Почему Россия не догонит Португалию
Лето пролетело, но мы-то знаем: если не самое лучшее, то как минимум самое интересное впереди. Открывающийся политический сезон никак нельзя назвать очередным, проходным, рутинным. Нынешняя осень — последняя осень третьего президентского срока Владимира Путина. И пока он никак не обозначил свои планы на 2018 год.
Впрочем, какое бы решение в итоге ни принял глава государства и как бы ни прошли предстоящие президентские выборы, очевидно, что эпоха Путина вступает в завершающую стадию.
Да и в жизни самого Владимира Владимировича тоже уже далеко не весна: 7 октября стукнет 65 лет. Стоит вспомнить, что Борис Ельцин, когда тот, наказав Путину беречь Россию, удалился от дел, был всего на три года старше. Михаилу Горбачеву на момент сложения им с себя полномочий президента СССР было 60 лет. То есть если Путин решится пойти еще на один срок, к концу его он станет самым возрастным лидером страны после 10 марта 1985 года: Константин Черненко почил в бозе в 73-летнем возрасте.
Но дело отнюдь не в старости главы государства. Вон Трампу 71, причем его вахта на «галерах» только начинается, и ничего. Нет, смущает в новом американском президенте, конечно, многое. И многих. Но количество прожитых лет в списке претензий отсутствует.
Проблема в другом — в продолжительности пребывания на олимпе власти. Сам Владимир Путин в свое время сформулировал ее так: «Все хорошо в меру. Я считаю, что больше пяти лет руководитель не должен сидеть на одном месте, его работа становится неэффективной».
Для президента, правда, Путин сделал исключение — «особая должность». Но и глава государства, настаивал Путин, не должен засиживаться дольше, чем два срока по четыре года. Итого восемь. Эти высказывания были сделаны в июле 1999 года, за месяц до назначения Владимира Владимировича на пост премьера. Однако с тех пор взгляды Путина на временные пределы власти претерпели существенные изменения.
Первый после Сталина
Эта эволюция наглядно проявилась 11 апреля 2012 года, во время его последнего отчета перед Думой в качестве главы правительства. Депутат от КПРФ Владимир Бортко спросил тогда новоизбранного президента, как бы он отнесся к проекту закона, ограничивающего президентское правление двумя сроками. То есть исключающего из соответствующего положения Конституции слово «подряд». Путин ответил, что предложение «вполне разумно», но его самого «касается в меньшей степени»: «Закон обратной силы не имеет. С того момента, когда он будет принят, у меня есть возможность работать сейчас и следующий срок, здесь проблем нет».
Нельзя не заметить, что Владимир Владимирович, пожалуй, все-таки погорячился. Если бы соответствующая поправка в Основной закон появилась во время его нынешнего президентства, проблемы со следующим сроком явно возникли бы. Вспомним, что в свое время Конституционный суд запретил Ельцину идти на третий срок, несмотря на то что первый раз он был избран еще по старой, советской конституции. Похоже, как раз поэтому идея, вроде бы одобренная Путиным, так и не претворилась в жизнь.
Именно тогда, на заре третьего срока, Владимир Владимирович впервые публично признал возможность своего четвертого президентского старта. И чем меньше остается времени до выборов, тем меньше шансов на реализацию какого-то иного сценария. Если возможность станет реальностью, общая продолжительность эпохи Путина составит 24 года. И вот это уже для демократических стран, мягко говоря, совсем не характерно. Ближайшего преследователя из числа лидеров западных демократий — немецкого канцлера Гельмута Коля, занимавшего свой пост 16 лет — Владимир Владимирович переплюнул полтора года назад. Да что там Запад — вот-вот, через считаные месяцы, 27 января 2018 года, будет побито достижение Леонида Брежнева, правившего 18 лет 27 дней. После чего из постреволюционных правителей России впереди останется лишь Сталин с его рекордным 29-летием.
Но повод это, повторим, не столько для ликования, сколько для беспокойства. Как совершенно справедливо заметил Владимир Владимирович образца 1999 года, эффективность лидера обратно пропорциональна сроку его правления. Чем дольше, тем больше возникает рисков — для страны, для правящей команды и для самого правителя. Исключений в этом правиле нет.
Если кто-то относит к таковым рекордсмена Сталина — мол, тот-то с годами лишь наливался мудростью и силой, — то он сильно ошибается. Нынешним горячим поклонникам «эффективного менеджера» стоит почитать воспоминания наблюдавших его медицинских специалистов. По их практически единодушному мнению, в последний период жизни вождя его психика подверглась необратимым разрушительным изменениям.
«Жестокость и подозрительность Сталина, боязнь врагов, утрата адекватности в оценке людей и событий, крайнее упрямство — все это создал в известной степени атеросклероз мозговых артерий (вернее, эти черты атеросклероз утрировал), — был убежден академик АМН СССР кардиолог Александр Мясников, находившийся у одра диктатора в последние дни и часы его жизни. — Управлял государством, в сущности, больной человек. Он таил свою болезнь, избегал медицины, боялся ее разоблачений».
Никита Хрущев в своих мемуарах выражается еще более определенно: «Совершеннейшая бесконтрольность! Мы говорили порою, что он когда-нибудь дойдет до того, что станет штаны при нас снимать и облегчаться за столом, а потом говорить, что это в интересах родины. Он, безусловно, был уже тронутым».
Кстати, по убеждению того же Никиты Сергеевича, если бы Сталин прожил бы еще какое-то время, то непременно затеял бы новую кровавую чистку, в ходе которой сложили бы голову и многие из представителей его ближайшего окружения: «Мы… возвращались к мясорубке 1937 года». И это многое объясняет в поведении этого окружения в последние дни сталинской эпохи. Некоторые исследователи считают даже, что хозяин Кремля ушел из жизни не без помощи соратников, напуганных его планами. Да и историки-традиционалисты, не согласные с версией дворцового переворота, признают, что «сталинская гвардия» не очень-то торопилась оказать помощь вождю.
Конечно, в нашем случае все далеко не так мрачно и драматично. Владимир Владимирович, как свидетельствуют его последние прямые эфиры и свежие фото топлес, тьфу-тьфу, в полном порядке. Самый придирчивый наблюдатель не углядит никаких признаков физических или ментальных расстройств. Тем не менее разнообразные риски и тут видны уже, что называется, невооруженным глазом.
Португальская мечта
Жить в России за последние 18 лет, спору нет, стало лучше и веселее. Если сравнивать социально-экономические показатели 1999 и 2017 годов, то контраст настолько разителен, что можно подумать, что речь идет о совершенно разных державах. Судите сами.
Среднемесячная зарплата: 1999 год — 1522,6 рубля, или 62 доллара США (здесь и далее при расчетах использован средневзвешенный курс за соответствующий период); 2017-й (данные за июль) — 39 355 рублей (660 долларов). Среднестатистическая пенсия: 18 лет назад — 449 рублей, или 17 долларов; сейчас — 12 923 рубля (216 «зеленых»). ВВП в долларовом выражении вырос в 6,5 раз — со 196 миллиардов до 1,28 триллиона. Доля населения с доходами ниже прожиточного минимума упала с 28,4 до 15 процентов.
Результат более чем превосходный. Однако радость от этих исторических свершений сильно омрачает тот факт, что накануне нынешнего путинского президентства, в 2011 году, ситуация была еще лучше, чем сейчас. Намного лучше.
За шесть лет текущего путинского срока средняя зарплата снизилась на 140 долларов (была 800), средняя пенсия — на 64 (была 280). Доля бедных, точнее, нищих выросла на 2,3 процентных пункта (было 12,7, стало 15 процентов). И это при том, что страна во многом живет за счет резервов, накопленных в «жирные» годы.
По итогам 2016-го дефицит федерального бюджета составил 2,97 триллиона рублей (2011 год закончился с 442-миллиардным профицитом). ВВП, если считать в «зеленых», упал на 770 миллиардов, или в 1,6 раза.
Кто-то наверняка заявит и уже заявляет, что Путин здесь ни при чем, что все дело в ухудшившейся внешнеэкономической конъюнктуре и санкциях Запада. Но, продолжая эту мысль, следовало бы признать, что Путин не имел никакого отношения и к предыдущим нашим успехам. Что и тогда все дело тоже было во внешних и высших силах. И такой вывод был бы не совсем уж безосновательным.
Правда, помнится, на митингах движения «Наши» рост мировых цен на нефть и прочие сырьевые ресурсы на полном серьезе объяснялся растущим путинским влиянием. Дальнейшего развития эта интересная теория по понятным причинам не получила: пришлось бы признать, что могущество нацлидера пошло на убыль. Хотя что-то в этом наивном оккультизме «ликующей гопоты», приписывавшей предмету своего обожания поистине волшебные свойства, все-таки есть.
Легендарное везение Владимира Владимировича осталось в прошлом, вернуть его не помогают никакие магические мантры. Более того, эффект от заклинаний зачастую противоположный. «Если мировые цены (на нефть. — «МК») удержатся на уровне 80 долларов, то все производство рухнет», — говорил Путин в октябре 2014 года. Спустя два месяца цены на «черное золото» рухнули до 50 долларов за баррель, а еще через год упали ниже 30. Катастрофы, слава богу, не произошло ни в мире, ни в стране. Нефть чуть отскочила от ценового дна, и экономика начала мало-помалу оправляться от шока. Согласно последнему прогнозу МЭР, по итогам этого года ВВП вырастет на 2,1 процента, а к 2020-му рост ускорится до 2,3…
Но 18 лет назад мечталось о несравнимо большем. «Для того чтобы достичь душевого производства ВВП на уровне современных Португалии или Испании — стран, не относящихся к лидерам мировой экономики — нам понадобится примерно 15 лет при темпах прироста ВВП не менее 8 процентов год, — писал Владимир Путин в своей статье «Россия на рубеже тысячелетий», опубликованной 30 декабря 1999 года. — Если сумеем в течение этих же 15 лет выдерживать темпы прироста ВВП на уровне 10 процентов в год, то достигнем нынешнего уровня душевого производства ВВП Великобритании или Франции».
А вот реальность. Доля валового национального продукта, приходящаяся на одного россиянина, составляет 8 750 долларов США (данные за 2016 год). Для Португалии аналогичный показатель — 19 900 долларов. Россия отстает не только от записного аутсайдера Западной Европы, но и от большинства новых членов ЕС: подушевой ВВП Чехии — 18 550 долларов; Эстонии — 17 650; Латвии — 14 200… Ну а до Франции вообще как до Луны — 37 000 долларов. Ближе всего мы подобрались к румынам, но и они нас обгоняют — 9 500 «зеленых» на душу.
Столь же удручающе смотрятся на европейском фоне и прочие наши социально-экономические достижения. Достаточно сказать, что минимальная зарплата в той же вечно догоняемой Португалии — 650 евро, или 45 700 рублей (по средневзвешенному курсу за август), — существенно выше средней российской. А французская «минималка» в переводе на русские дензнаки — 104 000. Для сравнения: минимальный размер оплаты труда в России с 1 июля — 7800 рублей.
Спор славян
Трудно сказать, каким будет новый стратегический план кандидата номер один, но вряд ли он будет столь же амбициозным, как 18 лет назад: Португалия, увы, скрылась за горизонтом возможностей. Да и что нам та Гекуба? Чистая абстракция. Куда более важной реперной точкой в системе наших стратегических координат является на сегодняшний день некогда братская Украина. Вот тут все близко, осязаемо, сопоставимо. Украина предстает на наших телеэкранах чуть ли не адом на земле, наглядным пособием по теме «Почему не надо свергать власть»: глад, мор и гей-парады. Но очевидно, что «антимайданные» пропагандистские аргументы будут действенными лишь до тех пор, пока уровень жизни в Незалежной будет ощутимо ниже, чем в России.
Пока оснований для опасения вроде бы нет. Среднемесячная зарплата на Украине в пересчете на российскую валюту составляет 17 тысяч рублей, среднемесячная пенсия — 4,4 тысячи. Но темпы роста впечатляют.
За последний год среднестатистическое украинское жалованье увеличилось почти на 40 процентов (реальная зарплата с учетом инфляции — на 19), а минимальное — аж в 2 раза, до 3200 гривен, или до 7,4 тысячи рублей. Кстати, по последнему статистическому показателю Украина вплотную приблизилась к России, а в одном отношении даже опередила. Их «минималка» почти двое превышает тамошний прожиточный минимум (1624 гривны), в то время как российский МРОТ существенно ниже сего плинтуса, составляющего у нас 9909 рублей.
Словом, гонка началась, и наша победа в ней вовсе не гарантирована. Более того, по мнению некоторых экспертов, мы находимся в стратегически менее выгодной позиции. И дело не только и не столько в усиливающихся санкциях.
Существуют исследования, доказывающие жесткую связь между эффективностью экономики, уровнем развития демократических институтов и продолжительностью пребывания правителя у государственного кормила. Среди них можно выделить работу европейских экономистов Ясона Папаиоанну и Яна Луйтена ван Зайдена «Эффект диктатора: как продолжительность правления влияет на экономическое развитие в Африке и на Ближнем Востоке».
Использовав данные по 58 странам, авторы пришли к следующему выводу: каждый дополнительный год власти авторитарного лидера снижает темпы роста ВВП в среднем на 0,13 процента. Иными словами, недемократический режим, находящийся на поздней стадии своего существования, заведомо менее эффективен в экономическом плане, чем в годы «молодые».
Россия в исследовании не фигурирует, однако кривые нашего развития тоже выглядят не слишком оптимистично. Согласно большинству соответствующих международных рейтингов, уровень демократии в стране с начала века резко снизился. По версии, к примеру, Freedom House, мы являемся сегодня «несвободной страной», Фонда Бертельсмана — «автократией», журнала The Economist — «авторитарным режимом». Можно, конечно, усомниться в объективности и точности этих «линеек», но, во-первых, других нет, а во-вторых, как гласит русская пословица, пенять на зеркало, если имеются проблемы с физиономией, — последнее дело.
Ну а то, что лицо нашей демократии серьезно перекошено, не скрывают даже некоторые представители власти. В том числе, например, глава Конституционного суда Валерий Зорькин, по словам которого «авторитарные элементы в управлении, безусловно, присутствуют». Правда, ничего страшного в этом главный блюститель Основного закона не видит. Более того, «в сегодняшней России любое развинчивание гаек обернется не меньшим, а большим ущемлением фундаментальных прав граждан».
Возможность проверить эту гипотезу практикой до сих пор не представлялась: гаечки пока лишь закручиваются. И сказать, что наши фундаментальные права от этого выигрывают, значит, сильно погрешить против истины. Но еще больше, похоже, страдает экономика. В 2000-м (первый год путинского правления) ВВП вырос на 10 процентов. В 2004-м (первый год второго его четырехлетия) рост составил 7,2. В 2008-м (первый «тандемный» год) — 5,2. В 2012-м (начало третьего срока) — 3,7. Результат прошлого, 2016 года — минус 0,2 процента.
В общем, чем крепче затянуты резьбовые соединения нашей государственной машины, тем медленнее вращаются ее экономические шестерни. Ничего удивительного. Как верно сказал 18 лет назад Владимир Путин — трудно удержаться от того, чтобы не процитировать вновь эту вечно актуальную мысль, — «все хорошо в меру».
Ледниковый период
«Надо бы остановиться, но не могу, не могу, не могу… Не могу и не хочу». Чужая душа, как известно, потемки, но, пожалуй, не будет слишком смелым предположить, что переживания лирической героини Аллы Пугачевой в чем-то близки настроениям, царящим сегодня в высших эшелонах власти. Понимают в глубине души, что выбранный путь ведет в тупик, но свернуть с него уже не в силах. И в этом главное отличие нынешней политической осени от весны путинской эпохи. Тогда у власти был выбор, сейчас нет.
Ельцин оставил в наследство преемнику не четкую выкристаллизовавшуюся политическую систему, а расплав, броуновское движение. У Путина был исторический шанс попробовать вылепить из этой проплазмы нечто цивилизованное и сбалансированное. Но второй президент России не стал заниматься кропотливым развитием, выстраиванием политических институтов, он поступил проще — взял и заморозил доставшийся ему расплав. Чем-то это напоминает известную детскую игру «Море волнуется раз…». «Фигуры», не пожелавшие принять новые правила и замереть, исчезли с политической сцены.
Тактически Путин выиграл, однако с точки зрения политического развития эти годы нужно признать потерянными для страны. Несмотря на окрепшую «вертикаль», риски, связанные с передачей власти, не только не сократились, но сильно выросли. Один неверный шаг, и «заморозка» вмиг отойдет, вернув страну к родовым мукам демократии.
Это едва не случилось шесть лет назад, когда «рассерженные горожане», недовольные «рокировкой» выплеснули свой протест на улицы. Непосредственной причиной выступлений стали выборы в Госдуму, оцененные тогда большей частью общества как нечестные. Но главным виновником праздника непослушания является, безусловно, Дмитрий Медведев, объявивший в начале своего правления, что «свобода лучше, чем несвобода».
Дальше слов, правда, дело не пошло, — да, как потом выяснилось, и не могло пойти, — но хватило уже одних грез. После того как Медведев 24 сентября 2011 года объявил делегатам съезда «Единой России» и всей стране о «готовности заняться практической работой в правительстве», часть общества, связывавшая свои надежды с «модернизатором» (а это была весьма значительная часть), почувствовала себя примерно так же, как невеста, суженый которой сбежал из-под венца. Ничто так не способствует политической дестабилизации, как разочарование электората в лидере.
Власть учла этот опыт: никаких «оттепелей» и «модернизаций», пусть даже в виде словесных интервенций, больше не было. И не будет. А будет, напротив, все более глубокая заморозка. В ином режиме нынешняя система власти существовать уже просто не сможет. Даже сохранение нынешней температуры, не говоря уже о повышении градуса, чревато разбалансировкой: нарастающие и не находящие разрешения противоречия — политические, экономические, социальные, этнические, религиозные — начнут неизбежно расшатывать «вертикаль».
Кстати, по данным информированных источников «МК», этой осенью на рассмотрение нижней палаты поступит новый большой пакет «охранительных» законопроектов, серьезно сужающих границы дозволенного в общественно-политическом и информационном пространстве.
Еще меньше оснований ожидать новых рокировок. Правящая команда больше не может себе позволить себе такую роскошь. Когда-то могла, а сейчас нет. Вячеслав Володин, конечно, несколько преувеличил роль личности нынешнего президента в истории, заявив: «Есть Путин — есть Россия. Нет Путина — нет России». Но если слово «Россия» заменить на «существующая политическая система», то сентенция будет вполне корректной. Не надо быть большим оракулом, чтобы предсказать: стоит Путину отпустить руль, как система пойдет вразнос.
Да, в ниспровержении существующего строя не заинтересованы сегодня ни элиты, ни простые избиратели — в подавляющем их большинстве. И тех и других, напротив, очень тревожит, что Путин так долго тянет с объявлением своего очередного хождения во власть. Но сколь бы ни были высоки рейтинги, они не отменяют законов природы и общества. Все большая доля мощности машины власти отводится на поддержание статус-кво, на самое себя, и все меньшая — на развитие. И значит, все ближе момент, когда этот устаревший механизм перестанет справляться со своими функциями.
Источник: “Московский комсомолец”
