Экс-руководитель банка «Никойл» откровенно рассказал о том, как работают азербайджанские банковские структуры
Эта история о том, как достаточно известный российский банкир, один из создателей Россельхозбанка, в середине нулевых годов уехал в Азербайджан, и там развивал небольшой местный банк. Развивал так успешно, что вывел его в первую треть ведущих банков страны. Там родились его дети, там он обрел новых друзей. Он был вхож в дома бакинской элиты, его приглашали на приемы послы иностранных государств, аккредитованные в республике, его, гражданина России, включали в составы делегаций, сопровождавших в зарубежных поездках Президента Азербайджана.
А закончилась тем, что его вынудили оставить высокий пост в банке, свои сбережения, накопленные за 11 лет работы в стране, и срочно вернуться в Россию. Азербайджанская пресса на него наклеила ярлык растратчика, который скрывается от правосудия, а правоохранительные органы АР объявили его в розыск через Интерпол . Этого человека зовут Василий Хамаза.
– Василий Викторович, как Вы, успешный банкир, работавший в Москве, оказались в Азербайджанской Республике?
– В 2005 году мне предложили должность председателя правления Инвестиционного коммерческого банка Nikoil в Азербайджане. Я согласился. Этот банк входил в группу финансовой корпорации «Уралсиб», которую возглавлял Николай Цветков. Собственно, Николай Александрович меня и позвал в Баку.
– Сразу была договоренность, что будете работать там десять с лишним лет?
– Нет, изначально я ехал на полтора года. Потом Цветков предложил возглавить Южную региональную дирекцию банка «Уралсиб», но при этом сказал: «Но, Вась, если можешь, побудь еще немного, потому что на твое место замены нет у меня». На Востоке руку, протягивающую хлеб, не принято отбрасывать. И я остался.
А спустя еще несколько лет Цветков предложил мне должность Председателя Правления «Уралсиба». Надо сказать, что мажоритарным, то есть основным акционером банка Nikoil в то время уже был глава российской нефтяной компании «Лукойл» Вагит Алекперов, который родился еще в советском Баку. Естественно, смена руководителя в его банке должна быть с ним согласована. И вскоре Цветков мне звонит и говорит: «Василий Викторович, ты меня извини, Вагит Юсуфович тебя не отпустил».
Ну, коли не отпустил, то какой разговор… Вагит Юсуфович человек мудрый, если не отпустил, значит, какие-то основания для этого у него есть. Мне даже было приятно, что Алекперов делает на меня ставку как на руководителя банка. Поэтому я и во второй раз так и не уехал из Азербайджана. Получилось, что я приступил к работе в банке Nikoil осенью 2005 года, а сдал дела летом 2016-го.
– Есть какие-то особенности в работе банкира в АР?
– Есть, и весьма специфичные. С этой ситуацией я столкнулся едва ли не в первый день своей работы в Баку. Банк тогда еще располагался в старом помещении. У меня был небольшой кабинет с низеньким потолком, до которого я, будучи 1,84 метра ростом, доставал рукой. И в этом кабинете стоял старый зеленый кожаный диван. Ко мне пришел руководитель одной из строительных компаний, не буду называть его имя. Мы познакомились. Он уселся на этот диван, я сел рядом с ним, так сказать, поддержать беседу. И буквально минут через пять этот руководитель обозначил суть своего визита: ему нужен был кредит, кажется, 200 тысяч долларов. Сказав об этом, он спокойно раскрыл свою сумку и выложил на диван 3 или 4 десятитысячные пачки долларов… Это подействовало на меня как красная тряпка на быка. Помню, что я пришел в себя только в приемной, когда мне, словно кровь в глаза брызнула, а моя секретарша испуганно кричала: «Что вы делаете, Василий Викторович!?» Я этого посетителя буквально вынес из кабинета. А тот никак не мог понять, что происходит, он же мне предложил деньги..
– Ну, хоть не ударили его?
– Я рассвирепел. Меня раньше никто еще не покупал. Это возмутило до глубины души. В республике, оказывается, это было запросто. Но после того случая мне уже никто ни разу денег не предлагал. Видно, у них информация распространяется очень быстро: этот – не берет.
– А как Вам удалось столько лет проработать в Азербайджане, не делая подношений?
– Когда я ознакомился с ситуацией, то узнал, что в Азербайджане в то время было принято давать почти везде и всем. И на этом были построены все взаимоотношения на всех уровням. Почти все бюджетники получали зарплату в конвертах. И такая система была негласно общепринятой и общепризнанной.
– А вашему банку тоже приходилось давать наверх?
– Да, конечно, давали.
– То есть сами не брали, но другим давали?
– Мы вынуждены были давать. Все крупные подобные «платежи» согласовывались с Председателем Наблюдательного Совета. О «мелочи» – 5…20…50 тыс. речь уже не шла.
– За что надо было давать?
– Платежи шли, например, за все судебные дела, я подчеркиваю, за ВСЕ. Даже если объективно иск был в нашу пользу, например, не возвращен кредит, то, казалось бы, решение суда предопределено. Ничего подобного. Ты должен судье принести мзду, иначе исход дела обернулся бы не в твою пользу.
– А кто передавал?
– Судьям носили юристы… Второе направление этого потока – судебные приставы. Туда тоже надо было регулярно заносить в зависимости от объема взысканных средств. Иначе работа по твоим искам просто не начиналась. Вообще, приходилось давать всем, кто встречно давал что-то: деньги ли, разрешения ли, лицензии ли… Либо кто-то на что-то закрывал глаза, например, пожарникам, которые могли придраться к чему угодно. Одним словом, давать во все инстанции.
– Откуда же брали, что называется, черный нал для подношений в Азербайджане?
– Все банки работали по такому принципу: они спускали разнарядки своим филиалам и отделениям, что с каждой суммы выданного кредита ты должен столько-то получить в серую, точнее, в черную. Я эту систему отменил сразу. Никогда подобных планов при мне на филиалы не спускалось. Никогда. Терять свое лицо, прослыв взяточником, и бросать тень на своих акционеров я не мог. В нашем банке система была построена следующим образом: выписывали подотчетую сумму на кого-нибудь из руководителей, платили тому, кому нужно, а потом относили на убытки, закрывая подотчет. Потому что фактически это расходы банка. При чем, мое руководство об этом знало. Я помню, как в 2007 году мне после года переговоров удалось привлечь очень крупный депозит от Центрального банка одной из соседних стран. При чем, зная о непростой политической ситуации вокруг этой страны, я согласовал этот вопрос с руководством не только Центрального Банка, но и Министерства Национальной Безопасности Азербайджана. Ни в одном из ведомств возражений не было, условий так же. Через год с небольшим депозит с процентами вернули. И тут наш банк подвергся жесточайшим нападкам со стороны ЦБ. Я пошел разбираться. Мне намекнули на этот депозит, а на мой удивленный возглас, что предварительных условий не было, последовал ответ, что я «не оправдал ожиданий». На вопрос о размере этих «ожиданий» мне на листочке была написана сумма, от которой я, что называется, присел. Когда же за разъяснениями прибежал к Председателю НС, я услышал, что все платят, и я должен платить, иначе в Азербайджане мне не работать. Так что это чистой воды расходы банка, вызванные объективной реальностью.
Однако, постепенно ситуация стала меняться. Примерно в 2008 или в 2009 году руководство страны поняло, что взяточничество и коррупция не вписываются в европейскую мораль и очень сильно мешают продвигать в Европе Азербайджан как современное, культурное, высокообразованное государство. И с этим началась борьба. Было объявлено, что все пакеты, конверты, т.е. серая зарплата изымаются и все получают только белую. Часть функционеров даже потеряли свои должности. И это чуть не превратилось в… трагедию, причем, в первую очередь, не только для чиновников, но и для банков.
– Почему? Наоборот, казалось бы, банки должны быть заинтересованы в этом, ведь не нужно изыскивать неучтенные деньги для подношений.
– У нас фактически наступил паралич в потребительском кредитовании. Потому что официальные зарплаты были в разы меньше фактических. Когда серую зарплату убрали, оставили только официальную, у банков не сходились расчеты по возможности потребительского кредитования. В стране приостановилось автокредитование, кредитование на покупку мебели, ипотека, потому что официальных денег на обслуживание и погашение кредитов у народа не хватало.
– А до этого заемщики предоставляли банкам другие данные?
– Нет. Но поскольку «конвертная» система существовала много лет, всем было известно, что, скажем, участковый милиционер имеет общий доход, я утрирую, 2 тысячи долларов. Исходя из этой суммы можно было рассчитывать его кредитоспособность, невзирая на то, что официальная зарплата у него 300 долларов, его кредитовать. Все банки так и работали.
Паралич системы длился где-то полгода после объявления борьбы с зарплатой в конвертах. Потом постепенно все вернулись к прежней системе.
– Недолго боролись с коррупцией…
– Нам и этого хватило… Вдобавок, когда все перешли на официальную зарплату, у нас резко возросли поборы со стороны судов. Судьи, не привыкшие к ограничениям, стали «драть банки как сидоровых коз». То, что раньше стоило 1000 долларов, стало стоить 3000 долларов. Поэтому расходы банков многократно возросли. Судебные приставы тоже кратно подняли тарифы. Вообще, тяжелое было время. Так что банки, как бы это комично не звучало, вздохнули с облегчением, когда стало всё откатываться назад. Однако, «тарифы услуг» к прежним уровням уже не вернулись…
А в целом, коррупция – это очень большая проблема, которую Азербайджану однозначно нужно решать. Я догадываюсь, какие усилия в эту борьбу вкладывает Президент Азербайджана и не могу ему в этом позавидовать, так как знаю, что «срубить головы этой гидре» под названием коррупция даже Гераклу не просто. Вся армия чиновников и связанных с ними олигархов костьми ложится, чтобы у Президента ничего не получилось. Улыбаются, кивают головами, словно китайские болванчики, но продолжают игру по старым правилам.
Я очень сроднился с Азербайджаном. Я там женился, у меня там родились двое из четверых детей, осталось много друзей, масса воспоминаний, которые греют душу и тянут вернуться. Если бы не этот спровоцированный скандал, я бы с удовольствием жил в этой чудесной «стране огней».
– А, с какими еще, так сказать, особенностями столкнулись в республике?
– Вскоре после того, как стал работать в Баку, я пришел на футбольный турнир, в котором участвовала команда нашего банка. Наши играли неважно, и я, стоя на трибуне рядом со своими сотрудниками, чисто по-мужски в сердцах обронил: «Мать вашу, что ж вы проигрываете!» После матча я пошел к команде, чтобы подбодрить ребят, сказать слова теплые. Смотрю, они шушукаются между собой, и один из них говорит: «Василий Викторович, мы знаем, что вы человек из Сибири, прямолинейный, конкретный, открытый, но, пожалуйста, маму нашу не трогайте, это у нас святое». Ё-мое! Я, конечно, извинился.
Вспомнил слова из известного фильма, что Восток – дело тонкое.
И после, когда заемщики мне говорили: «Мамой клянусь, кредит верну», я некоторое время верил, что точно вернет, ведь именем матери поклялся!. А через полгода понял, что когда мне так говорят, заем стопроцентно не будет возвращен.
– Почему?
– На Востоке у людей в головах идет постоянная подмена понятий: говорится одно, думается другое, делается третье.
Вот еще один пример. Выхожу как-то из банка вместе со своим водителем, собирался ехать на обед. Садимся в машину, и вдруг с разных сторон два человека подскакивают. Один запрыгивает ко мне на заднее сиденье, второй пытается открыть дверцу водителя, которую тот успел закрыть на замок. Оказалось, что это сотрудники Управления по борьбе с бандитизмом. Поехали в это управление. Начали с того, что на меня якобы поступило заявление из России о том, что я неправильно проконсультировал одного бывшего помощника Ельцина, посоветовав ему покупать акции Газпрома.
– Было и такое?
– У меня действительно был такой клиент. Претензии сводились к тому, что акции в тот момент временно упали в цене и, он потерял деньги. Я говорю: «Это же рынок, Вы что? Все еще изменится». Нет, отвечают, он просил, чтобы мы с Вами разобрались, он ведь потерпел на этих акциях убытки. Я думаю, неужели из-за этого они меня четыре часа мурыжат? Оказалось, всё проще: в конце прозвучала просьба, что у нас в банке есть такие-то клиенты, у них просроченные кредиты, можно ли сделать рассрочку, чтобы у них не забирать недвижимость? То есть меня пытались прищучить за якобы неправильный совет бывшему помощнику Ельцина, а в итоге попросили, что бы я сбавил давление на двух заемщиков, которые были родственниками каких-то руководителей этого заведения.
– В советские времена Вы сами работали в органах, кажется, служили в КГБ? Как Вы стали банкиром?
– Я закончил Омский автодорожный институт и меня почти сразу пригласили на работу в КГБ. Проработав полтора года, я был направлен в Алма-Ату, где закончил высшую школу КГБ, потом еще послужил в Омске и поступил в Академию КГБ. После ее окончания меня оставляли работать в Москве, но жилье не обещали, а в Омске предложили: «Приедешь, мы тебе сразу квартиру дадим».
Там, по делам службы, помимо всего прочего, я еще консультировал и банки. И вот однажды Председатель Правления Омского регионального филиала Агропромбанка Василий Иванович Щепак, дай бог ему здоровья, как-то-сказал мне: «Слушай, мне нужно создать валютный отдел в банке, а ты язык знаешь, у тебя подкрышное финансовое образование (в Академии я получил второе образование экономиста-международника), давай ко мне в банк».
– Сразу согласились?
– Я долго сопротивлялся. Сбегал к своим в «контору». Они говорят, ты там в нарукавниках сидеть будешь, на счётах считать, на фиг ты нам такой будешь нужен, никакого толку.
А Щепак давит: «Знаешь, нам как Агропромбанку каждую неделю сотрудникам дают по 2 лотка яиц, по 1,5 кг свинины, по 2 курицы». Тогда же голодуха была. Я не соглашаюсь. А Щепак, продолжает: «А еще нам каждые две недели дают по полгуся». Этот аргумент вконец лишил меня воли и, я продался ему за эти полгуся – согласился!
А когда Агропромбанк купил господин Смоленский и был создан СБС-Агро, он выдернул меня в Москву, сначала в Агропромбанк России зампредом, а потом зампредом в СБС-Агро.
Затем, после дефолта 1998 года, мы вместе с Юрием Трушиным и Аркадием Куликом начали создавать Россельхозбанк. Я арендовал в Минсельхозе четыре комнаты в подвальном помещении, с которого и началась эта финансовая организация, ставшая сейчас одним из столпов российской банковской системы. Здесь, в должности заместителя председателя правления, я проработал до 2005 года, пока не поступило предложение возглавить банк в Азербайджане.
– Когда у Вас появились в этой республике проблемы, с чем они были связаны?
– В 2015 году в связи с падением цен на нефть в стране стали нарастать инфляционные ожидания. Вкладчики ринулись в банки за вкладами. Семь коррумпированных банков из 35 обанкротились. Мы ни на один день не задерживали платежи, продолжая привлекать ресурсы из Европы, с Ближнего Востока, из России. Было тяжело, но мы справлялись. В конце 2015-начале 2016 национальная валюта манат была девальвирована в течение двух месяцев почти в два раза. В банках резко возросла просроченная ссудная задолженность, у нас, где пассивы на 60% были валютными – особенно. Но мы держались. Активизировали работу по возврату проблемных кредитов, возвращая еженедельно от 1,5 до 2,0 миллионов манат (сейчас банк, кстати, возвращает 150…200 тысяч в месяц, хотя получил от акционера почти 200 млн манат и смог перекредитовать валютных заемщиков…).
В феврале прошел мой отчет перед акционером, за который меня похвалили. Поэтому, для меня было полной неожиданностью, когда Наблюдательный Совет банка предложил мне уволиться. Решение я считаю необъективным, но обсуждать его не в моих правилах.
– Как произошло, что банк Nikoil после стольких лет Вашей успешной работы предъявил Вам финансовые претензии?
– Предыстория была такая. В феврале 2016 года, как уже говорил, я отчитывался перед своим мажоритарным акционером, отчет прошел хорошо. Но в конце он мне задал вопрос, который и стал началом конца моей истории в Азербайджане. Он спросил: «Скажи, у тебя есть проблемы, которые ты не можешь решить?» И я, зная о том, что благодаря своей службе безопасности он является очень информированным человеком, побоялся скрыть одну историю. Я сказал, что все проблемы за 11 лет работы в Азербайджане я научился решать самостоятельно, вхож во все инстанции, от Министерства национальной безопасности до Службы судебных приставов, во все суды. И это правда, я нисколько не преувеличиваю. В начале работы в Баку в банке было около 40 сотрудников, а когда я сдавал дела, их было уже больше 750. Капитал вырос, сейчас цифры не помню, но главное, что валюта баланса, это я точно помню, когда я приехал, составляла 20 млн, а когда уезжал, насчитывала порядка 450-470 млн. Когда приехал, было всего два филиала, когда уезжал, их стало 22.
.jpg)
– Серьезное преумножение.
– Да… И я сказал основному акционеру, у меня одна серьезная проблема, которую я сам не могу решить вот уже пять лет: мне не возвращает 5 млн. долларов (с процентами почти 9!) его ближайший друг. К тому же он был еще и миноритарным акционером. Что же мне, говорю, с ним судиться?
Мажоритарный акционер сильно возмутился и сказал своему помощнику, чтобы он напомнил ему про эту ситуацию. Видно, тот напомнил… Через два дня этот заемщик мне позвонил. Его жесткий наезд закончился фразой: «Знай, я тебя уничтожу».
Я сразу же написал об этой ситуации представителю мажоритарного акционера в Наблюдательном Совете банка, но, видно, что мой внезапно образовавшийся недруг уже с ней договорился. И в июне они пришли ко мне со службой безопасности и сказали: «Василий Викторович, Наблюдательный Совет принял решение, что мы с Вами расстаемся». Я тут же написал заявление по собственному желанию.
– То есть формально Вы ушли сами?
– Формально да… В банке лежали мои личные деньги, накопленные за 11 лет, примерно 500 тысяч долларов. По выпискам видно, что эти деньги накапливались все эти годы за счет заработной платы, приравненных к ней платежей, процентов от депозитов. Причем часть денег я привез из России, где работал руководителем банков 15 лет.
Когда увольнялся, забрал из них 100 тысяч. Представительница основного акционера подошла ко мне: «Василий Викторович, а что Вы деньги снимаете, нам деньги сейчас в банке очень нужны». Я говорю: «Всю сумму не снимаю, Вы же понимаете, пока я трудоустроюсь, мне нужно содержать семью…» Оставшиеся деньги перевел на племянницу и через несколько дней полетел в Москву.
А вскоре после этого банк подал на меня в суд. В результате арестовали всё, невзирая на то, что у меня жена и трое малолетних детей и по закону только пятая часть этих средств принадлежат мне, а 4/5 – это деньги моих детей и жены. Тем не менее, арестовали всё.
– Не так много Вы заработали денег-то за годы работы в качестве руководителя достаточно крупного банка…
– Если не воровать, то много не заработаешь.
– За что же на Вас подали в суд?
– Смысл судебных претензий нового руководства банка сводится к простой формуле (и я прошу действующих руководителей азербайджанских банков обратить на это серьезное внимание, ведь в судебной системе действует прецедентное право!):
1. Просроченные кредиты – это не просрочка, возникшая естественным путем в силу общеэкономической ситуации, а это ты, Хамаза, их лично украл!
2. Те подотчетные суммы, которые не были закрыты (что шли на уплату «вознаграждений») – это ты, Хамаза, тоже украл.
– А на самом деле куда пошли эти деньги?
– Как я уже говорил, эти деньги расходовались на цели: оплата услуг судов, судебных исполнителей и прочих, прочих, прочих. То есть на выполнение той практики, которая была всем известна и негласно согласована с вышестоящими руководителями.
Все кредиты, которые мне ставят в вину, выданы в соответствии с решениями Правления при положительных заключениях службы риск-менеджмента, залоговой службы, кредитной службы, службы безопасности, кредитного комитета. Без этих заключений деньги из банка не могли в принципе выйти. Только после этого проект рассматривался Правлением банка. Все эти решения есть в банке. Однако все эти документы игнорируются. Утверждается, что этого ничего не было, а кредиты я выдавал лично. Да, я как Председатель Правления подписывал кредитные договора, а как иначе? Председатель Правления на основании его решений обязан это делать. Это ведь не означает, что решения приняты единолично мною. Откройте книгу протоколов заседаний Правления, там стоят подписи всех его членов. Часть решений в копиях даже у меня имеются.
– Так в чем же дело?
– Мои адвокаты неоднократно запрашивали документы, но банк отказывался их выдавать. Даже суд принимал решение о том, чтобы банк выдал документы. Банк игнорировал и это. Всё объясняется очень просто. Проиграв первую инстанцию, новое руководство банка спохватилось и наняло одну из самых влиятельных в Азербайджане юридических фирм «Баки хьюгуг меркези», которую возглавляет сын министра, способного повлиять не только на суды, но и на другие административные органы.
Плюс финансовое вознаграждение, что, как я уже говорил, почти узаконено в судебной системе Азербайджана. По этой причине судья апелляционного суда Мамед Мамедов не только поддержал банк, но и принял особое решение о передаче материалов в Управление по борьбе с коррупцией для возбуждения на меня уголовного дела! То есть, я не только должник, но еще и преступник!
– Но первый процесс Вы, кажется, выиграли?
– Да, выиграл, а также выиграл и Верховный суд, который вновь вернул решение для пересмотра на стадию апелляции. Причем во время этого суда судья задал вопрос представителю банка: «А вы что, хотите взыскать деньги с Хамазы, а просроченные кредиты с заводов, скажем, «Азеркабель», требовать не будете?», на что получил ответ: «Я не знаю». Вот так. Завод, получивший кредит под залог 51% акций, всего оборудования предприятия и 16 гектаров его земли в центре Мингечаура, что многократно перекрывает всю его задолженность, платить не будет, а за него должен заплатить Хамаза!
Не взирая на абсурдность требований банка, апелляционный суд, заседание которого на этот раз вел Этибар Набиев, получив, насколько я знаю, очередную, так сказать, подпитку, вновь принял решение против меня, правда… снизив сумму требований ко мне почти на 10 миллионов манат!
Это уже похоже не на суд, а на театр абсурда. Как судья Мамед Мамедов мог ошибиться на 10 миллионов?! Ну, понятны ошибки на 10…30 тысяч при таком иске, но на 10 миллионов! То есть на треть суммы иска! Я задаюсь вопросом: «Суд или судья был на столько некомпетентен или на столько заинтересован?» Разве это не доказывает сфабрикованность всех требований банка?
После этого я ждал «расправы» в Верховном Суде над этим судьей, или по крайней мере, особого решения по нему, но…. Все спустили на тормозах. Более того, когда с нашей подачи дело заново пошло в Верховный суд, там в этот раз мне выставили такие финансовые требования, которые я отказался удовлетворять. Точнее говоря, не смог удовлетворить финансовые ожидания суда. В итоге суд принял решение против меня, по сути дела, полностью поддержав апелляционное решение, над которым раньше смеялся!
Я слишком хорошо знаю действующий механизм принятия судебных решений, но «лить воду на эту коррупционную мельницу» не могу. У меня нет для этого необходимых источников. А значит, я начну защищаться тем, что у меня осталось – память, хранящая многие факты, события, фамилии. Не хотел бы до этого опускаться, но ведь меня же эта система пытается уничтожить…Вот уже и в розыск объявили…
– Да, кажется, о розыске Вас по линии Интерпола писали многие СМИ.
– Да, также писали, что меня уже задержали, и я нахожусь под арестом, что, как и все остальное, является ложью.
Объявление меня в розыск является еще одним грубейшим нарушением межгосударственных соглашений со стороны азербайджанской стороны. Я думаю, в будущем остановлюсь на этом вопиющем нарушении законодательства отдельно, поименно назову лиц, принявших эти решения.
– Вы говорили, что у Вас есть списки людей, которым банк делал подношения. Не собираетесь его опубликовать?
– Это очень конфиденциальная информация, которую я никогда не намеревался раскрывать. Впрочем, никогда не знаешь, как поведет себя человек в безвыходной ситуации. Меня останавливает только любовь к Азербайджану…
– Попыток вернуть свое честное имя не оставляете?
– Никогда не оставлю. Я писал несколько писем Президенту и Первому вице-президенту, пытаясь донести до них ситуацию, которая бросает тень на всю систему управления, подрывает их усилия по включению Азербайджана в европейскую семью цивилизованных народов. По все видимости, бюрократическая машина оказалась эффективнее почтальонов. Письма до адресатов не дошли. Видимо теперь придется прибегнуть к апробированной системе передачи «из рук в руки» лиц из ближнего круга первых руководителей. Такая возможность есть, как и полная уверенность в исходе этого дела. Сейчас я вместе с адвокатом готовлю документы на пленум Верховного суда АР. Это не последняя инстанция, есть еще Конституционный суд, Европейский суд по правам человека, который «не доступен звону злата». Я не остановлюсь ни перед чем. Как сказал один киногерой: «Сила в правде. У кого правда, тот и сильней».
Алексей Ковалев
По материалам: “Наша Версия”
