Социальное сиротство в России: что происходит с детьми из семей в трудных жизненных обстоятельствах
Мы привыкли думать, что детдомовец — это ребенок, у которого умерли родители и нет никаких родственников, поэтому он попал в государственное учреждение. В реальности это совсем не так. Восемьдесят процентов детей в детских домах — социальные сироты. У них есть родители. Они живы. Но их или принудительно лишили родительских прав, или они добровольно передают ребенка под опеку государства.
Вдруг в вашей жизни случилось что-то, из-за чего временно вы не можете заботиться о своем ребенке. По закону Российской Федерации, можно обратиться в органы опеки и подписать договор на «временное размещение ребенка в интернат». Это единственная помощь, которую предлагает государство, — забрать ребенка в детский дом.
Помимо опеки, есть еще органы социальной защиты. Они могут предложить вам единовременную выплату в размере трех тысяч рублей. В обмен на миллион собранных вами справочек и постоянное назойливое вмешательство социальных работников и опеки в вашу жизнь
С момента, как вы обратитесь за помощью, они будут везде — в вашем холодильнике, в ванной, в постели вашего ребенка, в детской, в кухне, даже в туалете. И что угодно — вещи на стуле, а не в шкафу, пятно на обоях, муха в компоте, стопка неглаженного белья или кошачья шерсть на ковре — может лишить вас родительских прав. Никакого нормативного документа, описывающего, за какие условия дома можно отобрать ребенка, нет.
Если три тысячи единовременно не могут улучшить вашу жизненную ситуацию, вы подписываете договор с опекой и отдаете ребенка на «временное размещение» в интернат. Длительность зависит от личных предпочтений опеки в конкретном регионе. Где-то любят на три месяца, где-то на год. По закону вы можете свободно посещать ребенка, забирать домой на выходные и каникулы. В реальности же вам придется еще доказать опеке и сотрудникам интерната, зачем вам забирать ребенка. И почему вы просто не приедете к нему в гости (интернат может быть на другом конце области, куда не добраться общественным транспортом, без помещения, где вы смогли бы побыть наедине).
Сотрудница опеки по Глинковскому району Смоленской области Татьяна Ивановна Мельникова рассказывает: «Временное помещение ребенка в госучреждение по соглашению с родителями — это, наверное, единственное, что может предложить государство семьям в трудной жизненной ситуации, это правда.
Но ситуации бывают разные. Если у родителей сложности только материального характера, мы стараемся обойтись своими силами, не забирать ребенка. Такими ситуациями обычно занимаются органы социальной защиты. Если необходимо временное размещение, то ребенок попадает в их центр реабилитации. Опека занимается другими семьями, где родители не выполняют свои обязанности надлежащим образом.
Последний наш случай: мама оставила ребенка с пьющей бабушкой и сама загуляла на четыре дня. Ребенка временно забрали в интернат без лишения родительских прав. Для таких семей, которые один раз оступились, не справились, это очень действенная мера. Пока ребенок дома, мы ходим, ведем с ними беседы. Это все обычно бесполезно. Зато когда ребенка забрали, это их быстро отрезвляет. Вот эта мама уже приходила к нам с горькими слезами, съездила закодировалась, привезла нам справочку. Но мы за ней пока, конечно, еще понаблюдаем».
Другого государственного органа, кроме опеки и соцзащиты, который мог бы помочь, нет.
Есть некоммерческая организация, благотворительный фонд «Дети наши», который занимается реальной помощью семьям, попавшим в трудную ситуацию, и социальным сиротам в госучреждениях
Фонд начинался с группы московских волонтеров, которые десять лет назад ездили в детские дома в Смоленской области. Социальный педагог фонда Алина Киприч рассказывает: «Когда мы несколько раз съездили в интернаты, как обычно, с вещами, игрушками — стало понятно, что главная проблема не в этом. Дети убегают даже из самых материально благополучных интернатов. К маме».
Фонд «Дети наши» занимается возвращением детей из детского дома в родную семью и восстановлением связей с родными. Помогает семьям, которые отдали детей на «временное размещение», справиться с жизненными трудностями и забрать их домой. У фонда сложилось взаимодействие с двумя интернатами в Смоленской области — Шаталовским и Сафоновским.
В обоих детских домах социальные педагоги и психологи фонда постоянно работают как внештатные сотрудники. Ездят в «трудные» семьи в отдаленных деревнях, проводят психологическую работу с родителями и детьми, помогают адаптироваться ребятам, только что попавшим в интернат, сопровождают семьи, куда вернули детей после «временного размещения». И просто помогают выбраться из этой ситуации, относятся к родителям и детям по-человечески. Фонд также оказывает материальную помощь семьям в трудном положении.
Сотрудники фонда, два социальных педагога — Алина Киприч и Павел Исаченко — привозят меня в гости в семью Марины (имена изменены по просьбе героини) и маленького Вани. Я рассказываю историю этой семьи, потому что она со счастливым продолжением. И оно стало возможно только благодаря совместной работе государственных органов и некоммерческого фонда.
Марина живет на краю деревни в шестидесяти километрах от Смоленска. Приземистый деревянный дом, во дворе на цепи пес лениво лает и виляет гостям хвостом, на крыльце рыжий кот. Марина проводит нас в комнату, за ней хвостиком Ваня. Ему пять лет. Он стесняется заговаривать с чужими, только здоровается и прячется в кресле за мамину спину.
Когда Ване было три года, Марина была вынуждена на год отдать его в Шаталовский детский дом.
«Единственная работа, которая была, — дояркой в частный коровник. Но там был такой график, что я не могла ни смотреть за Ваней, ни отводить и забирать из детского сада. Оставить не с кем, никаких родственников у нас нет. Старшая дочка уехала учиться в Смоленск».
Договориться об удобном графике не получилось. Сотрудники фонда пытались найти няню для Вани или другую работу для Марины. Фонд готов был оплатить няню, расклеивали объявления на остановках в ближайших деревнях вдоль трассы, но никто не откликнулся.
Марина решилась обратиться в органы опеки: «Они приехали, разговаривали вежливо, не пугали, не оскорбляли. Но предложили только забрать его на год без лишения родительских прав. Никакого другого варианта не предложили, никакой помощи тоже. Я подписала договор, его забрали».
После переезда в интернат Ваня совсем перестал разговаривать. Хотя до этого бегло болтал. Мама постоянно приезжала, даже забирала его на выходные. Только через три месяца с помощью психолога интерната Оксаны Петровны Решетовой Ване удалось справиться со стрессом. И он снова начал разговаривать.
Оксана Решетова рассказывает: «Ситуация в интернатах очень зависит от руководителя. У нас такой директор, который настаивает на возвращении детей в родные семьи. Два постоянных вопроса, которые должен задавать себе каждый сотрудник: что вы сделали, чтобы родители приехали к ребенку в этот раз, и что вы сделали, чтобы они приехали еще раз?
Общая статистика довольно печальная — после временного помещения ребенка в интернат в 60 % случаев его отбирают. Не всегда решение об изъятии принимает опека. Часто бывает так, что вначале родители ездят, плачут, забирают на выходные. А со временем привыкают жить без детей, которые раньше были сдерживающим фактором.
Родители смиряются с тем, что ребенок не с ними, постепенно ездят реже, а потом перестают. Ребенок остается в системе, а родители при этом не решают своих проблем и часто начинают пить больше
Действительно, бывают ситуации, когда родители после того, как ребенка отобрали, берут себя в руки, перестают пить. Но это шоковая терапия, очень травматичная для ребенка.
Мы, к сожалению, не мобильны и не можем выезжать в семьи. С этим нам очень сильно помогает фонд «Дети наши». Всей системе, конечно, очень не хватает ресурсов, в первую очередь человеческих. Чтобы проводить психологическую работу с детьми и родителями, заниматься сопровождением семей. Это помогло бы сохранить многие кровные семьи».
Весь наш разговор Ваня не отходит от мамы. Когда Марина выходит ответить на звонок мобильного, он хватает ее за край кофты и выбегает следом. Сквозь смущение все-таки отвечает на мой вопрос, где лучше — в интернате или у мамы: «У мамы».
Павел объясняет, что ситуация этой семьи довольна нетипичная. Часто после «временного размещения» родителей лишают родительских прав, ребенка отбирают. Опека находит сто и одну самую абсурдную причину не возвращать ребенка в семью. Не из злого умысла. Просто с точки зрения системы легче забрать и поместить в детский дом, чем сопровождать «проблемную» семью.
Нужно ведь заниматься адаптацией ребенка, оказывать материальную помощь, обеспечивать регулярные занятия с психологом. Интернаты-то уже есть, а ресурсов для сопровождения семей нет. И если с возвращенным в семью ребенком что-то случится, ответственность в том числе понесут сотрудники опеки.
«Мы и есть тот самый орган, которого нет. У сотрудников опеки и психологов интерната часто нет возможности выезжать в семьи, особенно если это отдаленные деревни. А мы ездим. Иногда приезжаешь, а нет даже названия улицы. Ищем дом, спрашиваем у соседей. Часто люди боятся, что мы опека, что заберем ребенка.
Бывает, заходишь, а родители сразу начинают показывать холодильник, мол, видите, у нас вот сосиски даже есть, праздник сегодня. Иногда опеку вызывают соседи — пишут заявление, что такая-то семья неблагополучная, плохие условия. Бывает — правда, а бывает, просто с соседями поругались, они и настучали.
Поэтому сначала стараемся выезжать мы. Потому что если выедет опека, то, скорее всего, заберут ребенка. А может, и еще парочку поблизости, за компанию. Чтобы два раза в отдаленный район не ездить, за бензин не отчитываться
Опека зачастую не представляет себе, как живут люди в деревнях, для них это все дикость. Для городского жителя туалет во дворе или печка вместо плиты, на которой надо греть воду, чтобы помыться, — это признак нищеты. Но это просто другой образ жизни», — объясняет Павел.
Городскому человеку, привыкшему к комфорту квартиры с евроремонтом, дом маленького Вани показался бы, наверное, плохими условиями для ребенка. Посреди комнаты закопченная печка, на которую то и дело вспрыгивает кот. Низкий диван под ней. Маленький телевизор. На полке под ним стопка новых одинаковых детских носков с суперменом. «Это все фонд привез», — смущенно говорит Марина. Пахнет жареным луком и немного сыростью. Зато главное — Ваня с мамой.
Пока Ваня был в интернате, Марина вышла замуж и уволилась из коровника. Точнее, ее сократили, потому что предприятие обанкротилось. Теперь муж обеспечивает семью, и Марина может позволить себе не работать. Благодаря помощи сотрудников фонда и психолога интерната Оксаны Петровны Решетовой она смогла забрать Ваню домой.
Анастасия Егорова
Источник: “Новая газета”
