Даже медали не удостоилась маленькая спасительница детского дома Зинаида Колганова, хотя в свои 16 лет она совершила поистине героический поступок.
В ее глазах тоска и мука: тяжко еще раз это вспомнить и пережить. «А может, не надо? Кому сейчас это интересно?». Даже по меркам войны история Зины невероятная, но ее подвиг просто забыли.
Тогда ей едва исполнилось 16 лет. После семилетки окончила курсы бухгалтеров и уже месяц работала в Георгиевском детском доме секретарем-делопроизводителем. А на город стремительно катилась война. 3 августа 1942 года немецкие самолеты бомбили Георгиевск. Детдому дали предписание: немедленно эвакуироваться в Туркмению. Спешно побросали на три телеги кое-какие харчи, одежку и папки с личными делами. И побежали. 95 детишек от семи до 14 лет, и трое взрослых.
У детдома оказалось два директора. Логвинов уже сдал дела, а Егоров их принял. Но в эвакуацию ринулись оба: спасение детей — хороший повод для бегства. Секретаря-делопроизводителя Зину Колганову даже брать не хотели: сама, мол, еще ребенок, мать не отпустит. Она ушла в одном платьишке, даже паспорта не взяла.
— Под взрывами мы дошли до станицы Зольской, там решили переночевать. Но перед рассветом увидели огни: колонна машин шла без светомаскировки, это могли быть только немцы. Мы опять бросились бежать. Шли без сна и отдыха еще трое суток. Добрались до Моздока. В роще на берегу Терека дети попадали на землю и уснули. Ни бомбежка, ни стрельба уже не могли им помешать.
А ночью ее разбудили начальники:
— Немцы уже в Моздоке. Надо уходить, а то повесят на первом суку: нас как коммунистов, тебя — как комсомолку.
— А дети?
— Что ж дети? Их-то не тронут.
Старый директор взял подводы с продуктами, несколько мальчиков покрепче и ушел. Якобы срочно надо сдать государственное имущество. Новый директор тоже ушел по уважительной причине. У него здесь по пути семья. Он быстренько заберет ее и догонит детдом. А чтобы детям было легче, он забрал с собой последнюю подводу, документы и все деньги, а то еще потеряют.
Так она осталась одна с детьми. Налегке, без взрослых, без документов и без продуктов. Перед рассветом к табору подбежал военный:
— Чего расселись, как цыплята? А ну-ка быстро уматывайте! Тут скоро бой будет.
И опять побежали по парам, старшие за руки тащат младших, к мосту через Терек. А часовой их не пускает, мост уже заминирован. На цыпочках, еле дыша, проскользнули на ту сторону. Не успели отойти, как позади разгорелся бой.
Так и бежали дети войны по передовой, позади всех войск, практически прикрывая отступление.
— Меня поражали дети: усталые, изможденные, еле живые. Ноги у всех в крови: обувка поистрепалась. Но в пути — ни слезинки, никто не хныкал. Я шла замыкающей, порой даже не успевала, так быстро они бежали. А еда? Где тыкву найдут, где свеклу дернут. На привалах корешки лопуха жевали, сурепку грызли, как кролики. Жажда мучила постоянно. Неправда, что бомбежка — это страх. Это — полное безумие. Нас научили падать в стерню кучно. Если накроет, то всех сразу.
Дошли до Грозного. Горели нефтяные промыслы, такое ночное зарево было — никогда не забуду. Что-то с диким воем полетело с самолетов прямо на нас. Это были кочаны капусты. Когда они летели, раскрывались листья и стоял жуткий вой. Потом сбросили листовки, где было написано: «Детдомовцы, мы вас уничтожим. Вы будущие коммунисты». До сих пор удивляюсь, откуда они могли узнать о нас?
Мы быстро ушли из города. А когда добрались до поля, увидели, что нас окружают новенькие зеленые машины. Тогда я подумала: пришел конец. Смотрим, подходит наш офицер и спрашивает:
— Кто здесь старший?
— Я старшая.
— Я спрашиваю, кто ведет детей?
— Я веду.
Он ахнул, положил мне руку на плечо.
— Страшно, дочка? Мужайся, сейчас всем страшно. Раз ты старшая, то бери к себе в отряд еще 29 девочек, из Буденновского детдома. Было больше, да другие погибли.
Потом этот офицер обратился к детям: «Я назначаю Зинаиду Дмитриевну комиссаром детского походного батальона». Так в моем «батальоне» стало 124 ребенка.
Слушаю Зинаиду Дмитриевну и все пытаюсь понять. Как же так, детскую колонну никто не подвез, не усадил на машины, не накормил, не снял груз ответственности с хрупких плеч 16-летней девочки? Да могло ли быть такое? Увы, могло: за помощью не к кому было обращаться. Деревни стояли пустые.
В Баку пришли чуть живые. Грязные, оборванные в лохмотья, босые… Теперь задача — как попасть на пароход? У морвокзала, где был эвакопункт — многотысячная толпа. Тогда считалось, что немца у Эльхотова не удержат, он возьмет сначала Грозный, потом и Баку. Толпа в панике, кто тут девчонку пропустит? Она ползла под ногами, ее били по лицу, топтали кирзовыми сапогами. А когда добралась до заветной двери, на нее набросилась охрана. Два дюжих автоматчика не могли оторвать ее от массивной бронзовой ручки, так крепко она в нее вцепилась. На шум вышел начальник. Кто это был, она не знает, хотя всю жизнь молится за этого человека.
— Чего кричишь? — вышел он в приемную.
— Там дети, они умирают! — она уже сама была в истерике.
Это был настоящий человек! Целый час он слушал ее рассказ о восьмисоткилометровом (!) переходе детского батальона и плакал. Вывел ее к толпе, поднял на руках: стыдитесь, паникеры, берите пример с этой девчонки. А главное, прикрепил к котлопункту, выписал 17 тысяч рублей.
С эвакопунктом у Колгановой связано еще одно, уже неприятное воспоминание. Есть Бог на свете: наконец-то приперся тот самый Егоров, что бросил детей под Моздоком. Со всем барахлом, с женой и тещей, он требовал немедленной эвакуации. Шкурника тут же арестовали и судили. Другой беглец, Логвинов, тоже добрался до Баку, но оказался хитрее. В руки органов не попал, промышлял тем, что продавал детские продукты. Подсолнечного масла, например, распродал целую бочку. Лил в бутылки из ведра, половина на землю.
— Тогда мне казалось: все самое страшное уже позади. А оно почему-то всегда опережало меня.
Наконец, пришел пароход, и народу в него набилось — ступить некуда. Трое суток по морю, от Баку до Красноводска, дети лежали на верхней палубе под палящим солнцем, без капли воды и крошки еды. А когда Красноводск уже показался на горизонте, налетел фашистский штурмовик. Это был ад кромешный. От страха многие взрослые (и девять ее мальчишек) бросились в море. Пока береговые зенитки отгоняли варвара, пока доставали из моря пловцов, она еще держалась. Потом упала в обморок.
— Очнулась: дети заслоняют меня от солнца. И плачут: тетя Зина, не умирай. Потом еще несколько суток задыхались в теплушках до Чарджоу. Потом трое суток на барже по Аму-Дарье, до города Кирки. Их встречали как героев! Еще бы, их ждали в августе, прошли слухи, что все дети погибли. А они — вот они! Измученные, но все до единого живые. Да не 95, а 124! Всем смертям назло! Выжили благодаря своему 16-летнему комиссару.
— Зинаида Дмитриевна, как только кончится война, мы вас на руках домой отнесем.
Не случилось. Война догнала еще раз. От голода и лишений, а главное — от страшной ответственности за детские жизни свалилась комиссар в тяжелую болезнь. Полное истощение центральной нервной системы. В неполные 17 лет Зина поседела, стала инвалидом. Пока валялась по больницам, оккупация на Ставрополье закончилась. Из Туркмении детей вернули, часть в другие детские дома, часть — в Георгиевск.
А директором детского дома назначили, думаете, кого? Да, да, того самого примчавшегося из Баку Логвинова! Уж он-то рассказал про героические будни, про беспримерный детский переход! Уж он-то полил грязью «эту самозванку, эту психическую», которая «наклепала на Егорова». Кому поверишь: девчонке или ветерану педагогического фронта?
Может быть, навсегда так и канул бы в лету этот крохотный эпизод войны. Если бы не дети, ее дети! Они выросли, стали взрослыми, но не забыли своего комиссара. Нашли ее спустя двадцать лет, дали письменные показания — кто на самом деле их спас! Тогда впервые появились в местных газетах рассказы о беспримерной эпопее Георгиевского детского дома. Зинаиду Дмитриевну стали приглашать на массовые детские мероприятия, пионерские слеты, присудили премию Международной ассоциации детских фондов за подвиг в годы войны, наградили памятной медалью.
Читаю письмо от 23 апреля 2002 года за номером 01/ 348. «Уважаемая Зинаида Дмитриевна, к сожалению, власти отвергли наше с губернатором предложение о представлении Вас к награде Героя России, ссылаясь на то, что война уже далеко от нас и наград за военные дела не дают. Постараемся, чтобы о вашем подвиге узнало как можно больше людей».
Это письмо от президента Международной ассоциации детских фондов Альберта Лиханова. Но даже его авторитета оказалось недостаточно, чтобы пробить глухую бюрократическую оборону.
О чем речь? Живет Зинаида Дмитриевна на крохотную пенсию. Ее приравняли к тем, кто и дня не работал, хотя у ней трудового стажа больше 26 лет. Наверное, это чье-то социальное головотяпство. За Колганову некому «похлопотать». А сама она считает ниже своего достоинства просить о дополнительных льготах. Ей даже не дали медаль «За оборону Кавказа», которую давали за спасение колхозного скота. Пастухов приравнивали к участникам войны. Колганову не приравняли. Живет одна-одинешенька: овдовела, сын-ракетчик погиб, остался у нее только внук. Безработный, и ему надо помогать.
— Живу я хорошо, — сдержанно говорит Зинаида Дмитриевна. — Только на лечение денег нет. Визит к врачу — отдай полтыщи. Выписали рецепт на витамины — еще полтыщи. Надо делать операцию катаракты — где взять 25 тысяч?
… Пока я готовил этот материал, в Ессентуках на кладбище появилась свежая могилка. Несколько месяцев назад Зинаида Дмитриевна, как оказалось, тихо скончалась. Такая была боевая, собиралась в Москву на съезд Детского фонда. И вдруг сердце остановилось. Даже такое сердце оказалось не из железа.
Борис ПРОХОРОВ
собкор «НВ»
СТАВРОПОЛЬ
NB!
Публикуя этот материал накануне знаменательной даты — 70-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне, мы обращаемся к соответствующим федеральным органам государственной власти с просьбой считать очерк Бориса Прохорова официальным представлением для награждения 16-летней Зинаиды Колгановой «Золотой Звездой» Героя Российской Федерации (посмертно) — за беспримерный подвиг, совершенный в годы Великой Отечественной войны по спасению 124 детей, воспитанников Георгиевского и Буденновского детских домов.
Свежий номер с этим материалом в день его выхода в свет мы отправим в администрацию президента. Очень надеемся, что в оставшееся до празднования 70-летия Великой Победы время глава государства скажет свое веское слово, отметив наконец забытый подвиг 16-летней Зины Колгановой высокой государственной наградой.
