим прыжкам, и виртуозным ногоплетениям, и удовольствию от пребывания на сцене, и прямому контакту с залом, ответившим на дружелюбную непосредственность автора не менее искренними и живыми аплодисментами.
Остальной гала был довольно мрачен. Программной безысходностью веяло от вырванного из контекста, а потому малопонятного фрагмента из “Глубоких полей” Мартина Шлепфера, в котором маленькая коренастая босая японка испытывала тяжкие душевные муки (выразившиеся в истошно-скрученных телесностях не балетного, а современного танца) при виде того, как ее альтер эго в нарочито грохочущих пуантах извивается в объятиях красавца негра. Светлым островком выделялся отменно слаженный — актерски и танцевально — дуэт из “Укрощения строптивой”, в котором впервые после травмы и многомесячного лечения танцевала балерина Большого Ольга Смирнова: ее Бьянка стала заметно женственнее и соблазнительнее, так что простодушное обожание Семена Чудина (Люченцо) разделили многие зрители.
На этом фоне еще печальнее выглядели наизусть знакомые дуэты классиков ХХ века — дурно отрепетированные, плохо разыгранные, распадающиеся на атомы малоосмысленных поз и движений. Тот, кто не видел этой хореографии в надлежащем исполнении, может подумать, что знаменитый мужской дуэт из “Пруста” Ролана Пети, этот мучительно-воспаленный поединок плотской любви с высокими порывами духа,— всего лишь полуфизкультурная демонстрация красиво вылепленных мужских тел. Что во “Сне Татьяны” Джона Крэнко радостная героиня бросается в водовороты поддержек, чтобы отважно отдаться несколько оторопевшему Онегину. Что у того же Ролана Пети Квазимодо скрючен не только горбом, но и почечной коликой, а безмятежная Эсмеральда призывает его играть в ладушки. Апофеозом бессмысленности стало па-де-де из балета “Талисман”, исполненное Денисом Родькиным и Евгенией Образцовой так формально, немузыкально и технически ущербно, будто ведущие солисты Большого пародировали артистов из какой-нибудь глубинки.
Но еще хуже дискредитированного исполнителями классического наследия (в конце концов, случаются и неудачные исполнения) был безнадежно консервативный дух самого гала. В прежние времена именно концерт номинантов (в отличие от второго вечера двухдневного фестиваля Benois — гала лауреатов прошлых лет) знакомил публику с главными событиями прошедшего года, именно тут можно было, не выезжая из Москвы, проследить за течением мировой балетной жизни. Судя по нынешней академической программе, эта жизнь застыла, как муха в меду. И лишь обрывочные видеокадры номинированных спектаклей, мелькавшие фоном во время церемонии, намекали, что это не так. Просто жизнь — по разным причинам — поменяла русло: сегодня она протекает мимо нас.
Фото: tass.ru
По информации: kommersant.ru
