Я никогда не видел своего деда. Не помнит его и мой отец. И в этом нет ничего удивительного: когда началась война и деда призвали в Красную армию, его младшему сыну, моему отцу, было только полтора года
Моя бабушка осталась одна с двумя малолетними детьми на руках. К началу войны ей не было еще и тридцати.
Как и все жители Москвы, она должна была работать на предприятии — иначе просто не получила бы хлебных карточек. Станки на московских фабриках и заводах не умолкали тогда круглые сутки, и никого не интересовало, какие «тяжелые семейные обстоятельства» у той или иной работницы. Нужно идти ночью на завод — и все тут! Всей стране тяжело!
Как она выжила в это время, вырастила двоих сыновей, мне сегодня понять сложно. Ведь помощи бабушке ждать было неоткуда — от деда она так и не получила ни одной весточки. Он просто бесследно исчез, растворился на фронтах войны.
Лишь в 1946 г. бабушке пришла короткая весточка из Министерства обороны о том, что ее муж «без вести пропал». И все, больше никаких сведений.
Только пару лет назад на сайте электронного архива «Мемориал» я нашел упоминание о своем деде. Вот он — на седьмой странице «Именного списка безвозвратных потерь личного состава» (на снимке). Идет под номером 88-м между Николаем Васильевым и Иваном Утешевым: Василий Петрович, красноармеец, 1911 года рождения, уроженец Мосальского района Смоленской области. Призван Ленинградским военкоматом города Москвы. Пропал без вести в июне 1942 г. Правда, год явно исправлен с 1941-го на 1942. Может, дед погиб раньше, но его гибель не была официально зарегистрирована? Ведь первые бои под Москвой были, как сейчас говорят, обыкновенной мясорубкой, в которой без числа и счета уничтожались плохо обученные русские солдаты. А дед не был военным. Он был плотником, и вроде бы, плотником неплохим. Вряд ли до войны он вообще держал в руках оружие…
Извещение о том, что дед пропал без вести, согласно данным базы «Мемориала», отправлено в адрес моей бабушки — Прасковьи Михеевны. Указан и адрес — Москва, 3-й Песчаный переулок, дом 39, барак 10, квартира 23. Меня сразу резануло слово «барак». Это что вообще? Отец рассказал, что так называемая квартира располагалась в самом настоящем деревянном бараке с одним местом общего пользования на несколько десятков семей. Оказалось, что такие строения появлялись в тогдашней предвоенной Москве для размещения в них рабочей силы, в которой остро нуждалась столица. Бежавшим в Москву от голода жителям российских деревень говорили, что это жилье временное, скоро их переселят в «нормальные дома». Но этот переезд, как и в случае моей семьи, затянулся на долгие годы. Все эти годы бабушка ждала своего мужа, надеясь, что он придет по старому адресу.
Я не знаю, как в действительности погиб мой дед, и, наверное, уже никогда не узнаю. Но в этом неведении я не одинок. По данным Генерального штаба Вооруженных сил РФ, за четыре года Великой Отечественной войны пропало без вести или пленено 4559000 солдат и офицеров Советской армии. Где-то среди них и мой дед. В этом году ему исполнилось бы сто восемь лет.
P.S. Кстати, мой второй дед, Чванов Петр Ильич, сержант пожарной службы Москвы, во время войны потушил тысячи фашистских зажигалок, спас от разрушения сотни московских домов и предприятий. Выжил. Награжден.
Владимир Волков
“Новый вторник”
