Падение ВВП, войны и санкции
Как будет чувствовать себя отечественная экономика — и, соответственно, наш кошелек — в 2019 году? А еще через год, через два?.. Задаться этими вопросами вполне уместно. Во-первых, до 2019-го осталось всего ничего — два месяца. Во-вторых, именно сейчас Дума рассматривает проект бюджета на 2019–2021 годы, задающего параметры экономической жизни страны на ближайшую трехлетку. Конечно, точного ответа на поставленные вопросы никто не знает. Но, чтобы заглянуть в будущее — в данном случае экономическое, — существуют прогнозы. Их выдают и правительственные ведомства, и международные финансовые организации, и многочисленные аналитические центры. Что они нам сулят?
Прогноз необходим всем. И отдельному человеку, и компании, и государству. И не просто потому, что «устроены так люди». Без представления о том, «что будет», невозможно добиться поставленной цели. Управлять, как известно, — значит предвидеть. Но если обратиться к российским прогнозам развития экономики, прежде всего официальным, — по-новому открывается то, что в них выдается за будущее.
Коренник и пристяжная
Прогноз — важная составная часть бюджетного процесса. Это понятно: прогноз должен показать, что будет происходить с экономикой, которая является кормилицей бюджета, то есть государства. К бюджетному процессу вплотную примыкает кредитно-денежная политика Центробанка, который, естественно, формируя базу этой политики, также опирается на прогноз. Кажется, все логично.
Стройность, однако, быстро нарушается. Во-первых, прогноз собственно под бюджет пишут в Минэкономразвития (МЭР), прогноз под кредитно-денежную политику — в ЦБ. Причем пишут с самого начала, а не дополняют собственной спецификой сочиненное в МЭР. Это не просто разные ведомственные «огороды», а факт, говорящий о том, что прогнозисты МЭР и ЦБ и не думают о том, чтобы создать хотя бы наполовину общий документ, в котором будущее видится одинаково.
Тут возникает первое и очень важное «почему?». Все начинается с поставленных целей, а они у прогнозов разные. Причем это не просто разница в задачах федерального бюджета и Основ кредитно-денежной политики. Важно, что по большому счету разница в прогнозах — первый признак того, что ни МЭР (а значит, и правительство — заказчик бюджета), ни ЦБ не слишком озабочены тем, чтобы попытаться узнать, что действительно произойдет в прогнозный период. Их интересует другое: сколько будет ресурсов на достижение целей, а они у правительства и ЦБ разные. Правительство — коренник в выполнении майского указа президента. ЦБ в этом, если продолжать лошадиную аналогию, пристяжная. Главная цель ЦБ — дрессировка инфляции. Так что и взгляд в будущее у них разный. И разные, как говорят офтальмологи, поля зрения.
Кроме того, не успеет президент подписать бюджет, как прогнозы и МЭР, и ЦБ «поплывут», начнут меняться. С одной стороны, такова жизнь. При всем могуществе цифровых технологий стихия рынка сильнее, да и «черные лебеди» (cобытия, которые практически невозможно предвидеть) всегда могут внезапно прилететь. С другой стороны, «невыносимая легкость», с какой прогноз, в отличие от бюджета, пересматривается, ставит специфические задачи перед его авторами. При всех допустимых корректировках базовый прогноз должен быть составлен так, чтобы построенные на его основе бюджет или кредитно-денежная политика не были обескровлены ресурсами. Подобные специфические задачи еще больше отдаляют прогноз от точности отображения будущего. Резервы, вытекающие из прогнозов, дороже.
Знакомьтесь: наше будущее
Будущее, вытекающее из официальных прогнозов, — весьма условно, и тем не менее ознакомиться с ним любопытно. Вот портрет ближайшего будущего от Минэкономразвития. В 2019 году ВВП России по базовому прогнозу вырастет на 1,3%. Последний тренд постоянных правок — понижение. До лета этот показатель составлял 1,9%, еще в сентябре в прогнозе значилось 1,4%.
Любопытны причины. МЭР раскладывает их пасьянс так: сначала — кризис на развивающихся рынках. Пример — Турция, недавно столкнувшаяся с массированным оттоком капиталов, который стал тревожным сигналом для других развивающихся стран, включая Россию. У Турции спусковым крючком бегства капиталов стали санкции США, введенные после ареста американского проповедника. Для развивающихся стран в целом, включая Турцию и Россию, главный риск — политика повышения ставки Федеральной резервной системы США, которая обостряет долговые проблемы этих стран, гасит интерес инвесторов к риску и переориентирует капиталы на долларовые активы.
На втором месте в объяснениях Минэкономразвития причин снижения прогноза ВВП РФ на 2019 год стоят торговые войны. Они — уже реальность. И главными пострадавшими в них станут страны со слабой и открытой экономикой, а это характеристика России.
Но, заметим, и первая, и вторая причины относятся к РФ в ряду других развивающихся стран. Лишь третья ориентирована именно на нашу страну: это санкции и ожидание их усугубления. А четвертая причина торможения взята непосредственно из российской действительности: повышение с 1 января 2019 года ставки НДС с 18 до 20%.
Но дальше МЭР удивляет. В 2020 году темп роста ВВП РФ должен составить 2%, а с 2021 года он превышает 3% годовых. 2020 год должен стать чемпионом по росту инвестиций — 7,6%, что более чем вдвое выше прогнозного показателя 2019 года (3,1%).
Есть повод для сомнений: нормальным считается увеличение инвестиций, в полтора раза превышающее рост ВВП за предыдущий год — то есть в 2020 году рост инвестиций должен быть на уровне 3%, а не 7,6%. А если инвестиции на деле будут ниже, то — чудес не бывает! — снизится и показатель ВВП. Но написать в прогнозе темп роста ниже 3% МЭР просто не может — уже по политическим причинам. Ведь тогда начинает провисать выполнение одной из важнейших установок майского указа — обеспечить темпы роста выше среднемировых. МЭР выходит из положения, сделав ставку на форсированное продвижение национальных проектов, и на соответствующие инвестиции в рамках этих проектов со стороны частных компаний.
Есть еще одна загадка. А как же риски развивающихся рынков, торговые войны и новые санкции — все то, что, как считают министерские прогнозисты, приостановит рост нашей экономики в 2019 году? На то, что их тормозящее действие ограничится только одним годом, совсем не похоже. Да и НДС вырастет не на год.
На поставленные вопросы отвечают прогнозисты из ЦБ. Общее в базовых прогнозах роста ВВП от МЭР и ЦБ — понижательные правки. В последней редакции прогноза ЦБ, рост ВВП РФ на трехлетку 2019–2021 варьируется в диапазоне от 1,2 до 1,7% в среднем за год. Кстати, в 2018 году ЦБ ждет рост ВВП в вилке от 1,5 до 2%. В Минэкономразвития согласны с ЦБ в том, что темп роста экономики в текущем году будет выше, чем в 2019-м. Но не дальше. В 2020-м, напомним, в прогнозе у МЭР значатся 2%, а дальше — за 3%. В прогнозе ЦБ — совсем другая картина. По расчетам аналитиков Центробанка, на протяжении предстоящей трехлетки рост российского ВВП не превысит скромные показатели 2018 года, а скорее — будет еще ниже.
Из чего следует, что причины торможения роста в 2019 году, по версии ЦБ, сохранят свое действие на весь прогнозный период. И еще: ЦБ не считает, что ставка МЭР на то, что развитие национальных проектов сможет оказать значительное позитивное воздействие на макроэкономическую динамику, сыграет.
А как же майский указ? Прогнозисты из ЦБ ограничиваются надеждой, что «в последующие годы (то есть после 2021-го. — Н.В.) возможно повышение темпов экономического роста». В конце концов задачи майского указа поставлены на президентскую шестилетку.
Поправка на санкции
МЭР и ЦБ, конечно, далеко не монополисты на рынке прогнозов. Их регулярно изготовляют практически все крупные компании и банки, российские и иностранные. Но при всем богатстве выбора значимых альтернатив предложенному официальными прогнозистами будущему — мало. Заметным исключением стал разве что прогноз российского рейтингового агентства АКРА.
Прогнозисты АКРА заявили о решимости в цифрах оценить последствия новых санкций, которые ждут нашу страну, а они складываются из двух «пакетов»: новые санкции по американскому закону о борьбе с распространением химического оружия (в связи с отравлением Скрипалей) и новые санкции по еще только готовящемуся закону. Самые действенные — это замораживание активов крупнейших российских госбанков в США, запрет на использование ими расчетов в долларах, а также запрет на инвестиции в российские государственные облигации. Что главные санкционные угрозы именно таковы, известно давно, но количественных оценок их последствий до сих пор не было.
Есть ли они в прогнозе АКРА? С одной стороны, да. Подготовлен «пессимистичный сценарий», по которому Россию уже в 2019 году ждет падение ВВП на 2,5%, инфляция в 8% и доллар за 83 рубля.
С другой стороны, в этом сценарии новые санкции — не единственные «злодеи», несущие кризис в Россию. Плечом к плечу с ними «потрудились» и такие последствия торговой войны, как наступление рецессии в экономике США, долговой кризис в Китае и бюджетные кризисы в ряде стран Европы. Да и цены на нефть в этом сценарии опущены до $40 за баррель. В принципе все это может произойти, но данный прогноз — на случай, если новый виток антироссийских санкций совпадет с новым мировым экономическим кризисом. Задача вычленения влияния на российскую экономику собственно санкций в таком сочетании топится.
Есть и третья сторона. Прогнозисты АКРА заявляют о том, что риск расширения антироссийских санкций они закладывают не только в пессимистичный, но и во все сценарии своих прогнозов. Тогда обратимся к базовому, как мы делали применительно к сценариям прогнозов от МЭР и ЦБ. По нему в 2019 году российский ВВП вырастет на 1,4% (по верхней планке прогноза МЭР), а потом до 2022 года будет колебаться в пределах 1,4–1,5% (в рамках диапазона ЦБ). И где же тут влияние санкций?
Держи «карман» шире
Если по большинству прогнозов темпы роста российской экономики ниже, чем по прогнозу Минэкономразвития, принятому правительством, то как быть с резервами, необходимыми для поставленных целей, где они?
Обнаружить их нетрудно. В базовом прогнозе МЭР баррель нефти в 2019 году стоит $63,4, в 2020-м — $59,7 и $57,9 — в 2021-м. А сейчас, напомним, он стоит порядка $80. Чем не резерв? Но параллельно в министерстве прогнозируют укрепление рубля до 63,2–63,9 рубля за доллар в 2019 году, 63,8 — в 2020-м и 64,0 — в 2021-м. Получается, в следующем году нефть резко дешевеет, а рубль с той же скоростью крепчает. Нонсенс? Как сказать! С точки зрения сокрытия резервов — очень даже рационально: если за доллар будут давать больше рублей, то рублевые доходы бюджета, уплаченные нефтеэкспортерами, будут выше. Еще один «карман» правительства. Так что со своей главной задачей прогнозисты справляются.
Чтобы подкрепить сомнения в верности официального прогноза цен на нефть, приведем оценки не нефтяников (они лица заинтересованные!), а финансистов. Например, аналитики «Финам» считают, что во второй половине 2019 года цены на нефть «вернутся в привычный диапазон $75–80 за баррель», а до этого будут выше. Схожая позиция и у Оле Хансена, главы отделения стратегий на товарно-сырьевом рынке Saxo Bank: он считает, что ближайшие полгода цены на нефть могут расти, а потом войдут в русло $70–80 за баррель. В любом случае прогнозные цены выше, чем в российской бюджетной трехлетке.
Но так и должно быть, если главная цель официального прогноза — поиск не истины, а резервов для достижения целей, которые, однако, в результате остаются под вопросом. Это уже оценка отечественной Счетной палаты. «Закапывание кладов» сыграло с официальными прогнозистами злую шутку. Аудиторы СП считают, что заложенное в трехлетку падение цен на нефть перечеркивает возможности решения такой важной задачи майского указа, как превращение России в пятую экономическую державу по ВВП, рассчитанному по паритету покупательной способности.
Создававшие прогноз «с двойным дном» чиновники попали в свою же мышеловку. Как говорится, за что боролись…
Николай Вардуль
По материалам: “Московский комсомолец”
