Из записки Павла ГУТИОНТОВА в президиум Х съезда Союза журналистов России, состоявшегося в апреле этого года
Так есть ли в России свобода слова?
Приведу свой любимый пример, как мне кажется, убедительно демонстрирующий полную бессмысленность этого злободневного вопроса.
В свое (относительно недавнее) время верхом остроумия почитался ответ советского журналиста в дискуссии с журналистом американским. Тот, наседая на нашего, привел убийственный, как ему казалось, довод: «Вот я могу выйти на лужайку перед Белым домом и крикнуть: наш президент — дурак! А ты так сделать можешь?» И советский ответил: конечно! Я тоже могу выйти на Красную площадь и крикнуть, что ваш президент — дурак!
Вот и поговорили. Один-ноль в нашу пользу.
Хотя, если серьезно: а вдруг даже американский президент не так глуп, как об этом готовы кричать по обе стороны океана почтенные собеседники? Будут ли тогда их выкрики свидетельствовать о царящей вокруг них свободе или — не только о ней?
И вообще. Разве не достаточно хотя бы привести данные соцопроса, согласно которому около семидесяти процентов российского населения полагает нашу прессу вполне независимой и свободной? И еще добавить данные другого соцопроса, где четверо из пяти опрошенных настаивают на возвращении цензуры? То есть, свобода слова не только есть, но и даже с перебором.
А чего — нет?
Я тоже долго думал, что гласность — это просто недоразвитая свобода слова, а теперь начинаю догадываться, что все совсем даже не так просто. Потому что СВОБОДА СЛОВА — это в самой малой степени «Новая газета», скорее, это — газета «Жизнь» и телепередача «Пусть говорят», а ГЛАСНОСТЬ — это доисторический «Взгляд» на ТВ и такие же доисторические «Московские новости» или «Известия» в киосках. Свобода — это право говорить, что считаешь нужным, Гласность — возможность говорить и быть услышанным на определенные темы, которые общество полагает для себя принципиально важными.
Гласность предполагает существование общества. Свобода слова в существовании общества, в общем-то, не нуждается.
Я, разумеется, не о том, что свобода слова нам не нужна. А о том, что свобода слова у меня уже есть. А вот гласности все больше и больше не хватает.
Кстати, посмотрите, как легко наши вожди отбиваются от всех претензий в подавлении свободы слова, и представьте себе, насколько трудно им бы пришлось, если бы им предъявили претензии в подавлении гласности.
Свобода слова — это бескрайние просторы Интернета, где можно прочитать все на свете, а гласность — это именно не все на свете. А нечто совсем даже определенное на определенную тему.
Когда мне говорят: мы уважаем своего читателя (или слушателя) и даем ему просто набор фактов и мнений, чтобы он сам разобрался — это свобода слова в чистом виде. А гласность — это когда часть работы за читателя и слушателя делает журналист, чем журналист, собственно, и отличается от удачливого блогера, снявшего на мобильник проезд вождя на трех канареечных машинах. Подвиг (я без шуток) этого блогера — пример торжествующей свободы слова. А вот победой гласности стало бы, если б наличие трех канареечных машин заметил хоть один из аккредитованных корреспондентов премьерского пула.
Свобода слова — это возможность где-то там сказать, что в ауле Хабез в Карачаево-Черкесии на парламентских выборах из 1.739 зарегистрированных избирателей однажды проголосовали все 1.739, причем все 1.739 — за одну и ту же партию. А гласность — это если после таких выборов их результаты будут отменены не только в ауле Хабез и отдан под суд не только председатель местного избиркома. В частности и те, кто так и не удосужился дать нам внятное научное объяснение хабезского феномена.
Свобода слова — это осуществленное Максимом Шевченко святое право сообщить нам о том, что господин Кадыров не только в быту скромен и «дико религиозен», но и строит в Чеченской Республике на личные средства школы, больницы и мечети. А гласность — это когда нам наконец официально предъявят минимально достоверную декларацию о доходах господина Кадырова, которые позволяют ему не только вести скромный и «дико религиозный» образ жизни, но и строить на личные средства мечети, больницы и школы.
Свобода слова — это возможность обозвать неприличным словом из давней ленинской цитаты дам-депутаток, совершающих запредельно неприличные поступки. А гласность — это когда и без ссылок на авторитет Ильича разоблаченные дамы (и не дамы) навсегда оставят нас своими заботами, а обижаться на нанесенные им оскорбления будут уже исключительно в частном порядке.
Вот, собственно, и все.
Конечно же, свобода — лучше, чем несвобода.
Но свобода слова — она не подразумевает необходимости для того, кто ею пользуется, наличия такой малости, как совесть. А бессовестной гласности — не бывает.
Я бы даже сказал: гласность — это свобода, обремененная совестью. И поэтому злоупотребить ею — невозможно в принципе.
Павел ГУТИОНТОВ
