Год назад 30 сентября Россия начала одну из самых масштабных военных кампаний в своей современной истории
Год назад 30 сентября Россия начала одну из самых масштабных военных кампаний в своей современной истории. Ее целью ставилось уничтожение террористов запрещенного в России “Исламского государства” и переход к политическому урегулированию кризиса между сторонниками и противниками президента Башара Асада. Однако ключевые пункты операции, которая изначально планировалась как краткосрочная, так достигнуты и не были, а Сирия превратилась в место, где столкнулись геополитические интересы России и США.
Решение о применении вооруженных сил в Сирии далось военно-политическому руководству России непросто. С одной стороны, измотанная непрерывно ведущейся гражданской войной правительственная армия не могла оказывать достойного сопротивления радикальным исламистам, которые к началу 2015 года беспрепятственно орудовали на территории страны и, по словам Владимира Путина, представляли угрозу национальной безопасности РФ. С другой — президент Сирии Башар Асад хотя и считался союзником России на Ближнем Востоке, но какой-либо выгоды от такой дружбы не ощущалось. Иллюзий пятилетней давности о перспективном рынке сбыта военной продукции уже никто не испытывал. Последний контракт на учебно-боевые самолеты Як-130 был заключен в 2011 году, но так и не был реализован; соглашение на поставку С-300ПМУ-2 разорвано, как признавался “Власти” глава госкорпорации “Ростех” Сергей Чемезов, из-за “упущенного времени”; а о поставке 12 истребителей МиГ-29М/М2 перестали вспоминать еще пару лет назад.
Зато геополитических врагов у сирийского лидера, которого в Москве считали легитимно избранным, насчитывалось немало, и все они были сильны. США, Саудовская Аравия, Турция, Израиль — Башар Асад никому их них не нравился, а некоторые и вовсе намекали на прямую связь главы сирийского государства с исламистами. Но в Москве такими данными не располагали, а верить голословным обвинениям руководство страны не собиралось.
Высокопоставленный дипломатический источник “Власти” утверждает, что решение о введении военного контингента в Сирию принималось с учетом нескольких факторов: от результатов анализа потенциальных угроз РФ, проведенного спецслужбами, до нежелания Владимира Путина повторять ошибку, которую Москва допустила в отношении Ливии в 2011 году. Существовали и риски для имиджа страны: чуть более года назад Крым стал частью России, что западные страны расценили как “акт аннексии”, а потому введение полноценного воинского контингента в Сирию спровоцировало бы новые выпады относительно методов ведения Россией международной политики. “Этот вопрос постоянно был на повестке дня,— говорит собеседник “Власти”.— Американцы беспрепятственно воплощали свою “миротворческую миссию” в Сирии, выкашивали сирийцев пачками, незаконно бомбили ее земли и всех, кого попало, но они не посылали туда свои сухопутные войска, предпочитая всю грязную работу на земле делать чужими руками”.
Асад был готов пойти на любые уступки, лишь бы получить силовую поддержку
Возможно, именно поэтому в Кремле решили ограничиться бесконтактными методами ведения войны. Это был относительно безопасный (считалось, что у исламистов не было систем ПВО) и куда более дешевый вариант, чем содержание армейских подразделений на удаленном театре военных действий. К 26 августа 2015 года план был одобрен на высшем уровне: министр обороны РФ Сергей Шойгу и его сирийский коллега Джасем аль-Фредж подписали соглашение о размещении российской авиационной группировки на авиабазе Хмеймим на бессрочный период для борьбы с террористами. Но для того чтобы подчеркнуть законность действий своих вооруженных сил, Кремлю требовалось получить официальный запрос от Башара Асада. Это означало бы, что Россия — единственная из всех стран, воюющих в Сирии, действует в рамках международных правил. Документ в итоге оказался у Владимира Путина лишь 29 сентября. Но это не было связано с бюрократическими или иными сложностями — дипломаты рассказывают, что Асад был готов пойти на любые уступки, лишь бы получить силовую поддержку. Этот месяц был необходим Минобороны РФ для подготовки к военным действиям.
Операция в Сирии стала фактически первым полноценным военном маневром со времен пятидневной войны с Грузией в 2008 году. Спустя семь лет сирийская кампания должна была не только стать экзаменом для вооруженных сил РФ, которые начал реформировать еще Анатолий Сердюков, но и серьезной проверкой для самого Сергея Шойгу — а потому подготовка к ней велась с особой тщательностью. В течение августа-сентября началось наращивание сил и средств: большие десантные корабли (в частности, “Новочеркасск”, “Королев”, “Саратов”, “Азов” и “Цезарь Куников”), а затем и купленные в экстренном порядке турецкие паромы, получившие статус кораблей ВМФ РФ, начали перевозить из Новороссийска в сирийский порт Тартус боеприпасы, горюче-смазочные материалы и спецтехнику. Этим же параллельно занимались и самолеты военно-транспортной авиации. Скопив достаточное количество оружия, военным оставалось перебазировать боевые самолеты и вертолеты. Несмотря на меры повышенной секретности (вся переброска происходила на фоне учений “Центр-2015”), американские спутниковые системы обнаружили увеличение военного присутствия РФ в Латакии, но препятствовать этому в Пентагоне почему-то не стали. К 30 сентября на авиабазе Хмеймим была сформирована полноценная смешанная авиационная группировка из более чем 50 машин (истребители Су-30СМ, бомбардировщики Су-34 и Су-24М, штурмовики Су-25, вертолеты Ми-8 и Ми-24П, а также самолеты разведки).
Помимо летчиков туда были переброшены военнослужащие 810-й бригады Черноморского флота (Севастополь), 7-й десантно-штурмовой горной дивизии ВДВ (станица Раевская), а также отряды сил специальных операций. Первые две должны были обеспечивать охрану Тартуса и Хмеймима, а остальные — в случае необходимости — проводить диверсионные и спасательные операции. В Хмеймим были откомандированы представители промышленности, которым предстояло осуществлять эксплуатационный контроль вооружений, и офицеры военной полиции, на чьи плечи легли задачи по соблюдению правопорядка. Общая численность личного состава достигала, по экспертным оценкам, от 1500 до 1900 человек. Саму авиабазу прикрыли системами ПВО “Бук-М2” и “Панцирь-С1” и модернизированными сирийскими комплексами (их ремонт также заблаговременно провели специалисты из РФ). Туда же были переброшены беспилотные летательные аппараты (типа “Орлан-10”), бронеавтомобили “Волк”, бронетранспортеры БТР-82А, танки Т-90С, тяжелые огнеметные системы ТОС-1А, а также “Уралы” и КамАЗы.
С этими силами Россия начала военно-воздушную операцию, вести которую, как утверждали высокопоставленные кремлевские и военные чиновники, планировала до перехода сирийской армии в наступление. Спустя год от таких формулировок в России воздерживаются.
“Сколько ни бомби, успеха не добьешься, мы это изначально понимали и планировали эти действия только в координации с сирийскими вооруженными силами”,— признавался журналистам тогдашний руководитель президентской администрации Сергей Иванов, добавляя, что на земле должна воевать исключительно сирийская армия. Спустя год стало ясно, что оценки относительно боеспособности и подготовки сирийской армии были чрезмерно оптимистичными. По сведениям “Власти”, еще на этапе предварительных консультаций Генштаб ВС Сирии оперировал цифрами до 130 тыс. военнослужащих, однако после начала операции выяснилось, что реально воевать способны не более 25 тыс. человек. Такое положение дел кардинально меняло расклад сил: нужно было не просто прикрывать правительственные войска в момент наступления на позиции боевиков, но и обеспечивать им поддержку на земле, что означало бы принципиальное изменение формата с военно-воздушной операции на полномасштабную со всеми вытекающими последствиями. На такой шаг российское руководство пойти не могло, поэтому в аврале пришлось искать экстренные выходы из ситуации. Например, в район Хамрат провинции Хомс были направлены артиллеристы-наводчики, которые осуществляли корректировку огня по противнику из шести гаубиц “Мста-Б”, переброшенных туда для усиления правительственной армии. Принятые меры отчасти помогли: сирийскому командованию удалось мобилизовать все имеющиеся ресурсы, но для коренного перелома этого все равно не хватало.
Большой ошибкой было считать боевиков “Исламского государства” дикарями с автоматом
Немного стабилизировал работу сирийского командования аппарат военных советников, созданный при Генштабе ВС Сирии. Именно при их непосредственной поддержке и с огромным трудом был собран 4-й штурмовой корпус, который 8 октября начал вести наступление в долине Аль-Габ и горах северо-восточной Латакии. Параллельно этому российские переговорщики, прибывшие в Дамаск для координации усилий, были вынуждены уговаривать отряды сирийских наемников приступить к боевым действиям против исламистов. По словам военных источников “Власти”, именно эти наемники оказались наиболее подготовленными бойцами, с которыми напрямую связаны достижения правительственных войск. Без них последние едва ли смогли бы вести не то что наступательные операции, но даже и оборонительные действия.
Большой ошибкой было считать боевиков “Исламского государства” дикарями с автоматом: на деле они оказались весьма подготовленными тактически и материально. По данным российской разведки, боевики в полной мере освоили кустарное производство отравляющих и взрывчатых веществ, крупнокалиберных орудий, минометных систем и тяжелой артиллерии.
Офицер Генштаба ВС РФ говорит, что до последнего времени рассматривался вариант с созданием нескольких батальонно-тактических групп из числа наиболее подготовленных сирийских военнослужащих. Их предполагалось задействовать в качестве решающей силы в масштабных столкновениях (перед этим они под началом российских военных советников должны были пройти курс обучения), однако из-за разногласий между различными этническими группами — алавитами, суннитами и шиитами — сделать это так и не удалось. Несмотря на кадровые проблемы, ряд оперативно-тактических успехов все-таки был достигнут: впервые за четыре года боевых действий сирийская армия вместе с “патриотической оппозицией” освободила несколько сотен населенных пунктов. Была деблокирована авиабаза Кваирес, зачищены стратегические точки в Латакии, освобождена Пальмира. Однако говорить о стратегическом переломе нельзя: исламисты не разгромлены, не просят пощады и продолжают наступать на отбитые позиции или удерживать крупные пункты. К последним относится Алеппо — некогда второй по величине город страны. Несмотря на многочисленные попытки армии Асада взять его штурмом, ни одна к успеху не привела.
Минувший год показал, что по-настоящему надежных военных союзников в регионе у России не оказалось. Созданный координационный центр в Багдаде (в него вошли военные из Сирии, Ирака, Ирана и России) использовался лишь для обмена разведданными, а также согласования целей для нанесения ударов. У иракских военных хватало проблем с “Исламским государством” на своей территории, иранцы посодействовали в привлечении к военным действиям ливанской “Хезболлы”, которая, потеряв около 1400 бойцов, начала гораздо избирательнее подходить к участию в совместных операциях с армией Башара Асада. Малочисленные подразделения Корпуса стражей исламской революции поучаствовали лишь в нескольких столкновениях, после чего воевать отказались. Напряженность в отношениях возникла и после того, как сторонам не удалось согласовать размещение на постоянной основе самолетов на третьей тактической авиабазе Хамадан в Иране. “Русские заинтересованы в том, чтобы показать себя сверхдержавой и гарантировать свою роль в определении политического будущего Сирии. И конечно, с их стороны наблюдалась определенная доля позерства и неджентльменского поведения”,— заявил 22 августа 2016 года министр обороны страны Хосейн Дехган. Хотя российские официальные лица и заявляли об отсутствии необходимости дальнейшего использования объекта, неофициально военные признавали, что иранская сторона, только что избавившаяся от режима санкций, попросту не хотела светиться в этой истории. А планы российских военных по размещению там арсеналов с осколочно-фугасными авиационными бомбами типа ОФАБ-250-270 и ОФАБ-500 грозили обернуться новыми проблемами.
Вступая в сирийскую кампанию, российская армия рассчитывала не только закрепить за собой звание миротворцев, но и апробировать в боевых условиях новейшие образцы военной техники и вооружений (см. справку далее). Без сложностей, по данным “Власти”, не обходилось и здесь: в частности, несколько раз у истребителей Су-35С фиксировались отказы бортовых систем, как минимум один раз самолет не смог выполнить стрельбу крылатой ракетой типа “воздух-земля” из-за отказа подвески, но все это носило некритический характер и впоследствии устранялось. Представителям промышленности, специализирующимся, например, на производстве средств авиационного поражения, жаловаться не приходится: для них война в Сирии — это гарантированный заказ на долгие годы. Например, ряд предприятий, входящих в корпорацию “Тактическое ракетное вооружение”, уже как год трудятся практически круглосуточно.
При этом если создание авиационной группировки в Хмеймиме или обстрел террористов крылатыми ракетами типа “Калибр-НК” или “Калибр-ПЛ” было осознанным шагом, то задействование стратегической авиации в лице Ту-22М3, Ту-95МС и Ту-160, размещение в Сирии зенитных ракетных систем С-400 “Триумф” или кратковременная переброска оперативно-тактических комплексов “Искандер” стало реакцией на трагические события. Можно предположить, что в зависимости от состояния сирийских войск это оружие рано или поздно все равно оказалось бы в Сирии, но их прямая связь с инцидентами октября-ноября 2015 года очевидна. Тогда, напомним, боевики “Исламского государства” совершили теракт на борту самолета Airbus-A321 компании “Когалымавиа”, следовавшего из египетского Шарм-эш-Шейха в Санкт-Петербург. А затем истребители ВВС Турции расстреляли российский бомбардировщик Су-24М, якобы пересекший сирийско-турецкую границу.
Помимо технических аспектов военные преследовали в Сирии и другую цель: на всех крупных учениях последних лет они отрабатывали переброску личного состава из мест постоянной дислокации на незнакомые полигоны для создания там разнородных соединений. С этой задачей, по словам высокопоставленных источников “Власти” в Минобороны РФ, все подразделения справились, а начальник Генштаба ВС РФ Валерий Герасимов с удовлетворением заявил, что опыт сирийской кампании был учтен во время проведения крупнейших стратегических командно-штабных учений “Кавказ-2016”.
Военно-воздушная операция в Сирии стала для России серьезным испытанием и на международной арене: с первого ее дня ВКС РФ постоянно обвиняли в бомбардировках представителей оппозиции, а не террористов. Но все обвинения и дипломаты, и военные категорически отрицали.
К началу марта 2016 года состав авиагруппы в Хмеймиме превысил 70 машин: казалось, что в ближайшей перспективе Минобороны доведет их количество до сотни и начнет усиленный обстрел позиций и инфраструктуры боевиков. Однако вместо этого Владимир Путин принял решение начать вывод основных сил и средств из Сирии, приказав оставить там только оружие и технику, необходимую для защиты группировки и ведения огня по террористам. В течение недели состав авиагруппы уменьшается до 40 самолетов, а в скором времени президенты России и США договорились ввести в Сирии режим перемирия, главной целью которого стало разделение “умеренной оппозиции” от террористов. Логика была проста: нужно составить списки оппозиционных группировок, по которым удары не должны были бы наноситься ни одной из сторон. Выделив их, можно было бы обозначить для нанесения совместных ударов районы и провинции, где находятся террористы.
Попытка разграничить террористов и “умеренную оппозицию” дважды обернется провалом
Казалось, что, несмотря на все политические разногласия, возникшие в начале кампании, у всех цивилизованных стран должен быть один враг — радикальный исламизм, поскольку именно его приверженцы уничтожили российский самолет вместе с 224 пассажирами над Синаем в октябре, а в ноябре устроили теракты, приведшие к гибели 130 граждан в Париже. После этих инцидентов создание широкой антитеррористической коалиции не казалось таким уж невозможным. Из заявлений сторон ушла жесткая риторика: президент США Барак Обама сказал, что поддерживает усилия России по борьбе с “Исламским государством”, а Владимир Путин предложил создать международную коалицию против террористов. Как выяснится позже, это был всего лишь один из немногих светлых эпизодов, на смену которому вновь придут серьезные обвинения со всех воюющих в Сирии сторон.
Попытка разграничить террористов и “умеренную оппозицию” дважды обернется провалом: Пентагон так и не предоставит четкие данные об оппозиционных формированиях, а за то время, пока США не будут спешить выполнить свою часть обещанных договоренностей, радикалы успеют восстановить силы, в значительной степени пополнять арсеналы и возобновлять активные боевые действия.
Накануне годовщины сирийской кампании достигнутое в ночь на 10 сентября соглашение главы МИД РФ Сергея Лаврова и госсекретаря США Джона Керри о перемирии в Сирии оказалось сорвано: возобновившиеся боевые действия между правительственными войсками и оппозицией совпали с уничтожением гуманитарного конвоя в Алеппо. Этот инцидент в ООН назвали “атакой на человечество”. Минобороны РФ утверждает, что сирийская армия не могла нанести удар с воздуха, поскольку ее самолеты, в отличие от американского ударного беспилотника Predator, в это время в воздухе не находились.
На Западе российских доводов не слышат. Во время выступления на Генассамблее ООН Барак Обама поставил вопрос об “ответственности России” за существующие международные кризисы, заявив, что Москва “пытается вернуть себе былое величие при помощи силы”. Выступавший там же президент Франции Франсуа Олланд добавил, что в продолжающейся войне в Сирии виноваты режим президента Асада и “те, кто за ним стоит”, то есть Россия. А Джон Керри сообщил, что будто бы побывал в “параллельной вселенной”, слушая в Совбезе ООН доклад Сергея Лаврова, посвященный сирийскому кризису.
Второй год сирийской операции начинается точно так же, как и первый: жесточайшая конфронтация двух сверхдержав, столкновения оппозиции и правительственных войск, а также окрепшие и готовые к войне радикальные исламисты. У Москвы и Вашингтона в течение 12 месяцев были возможности договориться, однако все они оказались упущены: стороны осознают важность исключительно дипломатического урегулирования кризиса, возможно, даже координации, но на деле дальше слов и обещаний не заходит. А значит, в ближайшее время ключевыми игроками на сирийском поле окончательно станут Минобороны РФ и Пентагон.
Какое вооружение Россия впервые опробовала в Сирии
В ноябре 2015 года начальник Генштаба ВС РФ Валерий Герасимов доложил о первом в истории боевом применении российских стратегических ракетоносцев. 12 дальних бомбардировщиков Ту-22МЗ, вылетев с российских аэродромов, наносили удары по объектам террористов в провинциях Ракка и Дейр-Эз-Зор. Затем ракетоносцы Ту-160 и Ту-95МС произвели пуски новейших крылатых ракет воздушного базирования X-101 по целям боевиков в провинциях Алеппо и Идлиб.
7 октября Россия применила в Сирии крылатые ракеты “Калибр”. Тогда четыре корабля Каспийской флотилии выполнили 26 пусков по позициям боевиков “Исламского государства”. Это стало первым боевым применением таких ракет. О результатах удара министр обороны Сергей Шойгу доложил на встрече с Владимиром Путиным, которую демонстрировали все государственные телеканалы. 8 декабря подводная лодка “Ростов-на-Дону” проекта 636.3, находясь в водах Средиземного моря,нанесла удар ракетами 3М14К “Калибр-ПЛ” из подводного положения по объектам террористов в Сирии.
Операция ВКС РФ в Сирии стала первым опытом масштабного применения беспилотных летательных аппаратов, которые вели круглосуточную разведку и съемку авиаударов. Накануне операции Минобороны сообщало о планах по подготовке более 1100 специалистов для рот беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) в Государственном центре беспилотной авиации Минобороны.
Иван Сафронов
Источник: “Коммерсантъ”
