О символе наступившего года и не только о нем
До сих пор не выходит из головы этот эпизод…
Вместе с коллегой из монгольской молодежной газеты Т. Давадоржем мы возвращались из далекой командировки. Убаюканный многочасовой ездой по пересеченной местности, Давадорж, наконец, задремал. Чтобы дать ему выспаться и самому немного передохнуть, я свернул с пыльной дороги и остановился.
Но не успел я поудобнее устроиться в кресле, как Давадорж неожиданно вскочил и заерзал на сиденье. На вопрос «Что случилось?» он молча показал в сторону невысокой сопки. С лица моего спутника вмиг исчезла усталость, а глаза его радостно заблестели. И только когда я разглядел группу скачущих всадников, я понял причину охватившего Давадоржа восторга.
Не знаю, каким чувством уловил Давадорж близость скачек, но это были именно они! Несколько десятков наездников самых разных возрастов, одетых в традиционные для таких случаев головные уборы и легкие накидки, мчались к невидимому нашему глазу финишу. Как только они поравнялись с нами, мы резко взяли с места, и оказались в числе немногих счастливцев, кто мог в непосредственной близости наблюдать за перипетиями развернувшейся борьбы. Пегие жеребцы обгоняли рыжих. Гнедые, сломя головы, настигали вороных. Седоки же, припавшие грудью к подстриженным гривам лошадей, казалось, срослись со скакунами…
В мгновение ока израсходовав оставшуюся в камере пленку, Давадорж теперь фотографировал глазами. И что-то выкрикивал, вторя голосам наездников.
Чуть позже, когда улеглись страсти болельщиков и развеялась пыль под копытами лошадей, Давадорж признался мне:
— Сколько раз наблюдаю за скачками, а сдержаться не могу. У каждого ведь — свои ценности. Кого-то будоражит журчание ручья. Кто-то умиляется при виде леса или журавлиного клина. А я вот не могу спокойно глядеть на лошадей…
Он мог бы, конечно, ничего не объяснять, ибо за несколько лет пребывания в этой стране (автор представлял в МНР «Комсомолку». — Ред.) я успел понять, что самыми важными событиями для монголов являются конные скачки. Организуемые по большим и малым праздникам, они собирают тысячи зрителей. Стать очевидцем необычных соревнований и, тем более, встретить коня-победителя считается в республике великой честью. Ну а повести его под уздцы вдоль ликующей толпы — и вовсе верх мечтаний.
Этим, впрочем, не ограничиваются воздаваемые скакунам почести. Пришедшей первой лошади посвящают специальную оду, в которой восхваляются ее качества. Пятерку лидеров, по сложившейся традиции, окропляют кумысом, отсюда и ее название — кумысная. Но лично меня умиляет тот факт, что всякий раз свою награду получает и самый слабый из жеребцов — даже в том случае (а такое, увы, случается), если тот пришел к финишу без седока.
…О монгольской лошади ходят легенды. Однако славится она не только скаковыми качествами. Суровая кочевая жизнь и такой же суровый климат приучили ее мужественно переносить любые тяготы. Снаряжается в далекий путь караван — как же без лошади!? Понадобилось чабану перегнать на другое стойбище отару овец — и тут не обойтись без верного помощника. Меняет скотовод пристанище — самую тяжелую ношу из домашнего скарба тащит на себе опять-таки лошадь.
Она незаменима, когда нужно выкачать воду из артезианского колодца или подняться на вершину горы, перевезти вязанку дров или купленный в аймаке холодильник… Лошадь кормит монгола высококалорийным мясом, поит целебным молоком да чудодейственным кумысом. И при этом ничего не требует взамен. Она приучена круглый год самостоятельно добывать себе пищу, стоять под дождем и снегом, переносить зной пустыни на юге и лютый холод на севере республики.
Именно такие скакуны в составе нашей кавалерии в Великую Отечественную дошли до Эльбы. И только здесь, после утомительных походов и марш-бросков смогли наконец вдоволь утолить жажду. Это были кони, подаренные Красной Армии монгольским народом. И неудивительно, что до сих пор в редакции газет и журналов республики из России и бывших советских республик приходят письма от ветеранов-кавалеристов, которые с благодарностью вспоминают своих четвероногих друзей.
Рассказывают, что трофейные — немецкие и другие европейские кони, хоть и справные с виду, не шли с монгольскими ни в какое сравнение. Уже через четыре-пять часов марша они покрывались испариной и пеной. Монгольские же чувствовали себя, как после легкой прогулки.
Что же касается преданности хозяину, то загляни в любую юрту в степи, и за пиалой горячего монгольского чая ты услышишь немало удивительных историй. Одну из таких поведал мне старый табунщик Бямбасурэн:
— Давно это было. И прадед мой, поди, еще не родился. Приглянулся заезжему китайскому купцу один скакун, выпросил его у хозяина за отрез шелка. И уехал восвояси. А чабан тот вскоре загоревал, и шелк, полученный за скакуна, стал ему не мил — на кой черт он нужен в степи? Привязал к коновязи, как напоминание о бывшем друге. Так бы и нес пастух эту боль до самой смерти, если бы однажды, через год или два, не услышал в ночи ржание коня. Выскочил из юрты — и глазам своим не поверил: это был проданный на чужбину скакун. Он тяжело дышал, и пот струился ручьями с его похудевших боков, а хозяин, уткнувшись головой в его гриву, ничего не мог вымолвить от волнения.
Тут в разговор вступает другой табунщик, Хайдав.
— В тридцать девятом служил я на Халхин-Голе пограничником, — глубоко затянувшись табачным дымом, начал он. — И был у меня конь, Тумэннаст. Быстроногий, храбрый. Попали мы с ним однажды под бомбежку. Японские летчики не жалели боеприпасов. Это был настоящий ад, из которого, казалось, нам уже никогда не выбраться. Один из снарядов разорвался буквально в двух метрах от нас. В глазах потемнело. Некоторое время я еще чувствовал, что конь продолжает нести меня вперед. То, что я увидел уже придя в себя, просто поразило. Рядом со мной лежал… обезглавленный конь. А от места того разрыва, после которого, будучи уже обезглавленным, Тумэннаст пробежал еще метров двадцать, тянулся окровавленный след. В общем, спас меня Тумэннаст, от верной гибели спас.
Лошади окружают монгола с пеленок. Появился у скотовода первенец — и в юрту из роддома его везут на коне. А годика через полтора-два, глядишь, он уже самостоятельно в седле держится. Еще через несколько лет сына или дочку ждет подарок. Нет, не велосипед, не скутер, и конечно, не машина — жеребенок. Именно подростки выезжают лошадей перед скачками, они же укрощают необъезженных молодых жеребцов. Вот так с самого детства и привыкают к лошади. А приходит время — и за верность к себе конь платит человеку такой же верностью.
Так и живут они бок о бок — человек и лошадь, которая продолжает занимать центральное место не только в жизни, но и на государственном гербе современной Монголии.
Леонид АРИХ
УЛАН-БАТОР — МОСКВА
Фото автора
NB!
Согласно восточному (китайскому) календарю, новый 2014-й год — Год Синей Деревянной Лошади — наступит 31 января и продлится до 18 февраля 2015 года. С наступающим Годом Лошади, друзья!
