Почему Россия стала аутсайдером в гонке технологий
Статья академика Евгения Примакова “Безопасность и развитие – взаимосвязанные цели”, опубликованная в «Российской газете» 8 октября сего года логически продолжает тему его же статьи “Нам нужна новая индустриализация”, опубликованной в этом же издании в июне прошлого года. Букет взаимно исключающих проблем, требующих единого решения обозначен так: “Достаточно ли слезть с сырьевой иглы, и как это сделать, чтобы не подставить под удар интересы России?”.
Невольно вспоминается русская поговорка: “Дайте мне воды напиться, а то так есть хочется, что даже переночевать негде”.
Автор считает, что при безусловной важности сырьевая “подушка безопасности” должна быть строго ограничена по своим размерам. Все остальные доходы необходимо тратить на новую индустриализацию России на базе наукоемких отраслей промышленности, в первую очередь обрабатывающей.
Куда ж мы без технологии?
Лейтмотивом последней статьи Евгения Примакова стало разделение понятий конечного продукта и технологии, имеющей приоритетное значение в производстве.
По мысли академика “гонку вооружений в мире ныне заменяет в значительной мере гонка военных технологий”. При этом критическим элементом технологического развития служит активизация инновационных процессов.
Выбор ключевой стратегии обусловлен ходом истории, не дающим оснований надеяться на мирное сосуществование стран и народов. Приходится признать, что Мир и Война остаются двумя сторонами развития ноосферы, мобилизующей новейшие достижения человеческой мысли и экономический потенциал страны.
Еще одна стратегическая идея статьи – обоснование вектора развития производства.
Перефразируя великого идеолога плана ГОЭЛРО, “лесами” новой индустриализации будет не электрификация, а взаимодействие между гражданским и военным производством, где сосредоточены огромные интеллектуальные возможности, сконцентрированы наиболее современные технологии.
Считается, что для взаимодействия секторов экономики необходимы: достаточность ассигнований и нацеленность системы военных расходов, полнота программ исследований, разработок и комплекса испытаний, интеграция и преодоление отраслевой раздробленности предприятий государственного и частного сектора, включение оборонно-промышленного комплекса (ОПК) в международную кооперацию производителей оружия, системный подход к развитию всех уровней технического образования.
Препятствием для этих планов служит отсутствие в законодательстве РФ одного лишь слова, – «технология», ключевого понятия для осмысления сути инноваций.
Тем самым исключается продуманная промышленная политика и предмет диалога между военно-прикладной и фундаментальной наукой, разработка новых форм ведения научных исследований в промышленности и оборонном комплексе, технологический суверенитет РФ и подготовка законодательства по защите интеллектуальной собственности. В итоге – исчерпание заделов советского периода и утрата Россией своего места в стратегическом балансе мировых экономик.
Трудно, в этой связи, говорить о продуктивности проведения 14-15 ноября этого года в Новосибирске международного форума “Технопром – 2013” по теме перехода к шестому технологическому укладу, призванному обеспечить эффективное развитие российской экономики в эпоху глобализации.
Бессмысленно без понятийного аппарата обсуждать вопросы критических технологий и технологических прорывов, приоритеты научного и технологического развития, спрос на технологии для перехода страны на принципиально иной качественный уровень развития, организацию технологического лидерства.
Энергетика как реактор инноваций
До настоящего времени в среде ученых и политиков бытует мнение: чтобы изменить структуру российской экономики, необходимо слезть с сырьевой иглы.
Усомниться в этом может помочь пример Норвегии.
Занять одно из первых мест в Индексе человеческого развития ООН этой стране помог интеллектуальный ресурс, высвобожденный в процессе “ограничения сырьевой подушки безопасности”. Хорошо известно, что данный ресурс всегда был локомотивом “гонки военных энергосберегающих технологий” – главного условия роста эффективности систем оружия всех видов базирования.
Рецепт превращения пресловутой иглы в реактор инноваций и технологий в сберегающей и возобновляемой энергетике имеет Финляндия, бывшая провинция царской России, а ныне инновационный центр с мировым авторитетом.
Критическим моментом воплощения инноваций в технологии становится предметная трудовая деятельность, соответствующая психическому образу поставленной цели. Определяющим признаком новой индустриализации является интенсификация отбора инноваций и “обогащение руды” информационных потоков, исходящих от производственной, научной и потребительской сферы.
По мнению госпожи Мерви Кяки, генерального директора финской InnoPraxis International Ltd. важен количественный фактор: “из 1000 перспективных идей в долгосрочной перспективе устойчиво развиваются только десять, именно эти идеи ложатся в основу ключевых инновационных брендов”.
Между тем, по статистике, “только 4% инновационных идей происходит из исследовательских центров, 96% разработок производится внутри компаний, более того, их средний срок — два года — существенно ниже, чем у научно-исследовательских центров, где разработки могут вестись десятки лет”.
“Если вы хотите быстрого роста сегмента инновационной экономики, необходимо обращать внимание на существующие вокруг вас компании: именно они формируют прирост ВВП страны”,— советует финский эксперт.
Конечно, трудно предположить, что заводские технологи смогут создать или позаимствовать у других новые технологии. Но перед разработчиком они имеют явное преимущество – дать новое знание при сравнении передовой и традиционной технологии. Даже при строгих СНИП сооружение уникальных, например, олимпийских объектов, требует нестандартных инновационных решений, дающих импульс развитию новых отраслевых технологий производства.
Символом перехода к новой индустриализации в США явилось учреждение Федеральным законом “О соревнующейся Америке” (2007 год) в дополнение к ДАРПА Агентства прорывных исследовательских проектов в энергетике (АРПА-Э). Данное учреждение имеет цель ускорить реализацию принципиально важных исследовательских проектов высокого риска в технологиях энергетики, укрепляющих экономическую и энергетическую безопасность США.
Торможение вместо ускорения
Тысячелетним итогом трудовых отношений явилась инновация – всеобщий эквивалент выражения и измерения стоимости товаров – деньги. Коммуникативные знания и опыт стали платформой для ряда технологических прорывов, в их числе дополнение расчетов на пальцах рук и ног разноцветными камешками, ставшими инновационным прообразом технологии, воплощенной в бухгалтерских счетах.
Эпохальным инновационным прорывом стало совмещение идеи бухгалтерских счетов и электронного триггера в регистре “Машины Тьюринга”, определившей архитектуру и технологию программирования современной ЭВМ.
В то же время на психологию денежного обмена повлиял лишь его масштаб.
Макроэкономика потеряла связь с микроэкономикой, коммутирующей слабые инновационные сигналы от творческих групп и талантливых индивидов.
Критические технологии в России исторически имели нулевую ценность.
Затратив миллиарды на освоение пилотируемого космоса, мы практически даром отдали американцам знания и многолетний опыт космической отрасли. В США, напротив, продолжает действовать закрытый официально в 1994 году КОКОМ, созданный, чтобы перекрыть доступ СССР к передовым технологиям.
В статье “2006: успехи, но диспропорции” (РГ, 2007 г.) Евгений Примаков указал на диспропорцию – высокий интеллектуальный потенциал несопоставим с его крайне небольшой отдачей, которая составляет лишь половину процента наукоемкой продукции новейших технологий на мировом рынке.
Недавно в “Известиях” эксперт Госдумы Борис Механошин ответил на этот вопрос так: внедрение российских инноваций крупными энергокорпорациями тормозится “естественным” путем, когда поддержка отечественного автора грозит уголовным преследованием, что вынуждает прибегать к услугам зарубежных фирм.
Законодатели не выполняют требование Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года эффективно использовать энергоресурсы «путем повышения конкурентоспособности» и следуют азам брежневской «экономной экономики» – сохранить «полезный эффект» при уменьшении потребных ресурсов.
Тем самым провоцируются аварии и катастрофы, провалы в образовании и науке, растет коррупционная составляющая производства и ЖКХ.
Как результат, по словам главы Счетной палаты, документы государственного стратегического планирования являются набором расходных требований, недостаточно подкрепленных обоснованными целями, задачами и показателями.
Правительство РФ продолжает утешать себя мыслью о том, что сегодня в мире нет универсальной модели построения инновационной экономики и нащупать ее удастся с помощью провалившегося бизнес – проекта “Сколково”.
“Необходимо грамотно конвертировать научные разработки, которые у нас есть, в успешные бизнес-проекты, что у нас, скажем откровенно, далеко не всегда получается”, – заявил премьер Дмитрий Медведев. Не получается у нас, по Мерви Кяки, и обращать внимание на существующие вокруг наши эффективные компании инновационной энергетики: именно они формируют прирост ВВП страны.
Без системы целеполагания и целедостижения экономика РФ превратилась в строительную площадку для деревянных велосипедов. Никогда не попадут инновации и технологии в пылесос Сколково, за неимением нанотехнологий будет простаивать наноиндустрия, а госкорпорации со звучными брендами не смогут диверсифицировать управление тысячами предприятий нового и старого технологического уклада и номенклатурой конечного продукта. Бессмысленно говорить о переходе к инжинирингу, не интегрируя науку и образование с производством, кстати, этого и не предусматривают федеральные законы «Об образовании в РФ» и РАН. Как говорится, что и требовалось доказать.
Олег СЕРГЕЕВ
эксперт Всероссийского фонда образования,
кандидат технических наук, полковник, ветеран РВСН
На фото: Владимир Владимирович Путин и Евгений Максимович Примаков
Фото: unesco.spb.ru
