Охотники за сокровищами

О дореволюционной деятельности Николая Ярдова почти ничего не известно, кроме того, что родился он где-то под Вильно. Сразу после революции был судьёй дежурной камеры в Тамбове, то есть сам судил воров и убийц. Однако продержался он на этой должности недолго, и, совершив целый ряд служебных преступлений, вскоре попал за решётку и лишился имущества, “нажитого непосильным трудом”. Удивительно, но пробыл в домзаке (доме заключения) недолго — его отпустили под денежный залог.

И тут бывший судья пустился во все тяжкие в надежде возместить убытки, которые он понёс от властей. Первым делом он дважды (!) обчистил тамбовский губернский кожевенный трест. Затем забрался в местный государственный музей, выкрал коллекцию золотых монет и медалей и отбыл в славный город Козлов — на отдых. Там его задержали местные сотрудники милиции, но отправить обратно на Тамбовщину новоиспечённого преступника не удалось — он сбежал на полпути и в конце 1923 года благополучно оказался в Саратове, где “посетил” ещё один музей. Добычей судьи-вора стала серебряная утварь весом больше 17 килограммов!

В начале 1924 года Ярдова снова задержали, судили и приговорили к шести годам заключения. Однако и на этот раз за решёткой он пробыл недолго: за примерное поведение вору дали выходной (!), и он тут же свинтил из тюрьмы в Курск, где поменял фамилию на Ландау и принялся за старое — обворовал местный отдел здравоохранения.

Вскоре его снова задержали в Харькове, но поскольку большевики относились к ворам как к людям, “попавшим в тяжёлую жизненную ситуацию”, и всячески им сочувствовали, Ярдова-Ландау отпустили из-под стражи… на подписку. Ярдов снова вышел на свободу, купил билет в Киев и уехал навстречу новым приключениям и новой добыче.

В Киеве его снова задержали за кражу церковной утвари из костёла и снова освободили под подписку — вор уж больно хорошо “пел” про голодное детство и трудную жизнь, полную лишений. Из Киева рецидивист уехал в Белую Церковь, где обчистил храм, а потом — в Витебск, где выкрал в кабинете военного комиссара чистые бланки для документов. Отныне он жил под разными фамилиями, был то Шубиным, то Юрченко, а под конец криминальной карьеры сменил фамилию на Сухова.

Приехав из Витебска в Ленинград, Ярдов познакомился с будущим подельником — вором Сергеевым. Вдвоём они совершили “вояж” по музеям города и начали с Эрмитажа. План был наглый: Ярдов зашёл в музей с экскурсией, в одном из залов Эрмитажа отстал от группы, спрятался в серебряную Раку Александра Невского и там дождался закрытия музея, вытащил припасённый ломик и приступил к делу. Он собрал в чемодан серебряный ларец, украшенный драгоценными камнями, и 19 дамских вееров, имевших исключительную историческую ценность. Затем вылез через форточку, по верёвке спустился вниз, взломал замок на воротах, передал чемоданчик Сергееву и скрылся. Экспонаты музея ждала печальная участь: камни были выломаны и проданы в Москве скупщикам, а бесценные веера вор просто разломал и выкинул из окна поезда.

Подобной выходки питерские сыщики вытерпеть не смогли и объявили на вора настоящую охоту. Но он оказался неуловимым и улизнул от уголовного розыска в Рязань, ожидая, пока утихнет буря. Однако сотрудники УГРО дело о краже из Эрмитажа не забросили — знаменитый сыщик и криминалист Сергей Кренев неторопливо собирал информацию по кражам в музеях, опрашивал свидетелей, демонстрировал им фотографии воров, сравнивал отпечатки пальцев, найденные на месте преступления. Если бы Ярдов залёг на дно на несколько лет, возможно, его так и не удалось бы поймать, но чутьё подвело вора, и в конце 1927 года он вернулся в Ленинград и буквально разгромил Геологический музей Горного института.

Сначала Ярдов и Сергеев залезли на чердак института и попытались проломить стену, но она оказалась крепкой. Тогда они по верёвке спустились до окон музея на третьем этаже и через окно проникли в помещение, где “порезвились” вовсю: в хранилище, где находились драгоценные иконы из самоцветов и жемчужные раковины, похитили драгоценные камни, жемчуг. Некоторые иконы были украшены вкраплениями из золотых самородков, которые были вынуты и похищены, в Колонном зале музея, где хранилась уникальная коллекция бериллов, был похищен самый ценный берилл в мире. С огромным трудом сыщикам Ленинграда удалось найти часть похищенного и вернуть музею. А воры, совершив гастрольный вояж до Одессы, снова вернулись в Ленинград.

В своё третье посещение города Ярдов и Сергеев залезли в Палату мер и весов — искали платину. Не нашли и снова учинили разгром, разбив ценнейшие измерительные приборы. Это стало сигналом для уголовного розыска — гастролёры снова в городе.

Вскоре был ограблен универмаг “Пролетарий” на Садовой улице. Почерк был уже знакомый: злоумышленники по обледеневшим крышам забрались на чердак, взломали стену, отделяющую торговый зал от чердака, забрали деньги, дорогие вещи, разгромили зал и ушли тем же путём. Отпечатки, оставленные на месте преступления, прочно связали эту кражу с разгромом Палаты мер, кражей в Геологическом музее и Эрмитаже.

Как пишет в книге “Уголовный розыск. Петроград — Ленинград — Петербург” Валерия Пименова, сыщики стали планомерно прочёсывать город, проверяя все подозрительные квартиры. И на этот раз они выловили криминальную парочку в квартире у некоей уже известной милиции гражданки Грибковой.

Один из задержанных по документам значился как Сергеев, а второй оказался студентом из Харькова по фамилии Сухов. Трудно сказать, что именно насторожило сыщиков, то ли гости гражданки Грибковой были слишком скованны, то ли поддельные документы на имя товарища Сухова были сделаны небрежно. Может быть, сработала интуиция, но квартиранты были доставлены в УГРО. Там с них сняли отпечатки пальцев и выяснили, что студент Сухов — никакой не Сухов, а бывший судья, а ныне вор-рецидивист Николай Ярдов. Отправившиеся на обыск квартир задержанных сыщики обнаружили, что жильё напоминает пещеры Али-Бабы — оно до отказа было набито дорогими шмотками и мебелью. Среди вещей найдено и добро, похищенное в универмаге, а на счёте бедного харьковского “студента” оказалась весьма солидная сумма денег, происхождение которых он объяснить не смог.