Она создавала космический уют. Жилая компоновка первых «Союзов», лунного орбитального корабля, орбитальных станций «Салют» и «Мир», многоразового корабля «Буран» – всё это проекты Галины Балашовой
В НПО «Энергия» Галина Балашова считалась одним из самых «секретных» сотрудников. Не потому, что была связана со стратегическими, имеющими решающее значение разработками. Занимаясь проблемами эргономики, дизайна обитаемых пространств космических аппаратов, Балашова создавала жизненную среду для космонавтов, что для подавляющего большинства инженеров того времени представлялось чем-то побочным. Тем не менее руководство Галины Балашовой, засекретив её разработки, со спокойной совестью получало предназначавшиеся ей премии, награды и призы. В том числе – от международных союзов архитекторов и дизайнеров.
Биографические данные о Галине Балашовой (в девичестве Брюховой) довольно скупы. Родилась она в семье Андрея Фёдоровича Брюхова, происходившего из муромской дворянской семьи, и его супруги, Полины Александровны. Дядя Галины Андреевны, Сергей Брюхов, был довольно известным архитектором. Деда по линии матери выбрали сельским старостой, причём село, расположенное на берегу Оки, было немаленьким – проживало в нём полторы тысячи человек.
Детство Галины прошло в подмосковных городах – Лобне и Дмитрове. В её семье очень любили рисование, а отец увлекался фотографией. С самого раннего детства Галина хорошо рисовала, и отец определил её в ученики к художнику Николаю Полянинову. Окончив школу с серебряной медалью, Галина поступила в Московский архитектурный институт, где её преподавателями стали ученики выдающегося архитектора Ивана Жолтовского – Юрий Шевердяев и Михаил Оленев. Галина Балашова считала и до сих пор считает себя многим обязанной этим преподавателям. «Наверное, только благодаря моим учителям я и смогла одна тридцать лет делать свою работу», – не раз говорила Галина Андреевна.
Проект рабочей зоны орбитальной станции
БОРЬБА С ИЗЛИШЕСТВАМИ
В 1955 году, после окончания института, Балашова получила распределение в Куйбышев, где занималась борьбой с «излишествами», развёрнутой Хрущёвым, – убирала элементы декора на зданиях, построенных в стилистике «сталинского ампира». В 1956 году Галина вышла замуж за одноклассника, Юрия Балашова, выпускника физмата МГУ, распределённого в своё время в Особое конструкторское бюро № 1 (ОКБ-1), – там Юрий разрабатывал теплозащиту спускаемых аппаратов.
Вместе с мужем Галина переехала в подмосковный Калининград и по ходатайству мужа поступила на работу в отдел главного архитектора. Несмотря на то что таковой отдел в ОКБ-1 существовал и имелся человек, занимавший должность его руководителя и, соответственно, главного архитектора, Балашова была там единственным дипломированным архитектором. Занималась она ремонтом цехов, зданий, городской застройкой и даже ландшафтным дизайном.
Несомненно, запуск первого искусственного спутника Земли, первый полёт человека в космос и другие успехи СССР в области космических технологий не могли не повлиять на промышленный и графический дизайн. Возникли принципиально новые задачи, решение которых без участия архитекторов и специалистов по эргономике становилось невозможным. И Галина Балашова, ещё совсем недавно проектировавшая производственные помещения, стала космическим архитектором.
Официально такой должности не было. Не было её и в преемнице конструкторского бюро ОКБ-1 – НПО «Энергия». Поразительно, но нет её и сейчас – в РКК «Энергия».
Проектированием пространства космических аппаратов Галина Балашова занималась на общественных началах. Неофициально и бесплатно. Формально же она числилась инженером по компоновке аппаратуры и оборудования различных систем кораблей. Как признавалась сама Галина Андреевна, ей поручили начать работу ещё с первых «Союзов». Уже для станции «Мир» она делала так называемую жилую компоновку – инженерную и архитектурную развёртку помещений для работы и отдыха космонавтов. Это произошло из-за того, что даже опытные инженеры не могли работать с объёмами. Архитектор же прежде всего работает именно с ними, делает проекцию, а затем уже заполняет объёмы аппаратурой.
СОРАЗМЕРНОСТЬ С ЧЕЛОВЕКОМ
Существенный виток судьбы космического архитектора Балашовой пришёлся на 1963 год, после полёта корабля «Восток». Полёт длился не более суток, поэтому о комфорте решили не думать. Спускаемая капсула была диаметром чуть более двух метров, и в ней нельзя было даже встать. Изначально «жилой» отсек представлял собой настолько аскетичное помещение, что это заставило Сергея Павловича Королёва в сердцах сказать: «В космос человек не может летать в сортире!» Королёв поручил своим инженерам спроектировать дополнительный отсек для жизни космонавта. Вскоре генеральному конструктору был представлен проект, в котором по обеим сторонам люков были расположены измерительные приборы, аппаратура управления и разное другое оборудование. Балашова, мельком увидев готовый проект, поняла, что Королёв проект этого отсека не одобрит, тем более что приборы и инженерное оборудование были собраны в двух выкрашенных в яркий красный цвет ящиках. Предчувствие Галину Андреевну не обмануло: Сергей Павлович, как ей передавали, «ругался страшно» и обещал разогнать всю инженерную команду, если через неделю не будет сделан «соразмерный человеку» проект.
Руководство, считавшее главным решение инженерных задач, расценило критику со стороны генерального конструктора как недовольство внешним видом ящиков. Было решено в срочном порядке найти художника, способного сделать обитаемое пространство «красивым». К сожалению, никто не мог понять, что жилым пространством должен заниматься архитектор. Этого не понимал и руководитель проектного отдела, талантливый инженер, будущий лётчик-космонавт Константин Феоктистов. Но именно он поручил Балашовой спроектировать интерьер нового «Союза».
Галина Балашова сделала проект за выходные, дома. Задача была не из простых. Архитектору нужно было в небольшом пространстве найти место для сна, туалета, для аппаратуры. Галина Балашова тогда и спроектировала оригинальный интерьер, с диваном и сервантом. Для дивана ей пришлось найти прямую плоскость – и это в сферическом-то пространстве! Слева расположился сервант, справа – диван, нашлось место и для кресла, которое было приспособлено под туалет. Это была не просто космическая мебель. В диван и сервант Балашова «запаковала» всю аппаратуру. Устройства управления кораблём, к примеру, располагались в серванте.
В понедельник наброски Балашовой показали Королёву, ему этот предварительный эскиз понравился, а через неделю был готов полноценный проект. По просьбе Сергея Королёва мебель в отсеке была выполнена в эстетике 1960-х годов.
В дальнейшем все орбитальные модули «Союзов» в дизайне придерживались того же принципа компоновки. Функциональность, разумеется, стояла на первом месте. Поэтому Галине Балашовой приходилось не просто делать эскизы, но и согласовывать каждую деталь со специалистами, обосновывая свои наброски большим количеством всевозможных расчётов. Ей приходилось учитывать принципы космического проектирования и осваивать огромные объёмы инженерных знаний.
МАТЕРИАЛ ДЛЯ ГЕНСЕКА
В начале 1964 года Королёв захотел сделать бытовой отсек более современным. Галина Балашова подготовила новый, улучшенный проект, который также был утверждён генеральным конструктором. Вот только весь корпус и все внутренние конструкции были металлическими, что для находящегося в состоянии невесомости человека представляло немалую опасность. Как вспоминала Галина Андреевна, ей вместе с материаловедами – были такие люди в бюро – удалось найти ворсовые, капроновые материалы. Они были мягкими и походили на современные «липучки». Кроме того, пользуясь авторитетом Королёва, вышли на фабрику, где шили новый охотничий костюм для Хрущёва. Костюмная куртка шилась из пальтового материала в зелёную полоску – естественно, негорючего и нетоксичного, мягкого и пушистого. Помимо особенностей ткани, для Балашовой был важен фактор цвета: в невесомости сложно ориентироваться, космонавты должны были понимать, где потолок, а где пол, то есть не путать верх и низ. Поэтому на всех «Союзах», а потом и на станции «Мир» верх был белый или жёлтый, пол – зелёный, повторявший оттенок материала хрущёвской куртки. К тому же зелёный цвет не искажался и не казался чёрным и мрачным при фото- и киносъёмках. При этом Балашовой приходилось не просто рисовать интерьеры, но и делать соответствующие инженерные расчёты, согласовывать конфигурации и габариты с конструкторами. Учитывая все технические требования – компоновать декоративные объёмы. Ей приходилось не только учитывать длину какого-нибудь кабеля, но и не забывать про центровку отсека.
В том же году Галину Балашову приняли на должность инженера в проектный отдел разработки лунного орбитального корабля. Галина Андреевна проектировала интерьер жилого отсека – поручни, пульт, вентиляционные решётки, занималась размещением оборудования и приборов управления. Теперь конструкторы начали понимать значимость её работы и всеми своими идеями первоначально делились с ней. Если Галина Андреевна говорила, что сможет придать конструкторскому решению «доброжелательный к человеку вид», работа продолжалась. В лунном проекте Балашовой хотелось, как она сама говорила, «выразить невесомость в интерьере».
«Я и выразила, и хорошо, что это не пригодилось, – рассказывала Галина Андреевна. – В этих моих проектах не было ни пола, ни потолка, не было ни дверей, ни перегородок. Полная невесомость. Были только сиденья. Когда сделали макет, получилось некрасиво. Было слишком много оборудования. А после высадки в 1969 году американцев на Луну от нашего проекта отказались».
Галина Балашова показывает один из своих первых дизайн-проектов
«СОЮЗ» – «АПОЛЛОН»
Галина Андреевна Балашова – единственный дизайнер, участвовавший в создании всех советских космических кораблей. На её счету «Союз», орбитальные станции «Салют» и «Мир», многоразовый челнок «Буран», лунный орбитальный корабль. Разрабатывала Галина Балашова и космическую символику. На её счету около сорока космических вымпелов, посвящённых космическим кораблям «Союз», «Прогресс», станциям «Салют-6», «Салют-7», международным космическим полётам: СССР – Франция, СССР – Индия, СССР – Япония, СССР – Венгрия. Эмблема программы «Союз» – «Аполлон» и памятная медаль в честь 25-летия запуска первого искусственного спутника Земли также разработаны Балашовой. Галина Андреевна не любит вспоминать о том, что за эмблему «Союз» – «Аполлон» ей выписали премию в размере 84 руб. 00 коп., хотя авторские отчисления, в том числе – в твёрдой валюте, даже по существовавшим 40 лет назад в СССР расценкам, должны были исчисляться цифрами со многими нулями.
В 1971–1975 годах Галина Балашова участвовала в создании корабля «Союз-19» по программе «Союз» – «Аполлон», проектируя орбитальный отсек «Союза». В «Аполлоне» упор делался на металлических застёжках, карабинах. Например, чтобы закрепить ботинки, а следовательно, и космонавта на полу, в каблуке предусматривалось отверстие, в него вставлялся штырь, штырь, в свою очередь, входил в отверстие в полу – тем самым космонавт получал возможность закрепиться на одном месте. В «Союзе» же всё закреплялось ворсовочным материалом. К дивану пришивался ворс, а так называемая крючковая часть пришивалась к штанам. Сцепка получалась очень надёжная. Настолько, что бывали случаи, когда космонавты «выплывали» из штанов, державшихся на поясе с помощью резинки. Потом уже были сделаны ремни из того же материала, как в самолётах. Подобная система крепления поразила американцев, как и общий дизайн «Союза» – «приплыв» в советский отсек, они воскликнули: «О, да у вас тут настоящая телестудия!» За дизайн «Союза» солидную премию выписали «материаловедам», по сложившейся традиции обойдя Балашову.
Конечно, были и недочёты, которые, как и все удачные решения, потом обсуждались с космонавтами. Замечания с их стороны были самыми разнообразными. К примеру, обсуждая полёт на орбитальной станции «Салют» в 1974 году, космонавты жаловались, что потеряли ножницы. Они просто-таки уплыли в неизвестном направлении, и космонавтам всё время приходилось быть настороже – ножницы могли вдруг появиться и нанести травму. В первые дни полёта станции членам экипажа было холодно, хотя температура была +18–20 градусов. Жаловались на недостаточное количество влажных гигиенических салфеток, на плохую работу поглотителя запахов. Для защиты волос от пыли были необходимы непредусмотренные на Земле лёгкие береты, требовалось поставить защитные сетки на пультах управления – ведь при передвижении по станции могло произойти непроизвольное нажатие на клавишу или переключение тумблера. Требовалось также уменьшить количество острых углов в бытовом отсеке.
По станции «Мир» главными были приспособления для фиксации документации, а для выполнения физических упражнений космонавты пожелали получить музыкальное сопровождение. Также космонавтам хотелось иметь личный уголок, где можно было бы хранить фотографии родных, рисунки, и Балашова считала своим достижением то, что уже на орбитальной станции «Мир» ей удалось спроектировать и отстоять необходимость индивидуальных кают.
ЗОЛОТОЙ ГВОЗДЬ
Частью интерьера космических аппаратов Галина Балашова сделала свои собственные акварельные пейзажи. Девять её рисунков побывали в космосе, вот только оттуда они не возвращались. Космонавты спускались в спускаемых аппаратах, орбитальный же отсек, в котором они жили и работали, сгорал при прохождении плотных слоёв атмосферы. Сгорали и акварели Галины Андреевны. Это её совсем не расстраивало – акварели выполняли прикладную задачу: они предназначались для создания «земного уюта». К сожалению, после смерти в 1966 году Сергея Королёва, одобрившего земные пейзажи в космосе, от них решили отказаться.
Про «секретную» Галину Балашову, конечно же, никто не знал. Ей не разрешали даже подписывать проекты. Только много лет спустя Галина Андреевна узнала, что премия «материаловедам» была выделена американской стороной проекта «Союз» – «Аполлон». Единственное, что успокаивало Галину Андреевну, – у неё, как она считала, была самая лучшая работа. Пусть вся слава доставалась начальству, но Балашова вспоминала: «Работа была очень интересная, хоть её было и много, но мне никто не мешал её делать. И это было самым прекрасным».
Известность к Галине Андреевне Балашовой пришла недавно. Несколько лет назад в Доме архитекторов прошла небольшая выставка, на которой были представлены её акварельные работы. И вскоре Галину Андреевну разыскал немецкий архитектор Филипп Мойзер, организовавший во Франкфурте посвящённую ей выставку. Он также издал книгу «Галина Балашова. Архитектор советской программы космических полётов» (GalinaBalashovaArchitectoftheSovietSpaceProgramme. PhilippMeuser). В этой книге Филипп Мойзер пишет: «В высокотехнологичный мир ракет, лабораторий, приборов Галина Балашова с её стремлением к гармонии и красоте внесла эмоциональную ноту. Благодаря её таланту история архитектуры обогатилась новым направлением – архитектурой космонавтики».
В Германии Балашовой вручили награду «Золотой гвоздь» и почётную грамоту, а также присудили звание Почётного члена клуба арт-директоров Германии за 2015 год, причём в дипломе значилось: «Выдающемуся архитектору, достигшему своим творчеством самых звёзд». В России о незаслуженно забытой Галине Балашовой сняли фильм «Космический архитектор Галина Балашова». Пусть фильм вышел после всех почестей, оказанных этой выдающейся женщине в Германии, но Галина Балашова счастлива уже тем, что никто, как говорит она сама, «не мешал здравому смыслу, и у неё было достаточно времени».
Фото из архива автора
Фаина Османова
По материалам: “Совершенно Секретно”
