Для памяти людской нужны не монументы
В одном из тихих дворов Москвы, на улице Палиха, что недалеко от станции метро «Новослободская», неожиданно обнаружил монумент — приличных размеров бюст вождя мирового пролетариата, покрашенный в какой-то грязно-серый цвет, на разваливающемся кирпичном постаменте. Спросил приятеля, живущего рядом, что делает здесь эта голова? Пожал плечами: может, место какое историческое? Но все разъяснила жительница соседнего дома: когда-то рядом был районный дом пионеров, организация которых носила, как известно, имя Ленина. Вот в давние времена и поставили сей монумент. Да так и остался он в этом сквере — никому, видимо, уже не нужный. Спросил: почему покрашен так неэстетично? Женщина развела руками: в какой только цвет ни красили, он так по ночам отсвечивал от уличного фонаря прямо в окна дома, что заснуть не давал. Вот и вымазали этой серой краской, чтоб более не блестел в темноте и не мешал отдыхать людям.
Грустная история. Сколько еще по стране стоит таких странных монументов и скульптур когда-то самому популярному человеку не только в нашей огромной стране, но и в мире. Почти ежедневно хожу мимо скульптуры В.И.Ленину возле столичной железнодорожной станции «Лосиноостровская» — и каждый раз вглядываюсь, сколько трещин еще прибавилось на его постаменте? Неровен час, развалится опора под его ногами окончательно и шагнет этот неказистый, изрядно обветшавший и тоже крашеный серой краской человек-памятник — и прямо в небытие. А ведь на постаменте есть табличка, гласящая о том, что памятник сооружен на средства станции «Лосиноостровская». Предприятие никуда не делось, только разрослось за последние годы, наверно, и коллектив увеличился. А поставленный когда-то на средства работяг станции монумент все ветшает и ветшает — и никто из ныне здесь работающих железнодорожников солидарности с ним не проявляет. Даже странно как-то.
Отношение к монументам и памятникам в нашей стране зависит чуть ли не от времени года и погоды на дворе: то мы их ставим, то рушим, а на место старых воздвигаем новые, чтобы потом, согласно веяниям исторических ветров, и их низвергнуть. Может, потому что память недолгая? Или потому что в завтра заглянуть не хочется — живем только днем сегодняшним?
Показательна в этом отношении история со скульптурой адмиралу Василию Степановичу Завойко — легендарному морскому офицеру, который в давние времена Российской империи дал бой превосходящей англо-французской эскадре прямо в Авачинской бухте Петропавловска — Камчатского. За его военные и прочие заслуги перед Отечеством на собранные народные средства благодарные дальневосточники поставили ему памятник из бронзы во Владивостоке: центральная улица, красивый сквер, вид на бухту Золотой Рог. Но поскольку легендарный русский адмирал был из царского прошлого, монумент сей новая власть низвергла и отправила на переплавку в Японию, водрузив на освободившийся постамент скульптуру героя другой войны на Дальнем Востоке — Гражданской.
Как говорится, за что купил, за то и продаю, но мне рассказывал очевидец, что был в полном изумлении, когда обнаружил эту самую скульптуру русскому адмиралу в одном из музеев Японии — в целости и сохранности. Ни за что не догадаетесь — почему? А все потому, что наш адмирал заслужил уважение в чужой стране тем, что оказал сопротивление англичанам и французам, котоорые на тот момент были врагам японцев. И они чтят память о нем. А мы?
Послевоенное время в нашей стране знаменательно не только космосом, грандиозными стройками и великими научными открытиями, но и сооружением гигантских памятников-скульптур — таких, как зовущая в бой «Родина-Мать» в Волгограде (тогдашнем Сталинграде), как скорбящая «Мать-Родина» на мемориальном Пискаревском кладбище и еще множества подобных мемориалов в других городах … И где-то на их фоне — вольно или невольно — совсем затерялись самые обычные обелиски на могилах павших воинов, имена которых ныне не всегда и прочитаешь на блеклых табличках.
Говорю об этом не голословно: почти на моих глазах на далеком послевоенном Сахалине рухнул в озеро боевой самолет-штурмовик с экипажем летчиков, воевавших на фронтах Великой Отечественной и направленных на Дальний Восток для освобождения Южного Сахалина от японских милитаристов. Хоть и мал был, но помню, как их хоронили в братской могиле под залпы траурного салюта, разумеется, обещая вечно помнить. А приехав на малую родину спустя годы, с трудом отыскал на кладбище памятник летчикам-героям — уже безо всякой таблички с их именами. Стерлись, забылись — и никому из потомков и представителей местной власти не было дела до них. Пришлось потом ученикам местной школы вести длительный поиск, чтобы заново занести на памятник хотя бы их имена — без званий и регалий…
Все понимаю: монументы нужны. Они величественны, вызывают уважение и гордость за тех, кому посвящены. Но память людская так устроена, что вряд ли грандиозные сооружения смогут заменить образ родного человека, а братские могилы — конкретную могилу ушедшего.
Меня поразили на Пискаревском кладбище березы вокруг мемориала, которые превратились в своеобразные надгробия конкретных людей: на многих из них висят таблички с именами погибших в годы страшной блокады Ленинграда. И даже горят лампадки…
Можно, конечно, в болгарском городе Пловдиве, задыхаясь, подниматься по крутой лестнице к памятнику-символу, известному всем как «Алеша», чтобы сделать фото на память на его фоне: «Я здесь был!». А можно свернуть с привычного туристического маршрута на городское кладбище и положить цветы к скромным обелискам советских воинов, навсегда оставшихся на болгарской земле. «Алеша» стоит — все так же, «над горою», как в песне поется. А меня лично больше беспокоит, что стало с тем скромным памятником нашим солдатам, что возле замшелого моста через речку, на выезде из Софии в сторону Благоевграда, который я когда-то с трудом отыскал еще в советские времена? Тогда еще были живы очевидцы тех событий, они и рассказали мне, как погибли наши бойцы, торопившиеся на запад, где вовсю шли бои за Югославию.
Что вообще ныне происходит с памятниками нашим воинам на чужой земле, если мы не чтим их на своей?
Мне кажется, что пришла пора от символического и монументального увековечивания памяти перейти к памяти конкретной, личностной, когда и в самом деле будет «никто не забыт». Казалось бы, это святое — побывать на могиле своих родителей и близких, прибрать ее, чтобы видно было: не забыли родные! Но по заброшенности отечественных кладбищ, по неухоженности могил и надгробий, приходится делать грустный вывод: коротка наша память. Особенно если сравнивать наши погосты со скорбными местами в странах Европы.
У военного писателя Владимира Богомолова в его книге «Жизнь моя, иль ты приснилась мне» приведен любопытный документ военной поры, который регламентировал захоронения павших советских воинов: «Надписи на памятниках делать в соответствии с требованием приказа Зам. НКО № 023–44 г. по следующей примерно форме:
1. Воинское звание, фамилия, имя, отчество.
2. Погиб (указать дату гибели).
Надписи производить грамотно, масляной краской. Случаев надписи на памятниках «и другие» не допускать. Надмогильные холмики обкладывать дерном, одиночные могилы и кладбища обносить изгородью, производить окраску памятников и изгородей».
Будь мы более исполнительными, аккуратными, а главное — памятливыми, наверно, в тысячи раз было бы меньше на нашей земле безымянных, а главное — забытых могил павших воинов. Хотя…
О чем говорить, если я в наше время не могу добиться от властей сахалинского города Холмска точного указания, где похоронен мой дед Трофим Евдокимович Вовненко — участник освобождения Дальнего Востока от японских интервентов и белобандитов, передовик областного сельского хозяйства? Нет его могилы, утрачена, а старое кладбище, где он был похоронен, давно заброшено и поросло быльем…
И только память о нем будет жить в моей душе. Пока, разумеется, буду жить я.
Анатолий СТРОЕВ
спецкор «НВ»
