Известная в Казахстане правозащитница Екатерина КУЗНЕЦОВА, написавшая не одну книгу о позорной лагерной истории СССР, раскрывает новые тайны об узниках Карлага
От автора
Тема Карлага волнует меня давно. Многих репрессантов из тех, кого уже нет в этой жизни, я знала лично, так что информацию я получала, что называется, из первых уст, чем очень дорожу и даже горжусь. Все (или почти все) боялись этой «скользкой» темы, и вообще очень уж все зыбко было, а особенно в Караганде, где я живу многие лета.
Я всю жизнь проработала в газете и больше нигде. И сейчас тороплюсь написать все, что знаю об этой горькой странице в истории нашей общей Родины — CCCР, чтобы не стерлась в памяти. Мои герои были обычными людьми — о знаменитостях и без меня написали и еще напишут. А народ-то не из них одних состоял. Вот эти имена хочется сохранить и назвать.
1. Дети гражданки Никулиной
Сегодня уже не секрет, что в концентрационных советских лагерях содержались и несовершеннолетние.
Так, на 1 января 1940 года в Карлаге НКВД находилось 19 несовершеннолетних детей в возрасте до 16 лет и 132 в возрасте до 18-ти. В 1942-м детей в возрасте до 16 лет было уже 38, а до 18-ти — 178. Статьи, по которым их заключали в лагерь, были разными, при этом достаточно много было детей т. н. «врагов народа». Елена Боннэр в одном из писем ко мне как-то назвала этих детей «странными сиротами 37-го».
Игорь Гибер, сын близкого друга Микояна, Бориса Гибера, был арестован еще школьником. Отца Игоря арестовали летом 1937-го, и он исчез «без права переписки». Игоря отправили в лагерь. Он попал в Карлаг, где работал на общих работах в Центральном полеводческом отделении (ЦПО) как обычный заключенный, несмотря на малолетство. Потом он попадает в Джартасское отделение, где занят также тяжелым физическим трудом на строительстве плотины. Когда однажды по весне плотину прорвало, заключенный подросток, «член семьи изменника родины», проявил недюжинное мужество, спасая лагерное имущество и скот. Его даже отметили в приказе по Карлагу, объявив благодарность за самоотверженность. Освободили Игоря в 1942 году, но до конца войны из лагеря не выпустили — «до особого распоряжения».
На ЦПО Карлага числился еще один подросток — Игорь Пятницкий, старший сын члена исполкома Коминтерна Осипа Пятницкого, известного своей близостью к семье Ленина. Отца расстреляли, а мать, Юлия Соколова, арестована и этапирована в Карлаг НКВД, в Бурминское лаготделение. Десятиклассник Игорь Пятницкий попал в лагерь прямо со школьной скамьи. На Центральном полеводческом отделении он работал в ремонтных мастерских.
Была в Карлаге НКВД и Муся Полбицина, дочь председателя Куйбышевского облисполкома, также арестованная как член семьи изменника Родины (ЧСИР) еще школьницей. Все эти ребята были очень умными, воспитанными, начитанными, держались мужественно, и могли часами говорить о своих родителях, вспоминала москвичка Е.А. Фогельман, тоже отбывавшая срок в Карлаге по статье ЧСИР, с которой я состояла в переписке почти тридцать лет. Она отмечала, как тепло всегда вспоминали эти арестованные подростки своих отцов. А отцы-то уже были к тому времени расстреляны…
В связи с этим стоит рассказать еще о двух судьбах, возможно, не столь значительных, как судьбы детей высшего эшелона советских и партийных работников, — о судьбах двух простых мальчишек, угодивших в Карлаг при загадочных обстоятельствах — несовершеннолетние мальчишки при не арестованных родителях оказались узниками казахстанского концлагеря НКВД.
История эта вспомнилась мне, когда читала переписку между членом Центральной контрольной комиссии ВКП(б), «совестью партии» А. Сольцем и всемогущим прокурором республики А. Вышинским.
Цинизм переписки двух монстров партийного и советского правосудия потрясает. Началась она в 1931 году, том самом, когда в СССР бушевало «головокружение от успехов» — валом катились по стране раскулачивание, раскрестьянивание, высылка «кулаков», мужала индустриализация, одновременно с которой множились концлагеря, а на Украине, в Поволжье, степях Казахстана разразился голодомор.
И на таком вот историческом фоне — столь неожиданная и трогательная забота марксистов-ленинцев о несовершеннолетних детях безвестной гражданки Никулиной. Это ее дети арестованы и отправлены этапом в казахстанский концлагерь. Но вопреки всеобщей парализованности населения СССР страхом перед всесильным НКВД, гражданка Никулина не смолчала. И написала письмо самому Сольцу.
Как следует из документов, 15 ноября 1931 года член Президиума ЦКК ВКП(б) А. Сольц отправил прокурору Малоархангельского
р-на Центральной Черноземной области (ЦЧО) Разоренову письмо с пометкой «Срочно. Не подлежит оглашению», в котором просил незамедлительно расследовать основания, послужившие «к высылке в Казахстан летом этого года несовершеннолетнего гр. Никулина Гавриила Михайловича 17 лет и его малолетнего брата ученика школы Василия 13 лет».
Несовершеннолетний Гавриил Никулин на момент ареста работал в Малоархангельске в «советском огородном хозяйстве», а Василий жил у своей бабушки в том же городе. На тот момент родители пацанов репрессиям не подвергались, и их никуда не высылали. Отец уже был мало трудоспособным по старости, а мать работала няней в одном из московских детдомов. Как попали ребята под сталинский каток, остается загадкой. О том, что родители не смолчали, я уже сказала выше. Они написали А.А. Сольцу, имевшему репутацию честного, принципиального большевика. И Сольц вмешался в дело.
11 января уже 1932 года член Президиума ЦКК ВКП(б) А. Сольц в ответ на свой запрос получает письмо уже не от прокурора Малоархангельского района ЦЧО, а от прокурора республики, А.Я. Вышинского, в котором тот сообщает, что «меры к исправлению этого головотяпства» приняты.
Колеса прокурорской телеги, тем не менее, проворачивались не быстро, и только 17 августа 1932 года, более чем через полугода, помощник прокурора Казахской тогда еще АССР по наблюдению за ОГПУ, некий Денисов, тоже позже расстрелянный, отправляет А. Сольцу, тогда еще члену Президиума ЦКК ВКП(б) (в 1938 году Сольца отстранят от работы и изолируют в психиатрическую больницу, где продержат до 1945 года) секретное донесение, из которого следовало, что Денисовым было дано распоряжение Карагандинскому облпрокурору «о наблюдении за исполнением».
В переводе на обычный русский язык это означало, что детей Никулиных где-то в Карагандинском концлагере все же разыскали и 15 апреля 1932 года, наконец-то, как будто бы освободили. Не без казуистических формальностей: прокуратура Карагандинской области вынесла по делу освобождения детей специальное постановление.
И что же, 16 мая того же года детей отправили к родителям?
Не тут то было! К этому времени Гавриил Михайлович Никулин перестал быть ребенком — ему исполнилось восемнадцать. И теперь уже считался «полноправным» заключенным. К тому же и статья тут же нашлась…
«Помимо этого, — продолжает помощник прокурора Казахской АССР Денисов, — 25 мая и 19 июля был сделан телеграфный запрос облпрокурору по этому вопросу и, наконец, одновременно с этим в последний раз запрошен облпрокурор о принятых мерах к освобождению Никулиных. Результаты сообщим дополнительно».
К ответственности, будем считать, «кого надо» привлекли: ошибочка вышла. А вот следы теперь уже совершеннолетнего заключенного Карлага Гавриила Никулина бесследно растаяли в лагерном тумане. Куда же пропал его младший брат, добрался ли до своего Малоархангельска? Скорее всего, по причине несовершеннолетия и по разнорядке органов НКВД, он был отправлен в какой-нибудь детский дом. Что было дальше — неизвестно…
Тем временем голод катится по стране, оставляя за собой горы трупов и миллионы сирот.
В Казахстан один за другим ползут эшелоны со спецконтингентом — раскулаченными крестьянами из центральных областей страны. И одновременно с «обустройством» (колышки с номерами будущих поселков) в голой степи обобранного, обворованного родным государством ссыльного и бесправного народа, одновременно с гибелью от голода десятков, сотен тысяч казахов в разоренных аулах, возникает в «раскулаченном» и ссыльном степном поселке Компанейске сиротский приют — детский дом для тех, чьи родители не выдержали голодомора, долгого пути в скотских вагонах, холода и болезней.
Так Компанейский детский дом, что в нескольких десятках километрах от Караганды, начинает свою многострадальную биографию.
Здесь собраны дети «не чистые», социально не нужные, лишние. Судьба этих детей уже не взволнует ни Сольца, ни Вышинского. Эти дети — клейменные, в отличие от детей Никулиных образца 1931-го года. Родители детей, собранных в детских домах, уже объявлены родной страной врагами народа.
(Продолжение следует)
