Собкор «НВ» в Казахстане Екатерина КУЗНЕЦОВА, автор ряда книг о позорной лагерной истории СССР, рассказывает о несовершеннолетних узниках Карлага
(Окончание. Начало — в № 30 от 3.09.13 г.)
3. Дети Венска
В Компанейском детском доме к середине тридцатых проживали уже около тысячи детей одновременно. У кого-то еще есть живые — мать, брат, сестра, бабушка. Есть такие, что не знают, где родились, кто родители. В графе «место рождения» — прочерк. А есть отдельно целые группы — «дети НКВД». Это дети «врагов народа», чьи родители арестованы по 58-й статье.
Сюда-то и доставили, зачислили на довольствие детей финна Андрея Матвеевича Венска — Лемпи и Хенги.
Андрей Матвеевич Венска, 1881 года рождения, ссыльный малограмотный финн, чернорабочий на строительстве шоссейных дорог, расстрелян в Караганде по приговору «Тройки УНКВД» 1 октября 1938 года как «враг народа». Через почти полвека будет реабилитирован как ни в чем не виновный.
А его младшеньким девочкам в детдоме выдадут по платью за 2 руб. 50 коп. каждое и головные платки по 1 руб.75 коп.
И будут эти девочки голодать вместе со всеми, в порядке очереди спать под одеялом или ходить на прогулку, а старшие ребята будут отбирать у них хлеб, обзывать их «врагами», бить и толкать безнаказанно и с удовольствием. Воспитатели тем временем станут отодвигать от себя этих девочек и других — таких же, как они — на более безопасное расстояние.
Все это будет ждать маленьких девочек Венска в железных объятиях детского дома. И обо всем пережитом они никогда никому не расскажут, когда выживут и вырастут.
Об этой истории правнучка Андрея Матвеевича Венска, внучка его постаревших девочек, Лемпи и Хенги, выросшая в стране Советов и с малых своих лет слышавшая красивые речи об обязательности счастливого детства всех советских детей без исключения, и знать до недавнего времени не знала. Бегала она по карагандинским улицам, играла со сверстниками, смеялась и плакала, как все дети, и частенько обижалась, когда соседи выговаривали своим дочкам: мол, держитесь-ка от этой Людки подальше. А потом обиды свои забывала, и опять прыгала с крыш сараев в сугробы, лазила по заборам, ссорилась и мирилась, плакала и смеялась — словом, росла.
Была девочка Венска рослой, в себе уверенной, смелой и обещала стать красавицей. А еще дерзкой была и упрямой. Школу закончила хорошо, а институт и вовсе с отличием, считалась самой способной и перспективной, и стала инженером-геофизиком.
Впервые ударило ее, как хлыстом («с твоей фамилией сколько бы ты ни работала, ничего не добьешься») уже взрослую. Ударило наотмашь, со всей прямолинейной жестокостью. Со всем угрюмым безразличием.
Ударило прошлое. То самое, о котором она ничего не знала. О котором в семье никогда не говорили.
…С 1929 по 1936 год из Ленинградской области были выселены около 50 тысяч этнических финнов. В общей сложности репрессиям подверглись почти 150 тысяч финнов и ингерманландцев. В апреле 1935 года вышел циркуляр Главного управления милиции НКВД СССР «Об очистке 22-километровой погранполосы от кулацкого и антисоветского элемента». И только из Ленинградской области в 24 часа выселили свыше 22 тысяч человек.
Так финны оказались в Казахстане — работали на шахтах, на стройках, на тяжелых физических работах. В семье Венска до сих пор считают, что раньше, до Караганды, в Выборге, Андрей Матвеевич был капитаном. Вроде бы когда-то была в семье фотография, на которой он то ли в капитанской форме, то ли в фуражке. Может, так оно и было. Но ссыльному финну быть капитаном не полагалось — его место было в самом низу социальной лестницы, среди «не лучших». Вот и записал он в листке арестованного — разнорабочий, малограмотный. От греха подальше и для спокойствия душевного — какой, мол, с малограмотного спрос-то будет? Эх, знать бы Андрею Матвеевичу, честному и наивному человеку, что у кровавого НКВД перед пулей в затылок все были равны — и академики, и разнорабочие, и малограмотные.
Реабилитировали Андрея Матвеевича посмертно, в мае 1989-го. За отсутствием состава преступления. Кто бы думал-то иначе! В семье всегда знали — не виновен он ни в чем. Разве что только в том, что финн…
Но все это случится потом. А пока идет 1936-й год, Андрей Венска арестован, семья знать не знает, что сидит он в битком набитой тюремной камере в знаменитой карагандинской тюрьме «под зеленой крышей» в Старом городе. Сидит без следствия, без приговора, ждет своей участи, как и тысячи таких же, как он, финнов, казахов, русских, украинцев, немцев, поляков, корейцев, татар и еще Бог знает кого — всех и не перечислить! А его нищая семья перебивается, как может, мать со старшими (несовершеннолетними) детьми идет работать на шахте, а младшие попадают в детский дом, в Компанейск. Там тоже холод и голод, но все же кусок-то хлеба дадут…
Так вот, в том приказе по Компанейскому детскому дому и прочитала я через шестьдесят лет про то, что «девочкам Венска в детском доме выдано по платью за 2 руб.50 коп. каждое и головные платки по 1 руб.75 коп.». Одела их страна, словом. Не обошла своей заботой.
Детей в семье Андрея Матвеевича Венска было шестеро: Хильда, Эмилия, Анна и Эдвард. Младшие — Хенге и Лемпе — и оказались в детском доме. Эдвард с 16 лет работал на шахте. И Анна тоже. Потом, после войны, они все там работали, подземными рабочими, кроме Эдварда — он рано умер. Никакого труда финны не боялись. Жить хотели. И выжили. Только жизнь получилась у них не легкая. И не простая…
Правнучка Андрея Матвеевича натерпелась за свою финскую фамилию немало. В геодезической партии, куда устроилась после института, начальник сразу дал понять: «У меня ни шагу вперед не сделаешь». И через короткое время постарался от нее избавиться, написал в характеристике: «Склонна к малоквалифицированной работе». Это она-то, отличница с красным дипломом Карагандинского политеха, умница, лучшая в группе!
Потом еще не раз и не два получала она знаки из прошлого.
И только где-то с середины 80-х вдруг стало это прошлое расползаться, выглядывать из плотно заделанных, законопаченных щелей отечественной истории, выплескиваться на свет, ужасая и пугая своей невероятностью и невозможностью ни постичь его, ни примириться с ним.
К тому времени Людмила Федоровна (у нее и фамилия-то давно другая, по мужу, русская — Лебедева) уже сполна узнала цену своего отчуждения и впервые задумалась над жизнью близких, а также и своей собственной.
Прозрение приходит медленно. И только став уже совсем взрослой, подняв детей, поняла она, ЧТО а ней плелось всю ее жизнь, ЧТО мешало встать во весь рост, распрямиться, ЧТО все строило и строило баррикады на пути.
Сегодня ее уже давно выросшие сыновья, так же, как и она когда-то, мало знают о прошлом. Жизнь вознаградила ее — младший сын учится в США на стипендию президента Назарбаева для одаренной молодежи и чувствует себя равным среди равных и там, в далеком-придалеком делеке, и здесь, в родной своей Караганде, в Казахстане — стране, ставшей для него и всей его семьи настоящей, доброй и заботливой родиной.
Я смотрю в ее открытое, смелое и спокойное лицо и думаю о том, сколького она еще не знает, о скольком еще и не догадывается из того, о чем так и не рассказали ей мать, тетки — дети и внуки Андрея Матвеевича Венска, то ли капитана из Выборга, то ли ссыльного малограмотного чернорабочего карагандинских шахт…
Екатерина КУЗНЕЦОВА
КАРАГАНДА
NB!
Уважаемые читатели! На публикуемом сегодня снимке вы видите памятник жертвам политических репрессий, который имеет свою историю. Этот скромный монумент установила на Спасском мемориальном кладбище (Карлаг) российская сторона с подачи скандально известного Андрея Илларионова, тогда еще — помощника президента Владимира Путина.
Он приезжал сюда поклониться праху деда, и Екатерина Кузнецова, автор расследования о детях Карлага, сказала высокому гостю: здесь, мол, русские кости лежат, а памятника от России нет, не стыдно? Тогда Ларионов пообещал, что памятник будет. И слово свое сдержал. Подробнее об этом (и не только) вы сможете прочитать в ближайших номерах «НВ».
