Из истории “Звуковой дорожки”
«МК» в этом году отмечает 100-летие. Многие знаменитые юбиляры, друзья газеты, шутят теперь, что на нашем фоне чувствуют себя «юношами» — именно так выразился на церемонии ZD AWARDS Валерий Леонтьев, которому в этом году стукнуло всего 70. Другая знаменитая эстрадная «семидесятница» нынешнего сезона — Алла Пугачева — настолько впала в молодость, пестря роскошными образами задорной модницы в Инстаграме, что мы для нее выглядим, видимо, вообще дремучим антиквариатом. Тем ценнее, впрочем.
Между тем Пугачеву и «МК» связывает долгая история отношений. «А у нас были отношения?» — кокетливо захлопала ресницами кудесница Алла, когда я попытался именно этой формулировкой обрисовать ей историческую ретроспективу в связи с нашим уже столетним юбилеем.
Ну хорошо, пусть не отношения — параллельное существование во времени и пространстве, которое периодически пересекалось по разным поводам. Не могло не пересечься. Поскольку именно в 1975 году в жизни и Аллы Пугачевой, и «МК» случились два судьбоносных события, которые обрекли нас на неизбежное «взаимопроникновение»: Алла победила на конкурсе «Золотой Орфей» в Болгарии, в стране началась Эпоха Пугачевой, продолжающаяся до сих пор, а в «Московском комсомольце» открылся музыкальный клуб «Звуковая Дорожка», благодаря чему впервые в зажатой и подцензурной тогда советской прессе появилась рубрика-издание, посвященная «современной музыке, песне, танцам и всему, что с ними связано».
Оба события были революционны: страна до этого не знала певицу уровня и масштаба Пугачевой, равно как и не видела советской газеты, где о «тлетворной» поп- и рок-музыке, несерьезном «легком жанре» писали бы серьезно, заинтересованно, стараясь избегать пропагандистских клише, стереотипов, вне рамок которых любой советской газете существовать было весьма проблематично. Но «МК» рискнул. Как рискнула и Алла Пугачева.
«Расчленение» Пугачевой
В те годы я еще не работал в «МК», поскольку был школьником и гонялся, как и многие мои сверстники, и не только сверстники, за дефицитной тогда газетой (большевики ограничивали ее тираж), чтобы читать и аккуратно архивировать в папочках драгоценнейшие выпуски «Звуковой Дорожки». Знаю от коллег лишь некоторые легенды тех лет об Алле в «МК».
Знаменитая история о первом большом интервью с певицей в 1978 г., которое чуть не пошло под нож, поскольку накануне разразился скандал из-за другой газеты, в которой тоже было опубликовано интервью с Аллой, а ее фотография оказалась, на беду журналистов, на пару сантиметров больше, чем портрет генсека Брежнева в том же номере. Снимки, как гласят предания, мерили линейкой аж на заседании Политбюро ЦК КПСС, отложив в сторону все насущные проблемы застойной страны, и обнаружили «вопиющую провокацию и политическую близорукость». В той газете полетели головы.
Волны пошли по всем изданиям, и редакционный совет «МК» решил выйти из почти тупиковой ситуации хитрым способом: большое интервью разрезали на несколько частей и поочередно печатали в газете: «Десять дней с Аллой Пугачевой». Еще круче! Бдительные партийные цензоры совершеннейшими олухами прошляпили, конечно, очевидный отсыл всей этой затеи с десятью пугачевскими днями к книге американского писателя Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир» о большевистском перевороте 1917 г. Тогда, правда, это было принято с придыханием называть «Великой Октябрьской социалистической революцией». Стало быть, Пугачева в версии «МК» — как наследница «Великого Октября» — потрясла уже собственными «десятью днями» если не мир, то, во всяком случае, сотни тысяч читателей «МК».
Тем более надо понимать, что резонанс печатного слова в те годы имел весьма весомую «амплитуду колебаний», поскольку независимых или частных изданий в СССР не было, а любая газета обязательно была чьим-нибудь органом. В данном случае «Московский комсомолец», что вытекает уже из названия, был в те годы органом «МК» и МГК ВЛКСМ — столичных городского и областного комитетов комсомола. И пользуясь служебным, так сказать, положением, «МК» как бы смастерил весьма выразительную фигу в кармане в сторону советских цензоров и их порядков. Забегая вперед, замечу, что этим приемом и «МК» в целом, и «ЗД» в частности пользовались далеко не раз — иногда безнаказанно, иногда со скандалами, «оргвыводами», выговорами, рассерженными звонками «сверху» и т.д. Любопытно, что с крахом душного СССР и формальной отменой цензуры эксцессы подобного рода из нашей журналистской практики не исчезли, а в последние годы возникает уже стойкое ощущение дежавю, возврата «на круги своя» самых грустных времен, причем подчас даже в гораздо более изощренно-издевательской форме, чем могли себе придумать даже самые отъявленные охранители системы и «искусствоведы в штатском» из прошлого.
Гран-при с антисоветским «душком»
Возвращаясь к Алле Пугачевой и ее «Десяти дням в «МК», стоит сказать, что она вполне могла бы потрясти и мир, если бы СССР не был страной за «железным занавесом». За триумфом 1975 г. на фестивале «Золотой Орфей» в Болгарии последовал Гран-при 1978 г. в польском Сопоте на фестивале «Интервидение», который был «нашим ответом Чемберлену», то есть западному «Евровидению». Музыкальный фестиваль под эгидой телевизионных организаций стран т.н. «социалистического содружества» имел при этом довольно сносную репутацию даже в Западной Европе, в конкурсе участвовали не только артисты из соцстран, а на гостевые выступления приглашались актуальные западные поп-звезды. К тому же социалистическая Польша хоть и была тогда советским государством-саттелитом, но в плане культуры и искусства славилась значительно более либеральными порядками и большей открытостью, чем СССР.
Выступление Пугачевой с песней «Все могут короли» произвело фурор, объективность ее Гран-при не вызывала сомнений даже у критиков, которые в большинстве других случаев не без оснований расценивали высшие награды артистам из СССР на подобных международных конкурсах в «странах народной демократии» как обязательную дань «большому брату».
К тому же, если бы не этот Гран-при, то в самом Советском Союзе не то что у Пугачевой, а еще и у многих руководителей культуры могли полететь головы, поскольку строптивая Алла вывезла своих «Королей» на Сопот практически котрабандой: по стечению обстоятельств песню не успели формально утвердить и разрешить в «инстанциях», чего обязательно требовали советские порядки. Это отдельная большая история, но факт остается фактом. Многим цензорам и «доброхотам» песня показалась «безобразной» и «провокационной», т.е. — дальше полушепотом — высмеивающей дряхлость членов Политбюро. И вот это «непотребство» поехало в Сопот на обозрение, понимаешь, всей Европе! Караул, антисоветская выходка! Небо рухнуло на землю!
И только Гран-при, невероятный резонанс, восторженные отклики в духе: «Это — сенсация!», «Невозможно представить, что эта певица приехала из СССР!» — спасли всех от возможных расправ и секир-башки. На следующий, 1979 г. Алла Пугачева выступала в Сопоте уже в качестве почетного гостя с сольным отделением. По всем признакам — манере пения, постановке и мощи вокала, музыкальному содержанию, раскрепощенности, эмоциональной подаче — она действительно меньше всего походила на зажатых и закомплексованных певиц из «совка». Отличалась настолько разительно, что это ее выступление в Сопоте в самом Советском Союзе было строжайше запрещено к показу по телевидению. Сейчас его можно найти в Интернете, чего, к сожалению, нельзя сказать о многих других телевизионных съемках Пугачевой тех лет, которые были уничтожены по приказу председателя Гостелерадио СССР Лапина.
Зато «первое в мире государство рабочих и крестьян» с удовольствием использовало Пугачеву еще и как музыкальный эскпортный товар, который должен был продемонстрировать миру современный уровень и «свободу творчества» советской эстрады. Алла доехала даже с сольным концертом до знаменитого парижского зала «Олимпия» в 1982 г., переживаниями от чего стала впоследствии песня «Три счастливых дня». Однако эта выставочная демонстрация — гастроли, съемки, пластинки за границей — находилась, как и принято в жесткой тоталитарной госсистеме, на очень коротком поводке. И как только возникла опасность того, что Пугачева с этого поводка может соскочить, тут же последовал жесткий окрик: «Не сметь!» Именно поэтому Пугачева, которую уже хорошо знали во многих странах Европы, отказалась от предложения обожавшего ее Бенни Андерсона из АВВА сыграть роль в рок-опере Chess («Шахматы»), что требовало продолжительного выезда «за бугор», а там кто знает, как бы все пошло…
Границы в те годы были не условностью, как в нынешнем глобальном мире, а барьером, разделявшим два антагонистических мира. Это требовало тяжелого выбора и от людей — либо там, либо тут. Поэтому и Алла, оставаясь супервездой в родной стране, не имела ни единого шанса иметь полноценную международную карьеру. Времена t.A.T.u. еще не пришли, а так — кто знает?..
Артур Гаспарян
По материалам: “Московский комсомолец”
