Кто станет президентом Турции и почему оппозиция уже обвинила Россию во вмешательстве в выборы?
28 мая в Турции состоится второй тур президентских выборов: на пост главы государства претендуют действующий президент Реджеп Тайип Эрдоган и лидер оппозиционной коалиции Кемаль Кылычдароглу. В первом туре, который прошел 14 мая, ни одному из кандидатов не удалось набрать необходимые для победы 50 процентов голосов. Эрдоган получил 49,24 процента, его соперник Кылычдароглу, которому большинство опросов пророчили если не победу, то однозначное лидерство, — 45,07 процента. Накануне второго тура «Лента.ру» пообщалась с тюркологом, главным редактором издания «МК-Турция» Яшаром Ниязбаевым и узнала, как могут распределиться голоса на этот раз, какую роль в турецких выборах сыграл «российский фактор» и почему по итогам голосования в стране могут вспыхнуть беспорядки.
— «Лента.ру»: Большинство опросов перед первым туром предсказывали лидерство Кемалю Кылычдароглу. Но в итоге Эрдоган обошел своего оппонента. Почему так вышло?
Яшар Ниязбаев: Мне кажется, этим вопросом задаются не только те, кто видел результаты этих опросов, но и те, кто их проводил. Любой опрос, особенно предвыборный, проводится по заказу тех или иных компаний, партий или даже государств. И до выборов звучали предположения, что некоторые опросы не столько передают общественное мнение, сколько пытаются представить результаты под желания заказчика — какой-то партии.
Те, кто ближе к Эрдогану, составляли вопросы таким образом, чтобы выставить его победителем, те, кто ближе к оппозиции, — чтобы победителем выглядел Кылычдароглу.
Хотя наиболее качественные опросы общественного мнения, хорошо зарекомендовавшие себя в прошлые предвыборные кампании, все равно предсказывали второй тур.
При этом большинство из них действительно указывало на лидерство в первом туре оппозиционного кандидата — но этого не произошло. Либо у опросов была какая-то неправильная выборка респондентов, из-за чего националисты в ней оказались недостаточно представлены, либо они отказывались отвечать на вопрос о том, кого поддержат на выборах.
— Почему?
Дело может быть в том, что не все националисты хотели бы голосовать за Эрдогана, но другого варианта не было. Поэтому они могли признаться в опросах, что на парламентских выборах проголосуют за его союзницу по коалиции — «Партию националистического движения».
Но когда националистов спрашивали про кандидатов в президенты, они просто не находили в себе моральных сил назвать Реджепа Эрдогана.
Отсюда и разница в голосах: за Эрдогана 49 процентов, а за его «Партию справедливости и развития» (ПСР) — 35 процентов.
— Но почему не все националисты были готовы голосовать за президента?
Потому что часть националистов откололась от «Партии националистического движения», которая состоит в коалиции с президентом, по идеологическим причинам — как раз из-за сближения лидера ПНД Девлета Бахчели с Реджепом Эрдоганом. Они считали, что Девлет Бахчели ослаб.
Кроме того, часть националистов не разделяет взгляды действующего президента. Они сторонники заветов Мустафы Кемаля Ататюрка и считают Реджепа Эрдогана недостаточно тюркским, а больше исламистским политиком.
Синан Оган был из их числа, но странным образом переметнулся. Скорее всего, президент что-то предложил ему взамен. Что точно, неизвестно, но, возможно, какую-то руководящую должность в правительстве — министерство или важное агентство.
— Как за те две недели, что отделяют первый и второй тур, изменился расклад сил? У кого сейчас выше шансы?
Полагаю, что шансы выше у Эрдогана. Потому что в ночь, когда велся подсчет голосов, оппозиция внушала очень сильный оптимизм в своего избирателя и твердила: мы победим. Но этого не произошло.
И судя по тому, что мы не видим сейчас какого-то сильного недовольства или возражений оппозиции по результатам, они действительно проиграли. Не было настолько значительных фальсификаций, которые были бы способны изменить ход результатов выборов.
Результаты первого тура сильно повлияли на настроения избирателей, они разочаровались в оппозиции. Некоторые люди могут просто не пойти голосовать во втором туре: зачем тратить свое время? Подобные настроения могут привести к тому, что явка избирателей с оппозиционными взглядами будет недостаточно высокой.
— Как в этой ситуации ведет себя оппозиция?
На первый план вышел Кылычдароглу, представители других политических сил в оппозиционной коалиции практически не «светятся».
Поэтому оппозиция сейчас фокусируется на избирателях с националистическими взглядами и пытается перетянуть их на свою сторону.
Кемаль Кылычдароглу стал прибегать к правой риторике, сделал ее более резкой и агрессивной. Он исходит из следующего: курды меня поймут, потому что мне нужно победить, а националисты мне поверят и проголосуют за меня.
— Перед вторым туром оба кандидата активно пытались заручиться поддержкой правых политиков и партий. Как они могут повлиять на расклад сил?
Кылычдароглу заручился поддержкой ультраправой антимигрантской «Партии победы». Это очень важное достижение — оно поможет ему сократить отставание от Эрдогана примерно на два процента.
При этом ультраправый политик Синан Оган, занявший третье место на президентских выборах и баллотировавшийся от «Альянса АТА», куда входит упомянутая «Партия победы», поддержал Реджепа Эрдогана. Насколько это поможет действующему президенту — вопрос.
Ведь далеко не все пять процентов голосов, набранные Оганом в первом туре, были отданы его личными сторонниками. Часть из них — электорат как раз «Партии победы», другие — протестные голоса тех, кто не хотел голосовать ни за Эрдогана, ни за Кылычдароглу.
Есть предположение, что треть избирателей Огана не пойдет на выборы: раз мой кандидат не победил, то мне голосовать не за кого. Вторая треть пойдет голосовать за Эрдогана, а третья за Кылычдароглу — то есть выберут того, кто им ближе.
— Кемаль Кылычдароглу довольно резко высказался в адрес России: сначала обвинил во вмешательстве в выборы, потом заявил, что российская сторона чуть ли не контролирует Эрдогана. Зачем ему это и насколько подобная риторика вообще эффективна в Турции?
Мне с самого начала казалось и до сих пор кажется, что подобная риторика направлена не на турецкого избирателя, а на иностранные силы, которые пытаются понять, что из себя представляет Кылычдароглу.
К сожалению для России, Кемаль Кылычдароглу продемонстрировал, что будет прозападным лидером: он открыто говорит, что будет отдавать предпочтение западному вектору и что Турция должна показать России, что она — страна-член НАТО.
Такого рода заявления вкупе с обвинениями России во вмешательстве и попытками представить Эрдогана как подконтрольного Кремлю политика красноречиво говорят о позиции Кылычдароглу.
С другой стороны, идеологически он не может быть сильно настроен против России. Имею в виду его бэкграунд как светского политика.
Кылычдароглу не рос с сильным негативом в отношении России, в отличие как раз от Эрдогана, принадлежащего к более традиционалистской и религиозной части турецкого общества, на которую была направлена антисоветская пропаганда в годы холодной войны.
Негативное отношение этой части населения к России сохранялось и после распада Советского Союза, например, в связи с событиями в Чечне . У Кылычдароглу же другое мировоззрение и другие ценности.
Но сейчас, видимо, он должен показать, что будет вести себя иначе.
Кылычдароглу также заявил, что присоединится к санкциям против России. Но это просто невыгодно для Турции. Такие заявления делаются потому, что есть «покупатель» не внутри страны, а за ее пределами.
— Также он пообещал не оставить Турцию «фальшивому лидеру» — Реджепу Эрдогану. Это может означать, что в случае поражения он выведет людей на улицы и будет пытаться оспорить результаты выборов?
Все будет зависеть от того, какие будут результаты и насколько большой будет отрыв у Эрдогана. Кроме того, важно, как поведет себя Анатолийское агентство (Anadolu), публикующее результаты выборов.
Есть ощущение, что в первом туре это госагентство — сознательно или нет — сначала публиковало подсчет голосов в тех регионах, где Реджеп Эрдоган лидировал. По первым результатам у него было 59 процентов, а потом этот показатель все падал и падал.
Во-первых, это деморализует самих сторонников действующего президента. Во-вторых, когда идет сильное падение голосов, а потом оно вдруг останавливается, у оппозиционеров возникают вопросы.
Если до последнего разрыв между кандидатами будет в условные 0,5 процента, каждый из них будет думать, что может повлиять на подсчет голосов в свою пользу. В ночь с 14 на 15 мая оппозиционеры очень сильно налегали и просили своих сторонников не покидать избирательные участки, пока идет подсчет голосов. Меня это тогда очень насторожило, а президент назвал действия оппозиции провокацией.
Но я полагаю, что в этот раз отрыв между кандидатами будет более существенный. Оппозиция, конечно, будет до последнего считать, но у них есть свои люди в избирательной комиссии, и они все равно увидят, что не могут никак повлиять на исход выборов, даже если на отдельных участках будут как-то неправильно подсчитаны бюллетени.
— Что ждет оппозицию в случае поражения на президентских выборах?
Важно помнить о тяжелом экономическом положении Турции. Реджеп Эрдоган сделал много серьезных предвыборных обещаний: беспрецедентное повышение оклада госслужащим, выплат пенсионерам и минимальной зарплаты, строительство домов для пострадавших от землетрясения. Все это очень большие траты, тогда как турецкие экономисты утверждают, что казна опустошена.
Неспособность сдержать эти обещания приведет к разочарованию народа. Избиратель в Турции голосует исходя из своей идеологии, но для него также важны уровень доходов и уверенность в завтрашнем дне — и это повлияет на то, как будет складываться ситуация после выборов.
Еще до выборов в оппозиции обсуждали, что, возможно, им лучше бы даже проиграть. Ведь даже если Кылычдароглу победит, то парламент все равно будет под контролем Эрдогана: его альянс получил 322 кресла, то есть больше половины. Поэтому в оппозиции могут с оптимизмом отнестись к потенциальному поражению: ничего, через пять лет пройдут новые выборы, будем работать.
— Но оппозиционная коалиция может развалиться?
Это один из возможных сценариев. Оппозиционная коалиция довольно разношерстная, настоящая сборная солянка: и секуляристы , и исламисты, и националисты, и центристы.
Объединившись, эти политические силы пытались донести до избирателей: выборы в Турции постоянно превращаются в борьбу культур, но мы устали от поляризации — мы живем в одной стране и должны уметь договариваться.
Оппозиция обещала, что, в отличие от Эрдогана, который в случае победы будет представлять интересы только одной части населения, их коалиция будет руководить страной, отражая мнение каждой политической группы. Такие ценности они пытались донести до избирателя, но, судя по результатам, у них не получилось.
— По крайней мере в первом туре отрыв Реджепа Эрдогана от Кемаля Кылычдароглу не был колоссальным: избиратели практически разделились надвое. Выборы могут привести к серьезному расколу в турецком обществе?
Раскол уже есть — оппозиция как раз пыталась его преодолеть. Турецкое общество политизировано (явка составила 88 процентов) и при этом крайне поляризовано:
В Турции живут люди кардинально разных взглядов, они жестко отстаивают свои позиции и голосуют исходя из идеологии. Избиратели при этом не смотрят на программу партии, они смотрят на лидера.
В оппозиционной коалиции есть лидер «Партии будущего» Ахмет Давутоглу — мусульманин с проосманскими взглядами. Есть глава «Партии демократии и прорыва» Али Бабаджан, тоже мусульманин, но ближе к центру, к либеральным ценностям. Есть лидер партии «Счастье» Темель Карамоллаоглу, у которого поддержка ниже, чем у первых двух, но он также представляет ту часть избирателей-мусульман, которые не поддерживают Реджепа Эрдогана. Есть кемалистские «Республиканская народная партия» и «Хорошая партия», есть «Демократическая партия».
Избиратель смотрел на лидеров и понимал, за что они «топят». И делал выбор, хочет ли он новый курс, при котором партии с разными идеологиями могут сосуществовать и вместе управлять государством.
Как мы видим по итогам, у оппозиции это не очень получилось, но результат все равно довольно немаленький.
Так что общество и так разобщено. Выборы, наоборот, стали возможностью выпустить пар.
— Будет ли победа Реджепа Эрдогана лишь во втором туре — и вряд ли с большим отрывом — воспринята как полноценный мандат на правление?
Это будет воспринято как полноценная победа теми, кто его поддержал. А те, кто не поддержал, будут говорить, что полстраны против него. Но так было всегда, здесь нет ничего нового.
Выборы были? Были. Вы проголосовали и ваш голос учли? Учли. Конечно, остались спорные моменты: государственные телеканалы больше уделяли времени действующему президенту, некоторые откровенно за него «топили». Но избиратель отдал свой голос и знает, что его учли, поэтому в этом плане претензий у оппозиции быть не может. Только недовольство тем фактом, что не смогли победить.
Когда Эрдоган победит на выборах, он наверняка выйдет на балкон и скажет: победил не я, победила вся Турция — не только мои сторонники, а все 85 миллионов граждан. Он будет позиционировать себя как президента для всех, не будет злорадствовать и разобщать страну.
— Но можно сказать, что Эрдоган теряет хватку?
Как президент — нет. Это его голоса, он их сам получил. А вот как глава партии он действительно теряет хватку. Результаты его партии сильно ухудшились: в 2015 году ПСР набрала 49 процентов, в 2018-м — 42 процента, а в этом году — уже 35 процентов. То есть за последние восемь лет его партия потеряла целых 14 процентов.
— На ваш взгляд, Реджеп Эрдоган изменит свою политику в отношении России после нападок оппозиций?
Думаю, что на российском направлении ничего не изменится. В ходе предвыборной кампании президент неоднократно защищал отношения Турции с Россией, в том числе когда журналисты спрашивали его про заявления Кемаля Кылычдароглу о вмешательстве России в выборы.
У Турции прозрачные отношения с Россией, понятное общение между лидерами стран — они друг друга понимают и умеют находить решения по крайне непростым вопросам. Поэтому вряд ли здесь что-то изменится в худшую сторону.
Конечно, западные страны продолжат оказывать давление, и, как бы то ни было, Турция будет постепенно давать России все меньше преференций. Что-то мы ощущаем уже сейчас, например, возникают проблемы с реэкспортом и импортом некоторой продукции, в Турции перестали принимать карты платежной системы «Мир».
Такое будет происходить, пока страны не найдут новые решения в том числе по безналичной оплате для российских туристов. Из-за выборов про эту проблему немного подзабыли, но когда все закончится, правительство Турции наверняка продолжит работу по созданию более комфортных условий для туристов из России.
— В ходе президентской кампании мы видели, что западные СМИ практически открыто поддерживали Кемаля Кылычдароглу. Как после этого Реджеп Эрдоган будет выстраивать отношения с западными странами?
Это же частные издания, а не государственные.
Но в Турции, конечно, это воспринимают как отношение Запада в целом: хотя западные политики и не высказывались про выборы, было понятно, какой в их стране информационный фон. Но для Эрдогана это не новость.
Более того, эти публикации не оказывают никакого влияния на выборы. Неважно, что думают на Западе, люди сами решают, как им жить. Возможно, сторонники Кылычдароглу и обратили внимание на эти публикации, но не думаю, что кто-то из них взял журнал и пошел с ним отговаривать друга, который хотел проголосовать за Эрдогана: вот, смотри, Запад против. Это нонсенс.
Отношения Турции с Западом останутся такими же, какими были. Эрдоган гнет свою линию. И несмотря на все недовольство западных стран, они будут вынуждены с ним работать.
США и Запад в целом нуждаются в Турции, и им придется смириться с тем выбором, который сделает ее народ.
Фото: pixabay
Валентина Шварцман
По материалам: “Лента.Ру”
