На вопросы «НВ» отвечает Леонид Борткевич — заслуженный артист Белоруссии и Золотой голос легендарного ансамбля
Несмотря на то, что в нынешнем году известный на просторах бывшего СССР коллектив отметил свое 50-летие, слава ансамбля не меркнет. За годы своего существования группа пережила немало тяжелых периодов, в том числе отъезд и возвращение самого Леонида Борткевича. Но наш разговор с ним мы начали с более приятных моментов.
— Леонид Леонидович, как человек старой музыкальной школы можете сравнить прежнюю и нынешнюю эстраду?
— Сейчас такое время (не хочу сказать, что плохое), когда артисты ищут себя, эпатируют, смешивают жанры. Хотя профессор Шароев, у которого я учился режиссуре в ГИТИСе, говорил, что смешение жанров в эстраде смерти подобно. Поэтому, наверное, разговор под музыку, которую называют рэп, я искусством не считаю. Искусство — это когда ты плачешь внутри!
— Не хочется вспоминать прошлое и все-таки, что побудило вас однажды уехать в Америку?
— Понимаете, не развались Союз, я бы никуда не уезжал. Но когда с моей машины снимают колеса и выбивают все стекла, когда я вынужден встречать ребенка с музыкальной школы, дабы на него не напал какой-нибудь дебил… Нет, это не для меня. Но я же вернулся!
— А могла ли на тот ваш отъезд повлиять еще и обстановка внутри коллектива?
— Первые 10 лет у нас была потрясающая обстановка. А трещина случилась вокруг «Беловежской пущи». Первым эту знаменитую песню исполнял Юра Денисов, родом из Киева — великолепный был певец, великолепный аранжировщик. И вот перед первой поездкой за границу, на фестиваль в ФРГ, выясняется, что отец Юры — генерал, работает на авиазаводе «Антонов», а сам Юра параллельно консерватории учился еще и в авиаинституте, и был, в общем, невыездным. Нужно было срочно искать человека, который бы спел «Беловежскую пущу».
В принципе, ее могли исполнить и Толя Кашепаров, и Мулявин, но Дайнеко постоянно просился в «Песняры», ну и как взяли Дайнеко, так ситуация и изменилась сразу.
— Можете что-то вспомнить из жизни «песняровских» песен?
— «Вологду», помню, однажды раз пять на бис исполнили. В моей карьере такое впервые случилось. Мы опаздывали на вечерний поезд из Москвы в Минск, уже собирались переодеваться в гримерке. А тут забегает ведущая концерта Светлана Моргунова и говорит: «Ребята, они еще вам хлопают!»
Пришлось несколько раз возвращаться на сцену. Мы тогда едва на поезд не опоздали.
— Леонид Леонидович, с бывшей женой вы расстались достаточно давно, общаетесь ли с ней сейчас? Я знаю, что в прессе очень много чего на эту тему пишут.
— Вы знаете, я всегда поступаю так, как поступал в жизни Мулявин, которого я очень любил и считал своим старшим братом и, можно даже сказать, отцом. Я никогда не отвечал злом на зло.
Что касается Ольги, то мы с ней прожили 25 лет и до сих пор регулярно созваниваемся — раз в месяц точно. У нас же с ней сын общий, взрослый уже, внучка нам подарил. В общем, отношения у нас прекрасные. Можно даже сказать, что мы никогда не расставались. Так бывает. Это жизнь… Она вышла замуж, я женился, но Ольга остается моей любовью на всю жизнь.
— Повлияло ли на ваше расставание с Ольгой ваше возвращение в Белоруссию?
— Ну как вам сказать? Приехал ко мне однажды Владимир Мулявин с семьей в Америку, и сказал: «Что ты здесь делаешь? Твое место — на сцене». В результате, в 2000-м году я вернулся. Как раз приехал на «Золотой шлягер», спел «Березовый сок». Думал, что меня уже все забыли, но, как оказалось, меня все помнят. Поняв это, я расплакался, убежал за сцену, и принял все, как есть. С тех пор «Песняры» снова в моей жизни.
— Слышал, что у вас есть какие-то особые воспоминания по поводу того, как Владимир Мулявин отрастил усы.
— Однажды микрофон замкнуло, и Мулявин ощутил это в буквальном смысле — губами. Шел дождь, в общем, дернуло током. После этого Владимир Георгиевич отрастил усы. В качестве изоляции от тока.
Ольга Козина
“Новый вторник”
