По сравнению с более развитой экономикой Узбекистана в горном Таджикистане проблема безработицы стоит остро. Единственный способ прокормить семью – отправиться в Россию
Рынок мардикёров в Таджикистане типичен для стран СНГ, но есть и свои особенности, тем более что государством уже 30 лет правит Эмомали Рахмон – «основатель мира и национального единства – лидер нации», так звучит его официальный титул. Но, как иронизируют местные жители, кормит страну другой президент, который сидит за 2 тыс. километров от Душанбе и разрешает приезжать на заработки.
С приключениями из Ташкента в Душанбе
Путь из соседнего Узбекистана в горный Таджикистан лежит по новой дороге, которую несколько лет назад построили китайцы, но перед этим ещё предстоит перейти границу. На погранпереходе в районе Ургута пусто, темно и безлюдно, только в будке на КПП какой-то таджик ругается с пограничником, а из его паспорта вылетают, судя по всему, заранее вложенные туда купюры.
Появление гражданина России ночью на узбекско-таджикской границе явно выходит за рамки местных шаблонов – приходится раскрыть карты и признаться, что я не совсем турист, а военный журналист.
Пограничники пропускают, но у последних ворот меня останавливает тёмная фигура человека в штатском:
– К командиру идём. Он тут решает.
На возражение, что именно он уже дал добро, угрюмый таджик молчит. Затем он исчезает в темноте с моим паспортом.
В какой-то момент ловлю себя на мысли, что понимаю гастарбайтеров, у которых забирают на московских стройках документы.
Только теперь в этом положении нахожусь уже я, а это вроде как их страна, где я никто.
Меня отводят к капитану. После серии звонков он расплывается в гостеприимной улыбке:
– Вот и всё, можете идти. Добро пожаловать в Таджикистан!
За железной решёткой ворот, где нет фонаря, видны только оранжевые огоньки сигарет, которые стремительно приближаются и окружают тебя, как мотыльки. Это бомбилы.
Оазис лидера нации – Душанбе
Душанбе – это настоящий оазис среди нищеты, и начинается он резко, когда за спиной остаются бедные пригородные кишлаки. Кажется, будто перед пышным зелёным городом есть какая-то невидимая стена, отделяющая благополучие и блеск элитных домов и президентских дворцов с фонтанами от людей на ослах и покосившихся крыш сельских хижин.
Таджикистан – очень бедная страна. Своего производства практически нет, поэтому прилавки забиты импортными товарами, а традиционным блюдам из чайханы таджики почему-то предпочитают западный фастфуд – гамбургеры и хот-доги, а зелёному чаю – колу.
В количественном отношении таджиков на заработках в России меньше, чем узбеков (по некоторым данным, 740 тысяч против миллиона с лишним), однако и население Таджикистана почти вчетверо меньше – всего 9,5 миллиона человек.
Коммерческой наружной рекламы очень мало – с билбордов как на трассе, так и в городе взирает на свои владения бессменный лидер и отец нации. Если портрета нет, то обязательно будет его золотая цитата. Сюжеты разные: вот Рахмон обнимает детей, через 100 метров он уже прохаживается по пшеничному полю, а на следующем плакате идёт в костюме вдоль берега реки посреди горного пейзажа и приветствует свой народ вскинутой вверх рукой, а точнее властной десницей.
На здании, куда я иду поговорить о проблемах мигрантов, меня также встречает портрет Рахмона.
Министерство гастарбайтеров
Официальные лица в Таджикистане оказались более доступными для журналиста из России, чем в Ташкенте, – всё-таки сказывается членство в ОДКБ.
На пороге двухэтажного здания в Душанбе знакомлюсь с заместителем директора агентства по трудоустройству за рубежом при министерстве труда, миграции и занятости населения республики Фаридуном Разиковым.
На его столе стоят часы со статуэткой Наполеона, а рядом лежит книга под названием «Грани независимости» авторства самого Рахмона – помимо портрета лидера на стене, это тоже обязательный атрибут в кабинете любого чиновника.
Разиков проводит небольшую экскурсию.
– А вот это у нас польский кабинет, а это турецкий, – открывает он по очереди двери и приветствует своих земляков, которые заполняют какие-то бумаги. – А это питерский кабинет, а тут Москва…
У России здесь не одно помещение, а несколько, впрочем, это и неудивительно: подавляющее большинство гастарбайтеров (почти 90 процентов) едут именно на север. В другие страны таджики отправляются неохотно: другая культура и языковой барьер.
– Русский народ мы знаем, он нам близок, – говорят собеседники.
Каждый день из государственной конторы в сторону российских городов уезжают на заработки 15–20 человек, до пандемии было вдвое больше.
В одном из кабинетов на стене висит фотография Рахмона и Путина, рядом стоят флаги двух стран, а шкаф украшает постер с видами столичного Кремля и Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге.
– Раньше каждый своим ходом шёл, нелегально, мучился. Сейчас уже по-другому – через знакомства или нас, – рассказывает Разиков, но признаётся, что через организованный набор всё равно идёт очень мало людей – 2–3 процента от общего числа.
Всего с государственной структурой сотрудничает 26 крупных российских компаний, в основном в транспортной и строительной сферах.
Борьба с нелегальным рынком, по словам чиновников, идёт, но с трудом.
По мнению властей, основная проблема заключается в том, что таджики считают, что так заработают больше, чем по официальной путёвке.
– Нет у них экономической грамотности, прав они своих не знают от неграмотности. Вроде мы его отправили на зарплату в 50 тысяч рублей, жильё оплачивают, кормят, всё хорошо, но приходит его земляк и говорит: «Эй, у нас тут 60 тысяч платят, давай к нам!» И он побежал, не понимая, что там его могут обмануть на стороне, уволить… Мозгов не хватает, а потом расходы за проживание на него повесят, – объясняют в министерском агентстве.
По словам чиновников, в России очень много «прокладок» между гастарбайтерами и работодателем. Например, пакет документов с патентом для мардикёра стоит от 15 до 30 тыс. рублей в зависимости от региона.
– Они думают, что, если пройти мимо закона, можно заработать больше. Это такой наш менталитет, – поясняет собеседник, уточняя, что никакой мафии нет. – Люди в большинстве случаев сами виноваты, это всё из-за заблуждений и неграмотности.
Другая проблема – транспортные расходы. Как говорят местные, это «наша проблема». Сейчас перелёт в Россию из аэропорта в Душанбе стоит около 20 тыс. рублей – сумасшедшие деньги для бедного населения. Зачастую работодатели, оплачивая мигрантам билеты, сразу же вводят их в кабалу.
Кишлаки – источник рабочей силы на нелегальном рынке труда
Как и в соседних бывших республиках, большинство гастарбайтеров едет из бедной сельской местности. При этом у таджиков более удручающая ситуация: если в Узбекистане есть ещё пахотные площади, то осколок персидского народа вынужден жить на территории, которая на 93 процента покрыта горами.
В любом горном кишлаке, куда ни заедешь, сразу набегает толпа детей, кто-то верхом на осле. Отцов и других мужчин не видно – они на заработках.
– А папа где? – спрашиваем детей.
– Иркутск, – отвечает одна из девочек, а другая добавляет, что её дядя там же.
Мужчины из одного кишлака стараются работать вместе: здесь, в Таджикистане, так же, как и в Узбекистане, сильны землячество и клановость. Если кто-то закрепился в России, то он постепенно подтягивает соседей и родственников, хотя это незаконно, однако поделать с этим ничего не могут: запретить человеку выехать из страны сложно.
Русский язык жители кишлаков понимают с трудом в отличие от людей из столичного Душанбе. Впрочем, в местных школах уроки великого и могучего есть, но их недостаточно – всего пару часов в неделю.
Как рассказывает директор общественной организации «Центр правового содействия» Джамшед Вахидов, занимающейся по лицензии отбором рабочей силы для конкретных российских предприятий, проблема людей из села – правовой нигилизм.
– Один приехал, а потом половину своего кишлака тащит к себе, а если проблемы возникают, то он сразу в сторонку, переходит на положение нелегала, – говорит Вахидов.
В качестве страховки многие работодатели в России начали брать с таких вербовщиков именные расписки, где указаны обязательства и ответственность за тех, кого они позвали из родного кишлака. Если кто-то покинет рабочее место и не компенсирует затраты на перелёт и оформление документа, то это сделает сам вербовщик.
Как и в соседнем Узбекистане, 500 долларов – это в среднем та сумма, которую отправляют домой гастарбайтеры и ради которой они едут в Россию на заработки. На меньшее, признаются собеседники, уже не согласны – велики бытовые расходы.
– В России подойти к любому человеку и сказать, что надо бетон налить или кладку сделать, – он откажется, если это не его профиль, а наш народ другой, у него стремление к новому есть, готов и побольше поработать, не проблема. Наш мигрант неприхотлив, а у русских шаг влево, шаг вправо – это уже дополнительные услуги, а мы и за хорошее слово можем поработать сверх нормы даже в выходной, – поясняют собеседники, но честно говорят, что есть и обратная сторона медали – работа выполняется не всегда качественно.
Запретные бороды и «щётка шайтана»
Перед отъездом у очередной бургерной в центре Душанбе встречаю молодого таджика-хипстера Юсуфа, на нём модная джинсовая одежда. Оказывается, он владелец этой точки.
Юсуф, разговорившись, жалуется на коррупцию.
– Я несколько лет в Москве работал, но вернулся… Это всё-таки мой дом, – говорит новый знакомый на хорошем русском языке. – Только точку открыл в Душанбе, так сразу 10 человек прибежали отовсюду.
Замечаю его чёрную бородку, и он признаётся, что из-за неё у молодых таджиков могут быть проблемы.
– Бороды у нас ни-ни, нельзя так-то, если чуть отрастил побольше, то сразу террорист. Да и если какая фигня в телефон залетит, тут же удаляем. Главное, усы не сбривать, сразу заберут, – объясняет он.
Усы в понимании радикальных исламистов – это «щётка шайтана», а их отсутствие – отличительный признак салафитов, которые не признают даже ношение нижнего белья. Из-за угрозы проникновения боевиков из соседнего Афганистана спецслужбы усилили контроль над населением, тем более на фоне всеобщего экономического упадка в стране.
– Я не придерживаюсь мнения, как тут принято у всех говорить, что мы какой-то великий народ. Мы обычный народ, как все, но способный: если нам дать возможность, то мы всё можем сделать, а что взять с человека, который ничего, кроме агрессии, не видел, – заключает Юсуф.
Ростислав Журавлёв
По материалам: “Октагон”
