История любви: Александр Овечкин и Анастасия Шубская

В Вашингтоне горе: Александр Овечкин не забивает пять матчей подряд, и эта штука посильнее, чем президент-блондин

Помимо прочих удовольствий за каждую победу Washington Capitals, капитаном и нападающим которой служит русский хоккеист, ­вашингтонцы получают пятидесятипроцентную скидку на пиццу Papa John’s. Оттого рыдают и клянут беду даже заклятые противники «столичных».

А ведь все начиналось как в лучшие годы. В январе 2016 года Александр Великий забросил свою пятисотую шайбу в НХЛ — первым из наших соотечественников за всю историю американской хоккейной лиги, которой в этом году, как и русской ­революции, исполняется сто лет. Таких спортсменов среди всех времен и народов лишь сорок три. Это только кажется, что забивать в хоккее — как подавать навылет в теннисе. Скорости вроде бы и там и там пулевые (шайба Овечкина развивает сто шестьдесят три километра в час). Все дело в площади ворот: ­пустые в восемьдесят восемь раз меньше корта, ворота с вратарем — в сотни. Американец Джон Изнер как-то на Уимбл­доне за один матч заколотил сто двенадцать эйсов. Рекордсмен по числу шайб, канадец Уэйн Гретцки, забил всего восемьсот девяносто четыре раза за двадцать лет.

До самой заветной отметки в карьере хоккеиста только четверо добрались быстрее тридцатиоднолетнего Овечкина. Еще в прошлом году был «лучший гол в истории хоккея» — забитый одной рукой, из-за спины, лежа, почти у линии ворот. Сидевший на трибуне Гретцки сумел рассмотреть его только на повторе и ошеломленно качал головой. Тогда же Овечкину вручили шестой за карьеру Кубок Мориса Ришара — приз лучшему снайперу НХЛ в сезоне (чаще, чем Овечкин, его не получал никто и никогда). И второй Президентский кубок — его дают в Америке команде, заработавшей за сезон больше всего очков. Была и бронза на чемпионате мира в России — мелочь для трехкратного обладателя золота, а все же приятно.

«Прошлый сезон Овечкин провел потрясающе, — объясняет обозреватель «Советского спорта» Павел Лысенков. – И еще раз доказал, что он не просто великий спортсмен, а социальное явление, как Харламов, Третьяк. Он самый популярный русский в мировом спорте и единственная его суперзвезда, тем более что Мария Шарапова пропустила год из-за мельдония».

Семь лет назад Александр вспоминал в Tatler: «Когда я приехал в Вашингтон, там никто не знал, что такое хоккей. Сейчас весь город болеет». Не обманул. Красные майки с восьмерками (под этим номером выступает Ови) в сувенирных лавках уходят, как китайские Белые домики. Играющие в хоккей мальчишки натурально мечтают лишиться зуба. Для фирменного удара Овечкина щелчком кистью придумано специальное название — Ovi shot: он бьет так, что время от времени вдребезги разбивает телекамеры, установленные на воротах. Для любимой точки удара, из левого круга вбрасывания, — Ovi spot, она же Ovi’s office. Барак Обама, выступая в 2009 году на выпускном вечере в Российской экономической школе в Москве, благодарил Россию за Овечкина и за радость жить с ним в одном городе. Дональду Трампу до инаугурации больше нравились «Флорида Пантерз» — владельца этого клуба Винсента Виолу он даже выбрал на должность министра армии. Но это пройдет: президент тоже любит пиццу, вдобавок щедрый «папа Джон» Джон Шнаттер пожертвовал на его предвыборную кампанию целую тысячу долларов.

Овечкина обожает даже таксист, который везет меня на ­интервью с его женой Анастасией, в девичестве Шубской. Эмигрант-грузин спорит, что «Мимино» грузинский, а не советский фильм, и со спокойной душой обладателя синего паспорта с одноглавым орлом поругивает Москву. Но преображается, когда я спрашиваю про главного русского гостя ­американской столицы. Он «слышал об Алексе только хорошее». И о его молодой жене тоже. Друг таксиста, к примеру, иногда звонит ему сообщить, что видел Настю на перекрестке, как будто она какая-нибудь Меланья Трамп: номер машины жены Овечкина в городе узнают все. АА008АА, разумеется.

Теперь черный Gelandewagen с красными, в цвет «Вашингтона», логотипами и красными же тормозными суп­портами, сделанными на заказ, брошен на парковке. Мы садимся в первое  попавшееся кафе. «Саше через два часа нужно быть на стадионе. Сейчас он спит, так что я приехала к вам», — сообщает Настя. Хоккеисты и их жены живут по расписанию. С утра тренировка, обед на стадионе (там Александ­­ру нравятся макароны с курицей), сон дома, подъем (Настя спрашивает, что он будет есть на ужин), матч на пустой желудок (каждый раз минус два килограмма из овечкинских ста восьми), ужин в одиннадцать, сон.

— В Москве я не готовила, а здесь начала, — без тени недовольства рассказывает Настя. — Делаю борщи, котлеты. Саша мою еду хвалит, особенно ему нравятся биточки с сыром в сливочно-грибном соусе с гречкой или рисом. Я постоянно ищу в интернете новые рецепты — недавно запекла куриное филе с майонезом, сыром и помидорами.

Сейчас духовная дочь Елены Молоховец заказывает капучино. Волосы небрежно собраны в хвост, минимум макияжа, облегающая черная водолазка, серые джинсы скинни J Brand: какой Настя была шесть лет назад, когда дебютировала на первом Балу дебютанток Tatler, такой и осталась — кутюрного размера, как мама, тончайшая актриса Вера Глаголева (папа Кирилл Шубский возглавляет ростеховский холдинг «РТ-Химические технологии и композицион­ные материалы»).

Говорю, что никогда нельзя верить худому повару.

— Я стараюсь ограничивать себя в еде, — без смеха отвечает Настя. — Не ем рубленое мясо, сладкое и мучное, хотя люблю бутерброды. Мама, например, их тоже любит, но не поправляется. Я, к сожалению, пошла не в нее. Недавно у меня был день рождения, мне преподнесли четыре торта и еще пирожные. Так вышло: мы не рассчитали, не смейтесь. Саша тоже старается не злоупотреблять сладким, но ради праздника сделал исключение и два пирожных съел. Я сдержалась.

Из других забот — уборка. Живут Овечкины в особняке с портиком, рустованным фасадом и кованым забором с пиками в пригороде Вашингтона Маклине. Забор с недавних пор знают не только таксисты: смешное видео с ­Александром, ­перелезающим через пики, потому что электрические ­ворота сломались, а скоро матч, в Instagram посмотрели двести ­тринадцать ­тысяч раз.

В трехэтажном доме пять спален, девять ванных, в сумме — тысяча квадратных метров. Линяет черный лабрадор Блейк. Еще у Овечкиных часто гостит друг Александра Саша, который, по словам главы семейства, «помогает тем, что просто есть». Настоящая помощница по хозяйству приходит один-два раза в неделю.

— Мне не сложно заниматься домом, мы пользуемся не всеми комнатами, — прилежно объясняет Настя. — В Москве кто-нибудь все делал за меня: сначала няня, потом домработница. Я могла пойти на кухню, попить воды, оставить кружку на столе и уйти. Теперь нет. Я убираю и за собой, и за Сашей. Он как мой папа: к примеру, откроет ящик, а задвинуть ­обратно забывает.

«Как закончившая карьеру жены спортсмена могу сказать, что Настя зря растворилась в муже, хотя я сама была такой же, — говорит Мария Лопатова, жена экс-звезды НБА, а ныне президента Российской федерации баскетбола Андрея Кириленко. — Наверное, таков удел любой русской женщины, влюб­ленной в русского мужчину. Но ведь это ужасно интересно — любоваться своим мужем, пока он в расцвете сил. Я знаю Сашу с детства. Благодаря Насте он возмужал и остепенился. Так всегда бывает, когда мужчина находит постоянную девушку. А он был ретивый парень».

На золотых руках Насти прекрасный маникюр, обручальное кольцо Van Cleef & Arpels с адекватным трудам бриллиантом (у Саши — Piaget). Еще более внушительный камень для помолвочного был куплен на бирже в Израиле, а дизайн кольца будущий муж заказал «русскому ювелиру». Овечкин женился последним из молодых ветеранов «Вашингтона». Зато как сказал Tatler: «Если встречу свой идеал, обязательно сделаю предложение», так и сделал — в духе своих стремительных хоккейных атак. Первый раз Настя прилетела в Вашингтон в феврале 2015 года. В марте Овечкин опубликовал совместное селфи, в апреле познакомил с мамой и папой, в мае пара вышла в московский свет (на вечеринку GQ в Rose Bar). В сентяб­ре форвард сначала попросил руки у родителей Насти, а затем ­приехал уже с букетом цветов, встал на колено. Было громко объявлено, что свадьба состоится через год. На банкете в честь помолвки в плавучем ресторане «Чайка» пели друзья Александра — «Иванушки International».

А в августе 2016 года Овечкин и Шубская вдруг расписались в Четвертом дворце бракосочетания на Бутырской — там же, где когда-то поженились ее родители. Но в ЗАГСе их не было: Глаголевы-Шубские и Овечкиные-старшие в Москве в тот момент отсутствовали.

— К чему такая спешка? Хоть «Сафисой»-то можно было пора­довать дорогих «Иванушек»?

— Торжество будет, — обещает она. — А тогда Саше надо было уезжать в Питер, готовиться к Кубку мира.

Игра на Кубке не стоила пожертвованных свадебных канделябров: Россия в Торонто получила бронзу. Следующий Кубок через три года, а потому Овечкины активно планируют праздник. Уже договорились, что он будет в Москве: во-первых, родина, во-вторых, бабушке Александра тяжело летать, а она его вырастила. Еще непременно позовут переводчика: капитан пригласит команду, оттого и свадьба будет летом, между сезонами. По поводу остального в семье согласия пока нет. Однако в списке гостей имеют все шансы оказаться друзья мужа Тимати, Джиган, T-killah, а также капитан «Спартака» Денис Глушаков с женой. За честь сшить платье «невесты» поборются любимчики Насти Zuhair Murad, Elie Saab и израильская марка Galia Lahav. Медовый месяц пройдет «на островах».

Овечкин и Шубская познакомились, когда Насте было четырнадцать, ему — двадцать три. Она поехала на Олимпиаду в Пекин с отцом — в нулевые Кирилл Шубский, тогда еще не король космической пластмассы, а русский Онассис, судостроитель, служил советником президента Олимпийского комитета России Леонида Тягачева. Александр, уже суперзвезда и надежда русской сборной на будущих играх в Сочи, приехал в Пекин болеть. В Русском доме юная красавица и стодевяностосантиметровый дамский угодник станцевали медленный танец.

А в 2014 году, вернувшись из Сочи в Вашингтон обладателем ­пятого места, Александр увидел фотографию Насти в Instagram. Та окончила продюсерский во ВГИКе, расцвела, успела сняться с мамой в сериале «Женщина желает знать…» для канала ТВЦ. Овечкин написал в директ, получил телефон, позвонил по американскому времени. В Москве оказалась ночь, одна минута первого, шестнадцатое ноября, день рождения Насти. Больше судьбу ­реши­ли не проверять. ­Настя заболела хоккеем, а когда через три месяца ­полетела в Лос-Анджелес учиться на актрису в филиале New York Film Academy, пришла на матч «Вашингтона». После игры сходили в ресторан. Улетал Овечкин уже в статусе занятого мужчины.

Интересуюсь сейчас у Насти, каково ей, девушке из очень хорошей семьи, было бросить отдельную от родителей квартиру в ЦАО, фамильный дом — полную чашу на Николиной Горе и последовать вслед за мужем в Приатлантическую низменность, на мшистые, топкие берега реки Потомак, в приют промерзших хоккейных трибун. Холодом веет даже от вечеринок энхаэловских ледовых дружин. Они не чета суровым боям по ту сторону океана, которые после побед на катке ведут отважные парни. Как забыть, например, ­караоке «Рояль Арбат», в котором русские витязи носили жен на руках, празднуя бронзу на чемпионате мира весной!

— А мне в Вашингтоне нравится, — просто отвечает Настя. — Никто никуда не спешит, спокойно. Я была пару раз в Нью-Йорке — абсолютно не мой город, не мой жизненный темп. Все куда-то бегут, небоскребы давят.

В Вашингтоне Овечкины живут под стать городу. По вечерам, когда нет матчей, смотрят по телевизору смешанные бои ­(Настя, противница насилия, уходит в телефон), еще английский футбол, особенно когда играет любимая Сашина «Барселона». Пару раз ходили на футбол американский, причаститься национальной религии: «Тут принято приезжать за несколько часов до игры, делать хот-доги на стадионе, пить пиво. Мы тоже делали». Когда в октябре в Кеннеди-центре гастролировал Большой, «с удовольствием сходили» на «Умирающего лебедя» Светланы Захаровой.

По субботам — непременно в торговый центр в соседнем ­городке Тайсонс, есть суши. В кафе Wasabi с роллами по три пятьдесят еду подают за общим столом, на конвейере, потому такие вылазки выходного дня проходят у Овечкиных под кодовым названием «крутяшки». Как аттракцион, хотя ведь так и есть: представьте, в субботу в фуд-корте «Европейского» ­Овечкин уминает «Калифорнию».

— С Сашей все время хотят сфотографироваться, — рассказывает Настя. — Менее смелые стараются снять его незаметно, правда, он всегда это замечает. Когда я была ребенком, мама была столь же популярна в Советском Союзе. На улице к нам с ней постоянно подходили, чтобы взять у мамы автограф, — это, конечно, было приятно. Сейчас я так же горжусь Сашей, когда его узнают, подходят поблагодарить за игру или просто пожать руку.

Поначалу Настя в свободное время подтягивала английский, хотя большую часть времени в Вашингтоне разговаривает на родном: «Здесь русских много». Особенно дружит она с женами двух русских соратников Овечкина по команде — Дмитрия Орлова и Евгения Кузнецова, Варварой и Анастасией. Вместе ходят «по музеям, достопримечательностям, биб­лиотекам».

Однако тщеславных безобразий, по меткому выражению пресс-секретаря российского президента, русские жены хок­кеис­тов не допускают. А ведь могли бы. Александр — самый дорогой игрок в истории НХЛ: конт­ракт, по которому за тринадцать лет он в сумме получит сто двадцать четыре миллиона долларов, заключен до 2023 года. Плюс рек­лама: хоккейной экипировки Bauer и спортивных сувениров Fanatics, а также Nike, Coca-Cola, Papa John’s, банка «Открытие». С этого года Овечкин стал еще и послом швейцарской часовой марки TAG Heuer.

— Это нормально — любить дорогие красивые вещи, — честно объясняет Александр. — Швейцарские часы, немецкие машины, итальянские костюмы.

Итого, по подсчетам Forbes, в год хоккеист зарабатывает четырна­дцать миллионов — второе место среди русских звезд (выше только все та же Мария ­Шарапова). Отчего же не льется рекой освященное Кокориным с Мамаевым ­«Арман де Бриньяк»? Почему не снимаются селфи с террасы люкса «Пампелон» в Chateau de la Messardière с вдохновляющим на новые победы ­видом на пляж? Где, в конце концов, лучшие друзья девушек спортсменов, ­бриллианты Graff?

— Вы жен некоторых футболистов имеете в виду? — смеется Настя. — ­Красивые украшения и у меня есть. Но в Америке я их особо не ношу. Здесь такое не принято. На игру могу надеть сережки или часы. Знаете, я ведь не дорвалась, я всегда жила в достатке благодаря отцу. Не могу сказать, что меня баловали. Если я хотела в школе, к примеру, телефон, я его получала — за хорошие отметки. Кредитки у меня не было. У меня есть понимание, как достаются деньги. Даже не в спорте, где все потом и кровью, а на примере папы: он тратил время, которое мог бы провести с семьей, нервы, ему морально было тяжело. Сегодня утром, кстати, получила письмо от НТВ. Пишут: «Предлагаем по­участвовать в программе. Герои показывают свои ­самые дорогие вещи: кольцо за миллион, машину за пятнадцать. Хотели бы вас пригласить». Смешно. Что у человека должно быть в голове, чтобы пойти и на всю страну показывать часы?

«Саша щедрый, но никогда не строит из себя звезду, — рассказывает друг семьи, продюсер Яна Рудковская. — Не кичится, всегда был простым и скромным. Ему нужна была женщина, которая сохранила бы эти его достоинства и обеспечила тепло и уют. Это все, чего ему не хватало». «Главное в Саше — порядочность, — соглашается Мария Лопатова. — У него очень развито чувство долга. При этом он ничего не делает напоказ, он естественный. Помните, как лет восемь назад он пришел на прием к президенту Медведеву в пляжных тапочках? Он это сделал не потому, что у него плохой вкус, и не ради вызова. Он просто такой, какой есть».

Звонит телефон. «Да, любимый, я уехала на интервью, ты проснулся? Скоро буду». Котлеты на ужин после игры уже пожарены, а теперь ей надо приготовить для мужа костюм. У хоккеистов принято приезжать на игры, как на красную дорожку. Овечкин носит Zilli, Dolce&Gabbana, Zegna. Если забивает, ­Настя перед следующей игрой достает из шкафа тот же, счастливый, костюм. В сложившейся ситуации это непростая задача.

Вчерашний Zilli оказался несчастливым. Мы встре­чаемся с Овечкиным на следующий день на тренировочном стадионе его команды — Kettler Capitals Iceplex. Пока он тренируется, на трибунах за игрой наблюдают дети, которые учатся в школе «Вашингтона». Среди болельщиков больше всего малышей в красных майках с восьмеркой. Они хлопают, когда Александр проезжает мимо. Когда он останавливается у борта, чтобы передохнуть, мальчик пяти лет начинает колотить кулаком в пластиковое стекло. Что он кричит, мне не слышно. Овечкину, судя по отсутствию реакции, тоже. Он уезжает в раздевалку. Дети выходят на лед.

— Скучновато, — говорит он, глядя на их игру из пресс-ложи.

Промолчать мне не удается.

— Вот вы сами сейчас на тренировке забивали, — говорю я. — Тренер кричал: «Гуд гол!» А на матчах что же?

— Я хотел бы каждый день забивать, — отвечает капитан. — Но иногда шайбы залетают, а иногда нет.

Он снова отвлекается на ребят: «Хочу много детей, и чтобы побольше мальчиков». Чем Овечкины-младшие будут заниматься, понятно. Ладно, папа, ­который как в два года увидел в «Детском мире» мини-клюшку и пластмассовые шайбы, так и пропал. Но ведь есть бабушка Татьяна Овечкина, двукратная олимпийская чемпионка по баскетболу. Дедушка Михаил — футболист-динамовец. С ним на даче юный Саша отрабатывал будущий Ovi shot. Когда сыну было двенадцать, отец сказал перед очередной игрой, что Павел Буре в его возрасте забил уже пятьдесят шесть шайб, а он всего пятьдесят три. Саша вышел на лед и забил шесть шайб.

— Если мальчик, у него другого варианта не будет, он будет бредить хоккеем, — с улыбкой рассказывает Александр. — Кстати, чтобы вашего ребенка здесь взяли в хоккейную школу, от него в общем-то не требуется особых способностей. Отбора, как в детских спортивных школах в России, нет. Чтобы ребенок играл, достаточно платить. Один мой знакомый русский платит за сына то ли пятнадцать, то ли двадцать тысяч долларов в год. А если будет девочка, посмотрим.

Настю он уже вывел на лед.

— Кататься я и до Саши умела: занималась фигурным катанием в детстве, — улыбается Настя. — Перестала, потому что не люблю холод. Но это не мешает мне ходить на Сашины матчи. Сидя на трибуне, мы с Варей Орловой заворачиваемся в пледы, и нам тепло.

В этом сезоне Настя впервые увидела Сашин хет-трик — это когда хоккеист забивает три раза в одном матче. Даже если бы она ела пиццу, позабыла бы о ней напрочь.

— Мы орали как резаные, — вспоминает она. — ­Накануне, ­пос­­ле игры, по пути домой я почему-то сказала: «Саша, а ведь я ни разу не видела твой хет-трик!» Он ответил: «­Действительно, раз так — надо забить». И на следующий день взял и забил.

Наверное, и правда за каждым великим мужчиной стоит великая женщина. Может, ей бросить всю эту возню с костюмами и котлетами и просто каждый вечер спрашивать у мужа, когда он, скажем, возьмет Кубок Стэнли? Или олимпийское золото? Ни того ни другого ни она, ни мир в его исполнении пока не видели. Тем более что для Овечкина это единственные несбывшиеся мечты: «Все индивидуальные призы я уже получил, хочется командных. Олимпиада 2018 года в Корее будет для меня четвертой». Россия в последний раз побеждала на Олимпийских играх аж в 1988 году, а главный хоккейный приз Америки «Вашингтон» ­вообще никогда не получал. Вдруг чары подействуют. Антоновское «Губы с нежностью шепчут: «Настя!», сердце вторит: «Анастасия» — это ведь про Овечкина. Брутальный спортсмен зовет жену «моя ­девочка», заваливает в Instagram сердечками, а в жизни — розами, фрезиями, орхидеями.

Тесть и теща довольны настолько, что стали болельщиками. Кирилл Юльевич, игравший в хоккей в юности, смотрит по телевизору в Москве. Вера Витальевна тоже темпераментно следит, нередко из партера. Недавно провела в Вашингтоне неделю — дольше не хочет: «Чтобы не мешать молодым». ­Привезла подарки: дочери — парку, Саше — свитер. Побывала на трех играх (Александр забивал), поела суши в торговом центре и Настин куриный суп.

— Я очень благодарен Вере Витальевне, — рассказывает образцово-показательный зять. — Она подсказала мне, что ­иног­­да нужно Настю просто потерпеть.

— У меня нелегкий характер: Скорпион, год Петуха, — объясняет жена. — Могу обидеться. Но я очень отходчивая. Когда мы ссоримся, он никогда ничего не говорит — знает, что через пять минут я отойду и все забуду.

Свекровь-чемпионка научила Настю, что ее сыну после игры всегда надо выговориться. Еще Татьяна Николаевна, которая ­наездами жила в Вашингтоне, пока Саша вставал на ноги в НХЛ, сводит невестку с правильными людьми.

—У меня друзей здесь, конечно, больше, чем у Насти, — говорит Овечкин. — Я познакомил ее с модельным агентом. Она красивая девушка, может сниматься.

—Я нашла любимого человека в раннем возрасте и могу не работать, чтобы зарабатывать, — подхватывает Настя. — ­Делать то, что приносит удовольствие. Сниматься для журналов мне нравится. Было бы интересно заниматься тем, чему я училась, работать в продюсировании. Но здесь этого я никак развить не могу. А лететь в Лос-Анджелес — значит оставлять мужа. Каким бы ни было доверие, жена должна быть рядом. Любовь на расстоянии — это не любовь.

Единственное место, куда Настя отпускает своего ка­питана в долгое одиночное плавание, — греческий Афон. В прошлом году Александр, который в вашингтонском Свято-Николаевском соборе был в последний раз два года назад, потому что двадцать минут на машине ехать «далековато», внезапно послушал своего московского духовника и перед походом в ЗАГС улетел на неделю в монастырь. С друзьями.

— Мы приехали в день, когда на чемпионате Европы по футболу играла наша сборная, — вспоминает Овечкин. — Wi-FI нет. Но у меня на телефоне была одна палочка. Подключили планшет друга к интернету через мой телефон и так посмот­рели весь матч. А потом пошли молиться.

«Саша очень дорожит друзьями, — говорит один из самых близких, бывший нападающий хоккейного ЦСКА, а ныне специалист по спортивному маркетингу Рубен Бегунц. — Я не помню встречи, на которой мы с Ови не надрывали бы животы. Когда он в Москве, мы часто играем в дурака. Проигравший выполняет задание победителя. И вот Саша проиграл. Дело было в одной из столичных бань, Саше пришлось стать банщиком. Он подготовил веники и очень ответственно начал парить всех без исключения посетителей. Видели бы вы их реакцию!»

Перед свадьбой Александр собирается повторить афонское паломничество. А вместе с Настей, перед островами, отдохнет либо в свежекупленной квартире в Майами, либо в тосканском Порто-Санто-Стефано, где у Глаголевых-Шубских дом. «Мне там очень нравится, — рассказывает Настя. — Русских практически нет, да и море чистое, глубокое. В Сен-Тропе мне, к примеру, некомфортно. Плавая там, ощущаешь себя так, будто ты в порту: чересчур много яхт».

Пока же капитану пора спать. Последний вопрос: что если ­Кубок Стэнли опять заберет вечный Доктор Зло нашего супер­героя, «питтсбургский пингвин» Евгений Малкин? Или Россию отстранят от Олимпиады? И что если даже он в Корею доберется, а наша команда все равно не пройдет допинг-контроль: НХЛ с первого января разрешила своим игрокам употреблять мельдоний, который поперек горла Олимпийскому комитету? Что будет «после хоккея»? Визит к стоматологу?

— Я знал, что вы спросите, — улыбается Александр. — Да, зуб я вставлю. Сейчас не могу: из-за штифта. Если вставлю зуб, а его опять выбьют — повредят штифт. Потом уже не вставишь.

— А я уже привыкла, мне отсутствие зуба не мешает, — ­берет слово Настя. — Бывает, говорю с ним и вдруг замечаю: «А зуба-то нет!» Когда Саша завершит карьеру, мы поедем ­путешествовать по странам, где мы не были.

— Я не загадываю, — серьезно говорит Овечкин. — Может, ­закончу играть через год, может, — через два.

— Яромир Ягр до сих пор играет, в сорок пять, — припоминает Настя чешского патриарха НХЛ. — Но большинство спорт­сменов не думает, что будет дальше, когда закончатся карьера и деньги. Саша не такой. Он делает инвестиции, у него бизнес в Москве. В отпуске он каждый день проводит по четыре-пять часов на деловых встречах.

На полях этих встреч, как сказала бы пресс-секретарь МИДа Мария Захарова, Овечкин играет в хоккей с друзья­ми: с начальником штаба сборной, вице- президентом Газпромбанка Романом ­Ротенбергом, вице-премьером Аркадием Дворковичем (с ним Александр ­освоил еще и флайборд), губернатором Московской области Андреем Воробьевым. Еще предстоят товарищеские матчи с самой великолепной пятеркой мирового хоккея. С главой КХЛ Геннадием Тимченко. С губернатором Тульской области Алексеем Дюминым. С руководителем Федерации хоккея России Аркадием Ротенбергом. С главой «Роснефти» и председателем наблюдательного ­совета ЦСКА Игорем Сечиным. И с главным тренером страны, который сам любит, когда звенит в ушах лихая музыка атаки. Шесть лет назад Владимир Путин завел собственную НХЛ, Ночную хоккейную лигу. В прошлом декабре по случаю семидесятилетия русского хоккея целых сто тринадцать ветеранов спортивной политики получили президентскую благодарность. На праздничном Кубке Первого канала в Ледовом дворце ВТБ Овечкина не было, в списке отблагодаренных тоже — он пока играет в своей НХЛ.

На завтра Настя достанет для него темно-синий Zegna. Он забьет. Потом станет пятым европейцем в списке тридцати лучших снайперов НХЛ всех времен — сразу за Яромиром Ягром. Обойдет по очкам того самого великого канадца Мориса Ришара, кубков имени которого у Овечкина больше всех на свете. И как обойдет: забьет на тридцать пятой секунде матча! Мама, как всегда, будет плакать, папа — снимать на телефон. Красавица Настя в соболях будет ангельски улыбаться. Точно, чары.

Альберт Галеев

Источник: “Tatler”