Когда начнется международный суд над организаторами и участниками войны в Донбассе, первым кандидатом на самый суровый приговор, конечно, будет московский реконструктор Игорь Стрелков.
Когда начнется международный суд над организаторами и участниками войны в Донбассе, первым кандидатом на самый суровый приговор, конечно, будет московский реконструктор Игорь Стрелков. Статус фаворита в борьбе за место на скамье подсудимых Стрелков обеспечил себе сам, и этим он до сих пор уникален — он остается и, скорее всего, так и останется единственным участником этой войны, публично назвавшим себя виновником ее развязывания. Известное признание Стрелкова, что «маховик войны» раскачал именно его отряд в Славянске, противоречит базовой особенности российско-украинского противостояния, среди участников которого принято отказываться от любой ответственности за любое кровопролитие и обвинять в военных преступлениях кого угодно, кроме себя.
Именно этот всеобщий отказ от ответственности делает признание Стрелкова уникальным, а его самого — идеальным кандидатом на роль подсудимого в международном суде. Тем более идеальным, что сам Стрелков никому особенно не нужен, он ничей, его никому не жалко, ну вот и пускай едет в условную Гаагу.
Пускай едет, конечно, но все же не стоит делать из признаний Стрелкова царицу доказательств — это просто слова одного странного, если не сказать безумного, человека, который за последний год и так сказал слишком много странных слов, включая слова о Ротшильдах и Рокфеллерах, которыми мы привыкли маркировать заведомо недостоверные выводы параноиков и конспирологов. Да даже не в Ротшильдах дело — помимо признания о «маховике войны», у Стрелкова были и другие сенсационные признания, выглядящие довольно сомнительно — из его рассказов следует, что он раскачивал пресловутый маховик и в Крыму, командуя захватом сначала симферопольского аэропорта, а потом крымского парламента. О Крыме нам известно больше, чем о Донбассе, и «вежливые люди», дебютировавшие в аэропорту и в парламенте — это, как мы знаем, были российские военные, то есть Стрелков утверждает, что он командовал ими. Много ли нам известно случаев, когда глубоко штатский человек, сотрудник частной службы безопасности, командует действующими российскими военными? Я склонен думать, что здесь Стрелков сильно преувеличивает свою роль, то есть буквально врет; я же видел его в Крыму, он там сопровождал Бородая, тоже совсем не полководца, и главное его занятие было — уговаривать украинских военных переходить на российскую сторону или, как тогда это называлось, на сторону народа Крыма (есть интересное интервью украинского генерала Замана, который вспоминает: «После моего разговора с Витко в штаб Военно-морских сил Черноморского флота РФ прибыл полковник ФСБ, имени уже не помню. Предложил мне перейти на сторону России: мол, мы все в СССР служили, братья, крови не хотим, переходите к нам… Про братьев-славян рассказывал», — скорее всего, это и был Стрелков, тем более что о нем тогда все в Крыму и говорили , что он полковник то ли ФСБ, то ли ГРУ). Предполагать, что в свободное от этих занятий время он командовал российскими спецназовцами — можно, конечно, но, по крайней мере, верить в это необязательно, надо проверять.
Но это Крым, а, говоря о маховике войны, Стрелков имеет в виду Славянск, с прихода в который стрелковского отряда и началось вооруженное противостояние, очень быстро превратившееся в войну. Это понятная и очевидная формула, но даже по ней Стрелкову придется делить маховик, по крайней мере, на двоих с Валерием Болотовым, который устроил в Луганске то же самое, что Стрелков в Славянске, только на неделю раньше. Вообще, среди главных особенностей этой войны и предшествовавшего ей кризиса стоит назвать невероятный медийный перекос в пользу Донецка, который как-то с самого начала оттягивал на себя все внимание и российских, и украинских наблюдателей, а Луганск, про который вообще никто ничего не понимает, был и остается в его тени, только иногда прорываясь сенсациями наподобие новогоднего убийства казачьего командира Бэтмена. Даже Стрелков оказался жертвой этого перекоса — ему не пришло в голову сказать что-нибудь вроде «маховик раскачали мы с Болотовым», Болотова как будто вообще нет.
В Славянске Стрелков и его люди, как известно, захватили местное ОВД. Тянет ли это на маховик войны? Вооруженный захват районной ментовки — да, это большое и сенсационное событие, но нельзя сказать, что такое событие может гарантированно стать причиной большой войны. Можно пофантазировать, что было бы, если бы такое случилось сейчас где-нибудь в России — утром люди с автоматами захватывают ОВД, в обед из областного центра или даже из Москвы приезжает спецназ, всех убивает, ну и все, собственно, вся история. Да даже фантазировать необязательно, можно вспомнить даже не Кавказ, а лето 2010 года, когда в Приморском крае группа идейных, то есть мотивированных не криминальными намерениями, молодых людей стала разоружать и убивать местных милиционеров — полузабытая уже история «приморских партизан». В отличие от Славянска, там не было захваченных административных зданий, отряд блуждал по территории края, и власти по всем признакам были очень напуганы, но закончилось все большой полицейской операцией и штурмом пятиэтажки, в которой прятались партизаны. Никому не пришло в голову устраивать в связи с этими партизанами полноценную войну в Приморском крае — а ведь, как и в Донецкой области, рядом граница, и Москва вполне могла бы подумать, что это как-то может быть связано, и что партизанам помогает китайская сторона — если бы вместо Путина и Нургалиева тогда были Турчинов и Аваков, то, может быть, сейчас бы мы наблюдали за «гибридной войной» России и Китая, а кто-нибудь из уцелевших партизан рассказывал бы, что маховик войны раскачали именно они.
Я понимаю, что сравнение с Приморьем сильно натянуто. В Славянске не просто захватили ОВД. В Славянске назначили «народного мэра» Пономарева, а обыкновенный мэр, знаменитая Штепа, по сути встала на сторону сепаратистов. А в Горловке в те же дни был Безлер, а в Краматорске «поребрик», а в Донецке вообще уже больше недели стояло захваченным здание областной администрации. А главное — был опыт Крыма, про который все видели, что за захватами зданий и митингами там следуют «зеленые человечки», пророссийские сепаратисты и присоединение региона к России.
Этот опыт принципиально важен, чтобы понять намерения обеих сторон. Стрелков в Славянске — он же прямо приехал из Крыма, он видел, как это делается, и, что бесспорно, рассчитывал именно на то, что вот он занял город, а люди в форме без опознавательных знаков сами подтянутся. Очевидно, так же смотрел на ситуацию и Киев. Может быть, грубое сравнение, но известен случай из предвыборной кампании 2004 года, когда в кандидата в президенты Януковича в Ивано-Франковске бросили яйцом, и Януковича после этого почему-то увезли на скорой, сложив на носилки. Неужели одно яйцо вызвало такие последствия? Это выглядело очень странно, и самым убедительным объяснением до сих пор остается возникший тогда же романтический слух, что Янукович в поездке по западным областям ждал какой-то провокации или даже покушения, нервы его были напряжены до предела, и когда в него полетело яйцо, он, не выдержав нервного напряжения, в буквальном смысле обкакался, и именно поэтому его уносили и увозили на скорой— чтобы никто не видел его брюк и не чувствовал его запаха. Януковича можно назвать в каком-то смысле воплощением украинского национального характера. Трюк с яйцом повторился в Славянске, только вместо яйца был Стрелков, а вместо Януковича — новая украинская власть, которая ждала повторения Крыма и потому так несоразмерно отреагировала на захват одного райотдела милиции, развязав в ответ именно на него ту самую «антитеррористическую операцию», которая продолжается до сих пор и давно превратилась в полноценную войну. Не сдали бы у Киева нервы, не было бы войны, но нервы сдали.
То есть про «раскачал маховик» Стрелков все-таки преувеличивает, корректнее будет сказать, что он (он и Болотов, не забываем) спровоцировал Киев на войну. У нас в таких случаях часто используют метафору про изнасилование — типа, сама надела короткую юбку, и поэтому сама виновата, что изнасиловали. В этой конструкции юбку, как видим, надел Стрелков.
До сих пор самый спорный момент его донбасских приключений — степень самостоятельности в принятии решений и прежде всего в принятии главного решения — собственно о захвате Славянска. Поклонники Стрелкова считают, что он пришел сам, украинцы думают, что он выполнял приказ из Москвы. Дальнейшая история Стрелкова в Славянске и Донецке почти прямо опровергает версию о приказе — если бы этот человек просто выполнял команды, то его не нужно было так долго, болезненно и скандально (с привлечением даже Кургиняна и, эта версия уже давно звучит как факт, с помощью шантажа о военной помощи) удалять из региона, достаточно было позвонить и приказать. То есть скорее сам, или, что более реалистично — по согласованию со своим работодателем Малофеевым, который весной и летом взаимодействовал с Кремлем через ответственного тогда за украинские дела Глазьева, а когда Глазьева съел Сурков, то и Малофеев выпал из процесса, и Стрелков в ДНР стал совсем лишним. Но даже в таком виде четырехмесячные приключения Стрелкова — это такая политическая игра с его участием, в которой он был игроком до такой степени, что Путину потребовалось много времени и сил, чтобы его, как это называется, переиграть. Такая странная российская агрессия.
Четыре месяца Стрелкова по факту оказались переходным периодом между потешным сепаратизмом Пушилиных и Губаревых и полноценной войной с участием Российской Федерации и ее вооруженных сил. В августе, то есть уже после Стрелкова, на Новоазовск наступали уже российские части, и это первый более-менее достоверный эпизод с их участием. До Славянска, то есть до апреля, донецкий сепаратизм был таким совершенно не боевым шоу ахметовских мурзилок, и у Киева было не так мало шансов сторговаться с тогдашним хозяином региона о чем угодно — даже в конце апреля, уже когда был Славянск, нетрудно было представить Ахметова в Донецке в той же роли, которую в Днепропетровске до сих пор играет Коломойский. Но Киеву почему-то больше нравилось иметь в роли донецкого губернатора знаменитого Таруту, власть которого даже в лучшие дни не выходила за пределы Мариуполя и еще гостиницы «Виктория» в Донецке, где он прятался от сепаратистов, до того, как они его прогнали и оттуда. Но в Гаагу Таруту, конечно, никто не повезет.
Гаагским фаворитом, вероятно, так и останется один Стрелков, сам давно во всем признавшийся и рассказавший про себя даже то, чего не было. Все другие эпизоды «раскачивания маховика» к делу не подошьешь. Войны бы не было без позиции российского государства, с самого начала объявившего новые киевские власти хунтой — если бы Путин признал Турчинова законным и.о. президента, то, конечно, кровь бы не пролилась, а также в этом случае, конечно, не было бы и аннексии Крыма. Настоящий, не придуманный Стрелковым маховик войны Российская Федерация раскачивала с первых дней после Майдана, но неоценимую помощь Москве оказали инициаторы «антитеррористической операции», которые почему-то сочли войну лучшим способом удержать кризисные регионы в составе Украины. Сейчас, когда формула о виновности обеих сторон перестает быть анекдотом и постепенно превращается в мейнстрим, самое время напомнить об этом еще раз.
По информации: kashin.guru
