Владимир ПРОХВАТИЛОВ и Игорь ЛАВРОВСКИЙ – о скрытых мотивах управления российской экономикой
В.П. – Что такое кудриномика? Кто заинтересован в ней и почему? В чем экономический и геополитический интерес «локомотивов» такой политики?
И.Л. – Кудриномика – это финансовая политика, осуществлявшаяся бывшим министром финансов Алексеем Кудриным, и продолжающаяся и сейчас, после его ухода. Суть её – это жёсткая привязка эмиссии рубля к экспортным доходам, а курса рубля – к доллару. В результате экономика получает больше денег, когда экспортные доходы растут, и меньше денег, когда они снижаются. Возникает искуственный дефицит денег в экономике, в результате которого банковский сектор получает баснословные доходы, а внутреннее производство и, особенно, инфраструктура, не развиваются или развиваются, но намного медленнее, чем могли бы.
Конечно, сам Алексей Кудрин заинтересован в кудриномике. Он же как-никак был признан «лучшим министром финансов в мире». Обратите внимание – не министр финансов Китая, который обеспечил 9-10 процентов роста ВВП в год, а Кудрин, который своей политикой придавил российскую промышленность. Кудрин успешно осуществил операцию «Преемник». Он ушёл, а политика создания дефицита денег осталась. Процентные ставки по кредитам для бизнеса и по ипотеке в России измеряются двузначными числами. Легально процветает откровенное внебанковское ростовщичество, где процент может превышать 100 и даже 300 процентов годовых. Зачем работать, когда можно торговать деньгами с такой маржой? Один из главных идеологов кудриномики Ясин советует изменить эту политику. Как? ПОВЫСИТЬ БАНКОВСКИЙ ПРОЦЕНТ. Какая вам ещё нужна «сырьевая игла»?! Это всего-лишь дымовая завеса, чтобы прикрыть ИГЛУ ФИНАНСОВУЮ.
Сейчас мало кто помнит, что в начале 1990-х ВВП Российской Федерации и ВВП Китая были равны. Сегодняшняя российская экономика – всего четверть современной китайской. То есть благодаря мудрой рыночно-капиталистической кудриномике разрыв между нами и китайцами вырос с нуля до 6 трлн долл. в год недопроизведённого ВВП. Несложная арифметика подсказывает, что общая потерянная в результате «рыночных» экспериментов над собой сумма составляет астрономическую величину в 60 триллионов долларов. Лицемерные слёзы по поводу коррупции – это всего лишь камуфляж для прикрытия несостоятельной финансово-экономической политики прошедших двух десятилетий. Что такое 60 триллионов долларов? – это примерно три с половиной ВВП США. На эти средства можно было полностью модернизировать всю национальную инфраструктуру, обновить жилой фонд, промышленность, сельское хозяйство, подобно тому, как это сделали китайцы. Вместо этого была создана система финансирования госбюджета только за счёт внешней торговли – налогообложения экспорта, о чём многие знают, и налогообложения импорта, о котором предпочитают не говорить, но которое даёт четверть госбюджета. Вместо развития собственной экономики всеми силами развивали внешнюю торговлю. Понятно, что на этом обогатились прежде всего люди с эти связанные – бывшие внешторговцы и те, кто их всю жизнь курировал и охранял. Ну и конечно же финансисты, обслуживавшие внешнеторговый оборот и торговавшие деньгами внутри страны. Цена их благосостояния – отсутствие у России ресурсов на широкомасштабную общенациональную модернизацию. Страна не сможет развиваться далее, если эта обанкротившаяся финансовая политика не останется в прошлом.
В.П, – Кому принадлежат национальные богатства России? Правда ли что 70-90 процентов национальных ресурсов (месторождения и производственные фонды) принадлежат зарубежным бенефициарам. И кому? Оффшорным россиянам или Ротшильдам-Рокфеллерам?
И.Л. – И тем, и другим. Но не нужно преувеличивать значение прав собственности. Государство всегда имеет возможность отрегулировать денежные потоки налоговой политикой. Гораздо важнее другое – а будет ли появляться в стране НОВАЯ крупная собственность? Как стимулировать образование нового капитала? Зацикленность на судьбе постсоветского наследия мешает думать о будущем. Не надо всё время делить старое. Давайте сделаем что-нибудь новое.
В.П. – Неизбежен ли пересмотр приватизация и масштабная национализации в России. И не только с точки зрения экономической целесообразности. С точки зрения экономической целесообразности Октябрьская революция была непродуктивна.
И.Л. – Ренационализация убийственна для России. Самое главное национальное богатство России – это не ископаемые, а российская экономика, российский рынок. В медийном общественном сознании создаётся извращённо-искажённый образ. Преувеличивается значение приватизации, прав владения производственными активами. Но не надо забывать о других сторонах российского уравнения. Стоимость приватизированного гражданами жилья, например, в разы превосходит рыночную стоимость всех производственных активов вместе взятых. Вот вы готовы ренационализировать свою квартиру? Сдать государству свою дачу?
В своё время я выступал против приватизации. Я считал, что нужно разделить госсектор на юридически и коммерчески независимые государственные корпорации и монетизировать их расчёты. Я рад, что Виктор Черномырдин прислушался к моим доводам и создал в конце концов Газпром из Мингазпрома. Достаточно сильно проявили себя и другие остатки госсобственности – Сбербанк, КАМАЗ, Аэрофлот и другие. Частный бизнес за 20 лет так и не смог создать ничего подобного этим компаниям. Но сейчас броситься в обратную сторону будет не менее разрушительно. Будет подорвано сложно складывающееся уважение к собственности. Процесс капиталонакопления совсем остановится. Нужно не национализировать компании, а резко увеличить участие государства в рынке капитала. В России хронический дефицит капитала, а фанатические надежды на иностранный капитал абсурдны. Россия страна такого масштаба, что обязана генерировать адекватные капитальные ресурсы внутри себя. Частный капитал у нас слаб и недофинансирован, поэтому ликвидация дефицита капитала может быть только делом рук государства. Мы предлагаем решить проблему скупкой риска бизнес-заёмщиков, либерализацией муниципальных и региональных бондов под застройку и созданием федеральных финансовых гарантий для крупных инфраструктурных проектов
В.П. – Каковы могут быть последствия масштабного финансирования российского ВПК? Станет ли оборонка локомотивом развития?
И.Л. – Гипотетически может стать. Технологическая революция в Штатах была сделана именно за счёт коммерциализации оборонного НИОКРа. Изобретать какие-то оторванные от реальных заказов «сколковы», на мой взгляд, не имеет смысла. Гораздо продуктивнее было бы расширить возможности конкуренции за производство оборонной продукции и продукции двойного назначения. Спрос двигает инновации, а не наоборот. В своё время министр обороны США Роберт Макнамара сумел открыть источники оборонной технологии для гражданских отраслей. В СССР и России этого не произошло.
В.П, – Поговорим о перспективах России стать великой энергетической державой. Высоких технологий у нас нет, их привлекают, отдавая пакеты акций западным суперкорпорациям. А им не выгодно развитие российской науки. Как стать великой державой, не имея великих научных прорывов?
И.Л. – Согласен, великой державой не стать без научных прорывов. Но в российской политике и медийном сознании с советских времён идёт игра на понижение. Ни одна европейская страна и близко не стояла с СССР по научно-технической, культурной, военной и политической мощи, при этом советская и постсоветская «элита» ухитрилась попасть в европейское идеологическое и культурное рабство, в европейское иго. Имея такие культурные и научные достижения, как советское кино, русская литература, освоение космоса – они привычно поклоняются посредственному постмодернизму, умиляются бытовым гаджетам, туристическим приманкам. Возникает подозрение, что люди искренне верят, что если надел итальянский пиджак, то должен в душе перековаться в итальянца. А зачем? Вторая Европа – российского производства – миру не нужна. Мы интересны сами по себе. Крупные прорывы в завоевании мировых рынков могут произойти в неожиданных для нашего правительства сферах – там, где мы безоговорочно победили импорт на своём собственном рынке. Это… российский шоу-бизнес, телепродукция, пищевая промышленность, строительные материалы и т.д. В энергетике тоже возможны прорывы, но этому препятствует монополизация отраслей ТЭК. Раньше эта монополизация имела смысл – когда не было действующей таможенной границы, а эшелоны и танкеры уезжали и уплывали в неизвестном направлении. Сейчас этого бардака уже нет, то импульс к монополизации продолжается. На мой взгляд, это самоубийственно для российского ТЭКа. Рано или поздно должен встать вопрос о существенной либерализации разведки и добычи нефти и газа, производства электроэнергии. Это само по себе может дать очень мощный толчок нефтегазовому и энергетическому машиностроению, металлургии и сервисной индустрии. Экономическая политика не должна быть застывшей, она должна меняться, желательно, с упреждением.
Владимир ПРОХВАТИЛОВ,
Президент фонда реальной политики
Игорь ЛАВРОВСКИЙ,
Председатель комитета по валютно-финансовой и денежно-кредитной политике «Деловой России»
