Невыдуманная история о том, как начинаются и чем заканчиваются «безобидные» шалости.
В тот октябрьский день первокурсница филологического факультета МПГУ Маша решила отметить начало студенческой жизни в компании такого же желторотого студента первого курса философского факультета МГУ Коли Плясова.
Юноша пригласил ее на загородную вечеринку, во время которой они вскоре уединились в какой-то темной, пропахшей зловониями комнате, и Коля, строя из себя гуру, предложил Маше «покурить травку». Курили через пластиковую бутылку, после чего у них случился первый поцелуй. «Я выпала из реальности, – вспоминает Маша, – и приняла Колю, как будто он всегда был рядом. Мне ничего не хотелось говорить, если не считать короткого «да» на его вопрос «Мы же будем вместе?».
Конфетно-букетный период их отношений казался сказкой: Колька дарил цветочки, водил в кафешки, называл птичкой. Но при этом влюбленные видели друг друга в основном через пелену дурмана – ежедневно тянули дурь. Причем, если «птичка» курила только вместе с любимым, то Коля не гнушался делать это и дома, и в институте.
В таком накуренном состоянии он и принудил Машу к нелепой близости, предварительно «накачав» и ее травкой.
-У меня это не вызвало ничего, кроме животного страха и отвращения, – рассказывает Маша. – Я стерпела всю боль, зажав в зубах одеяло. Он не заметил. Это было будто для галочки. Мне тогда хотелось казаться взрослее, а Коля думал, что я прожженная тусовочная бабища, знающая и наркотики, и плотские утехи…
Начался регулярный подростко-вый секс, не обходящийся без такой же регулярной дозы травы. Коля таскал Машу по «впискам» (грязные тусовки на дому) и там среди блюющих подростков развлекался с ничего не понимающей 17-летней девочкой, думающей, что это – любовь до гроба. «Как-то раз мы оказались на вечеринке у его друзей, которые выращивали дома кусты травы, зазывали к себе разных девушек, накуривали их и растлевали. Сама я тогда впервые была в полном неадеквате, меня тошнило. А Коле это не помешало заняться со мной грубым сексом», – вспоминает Маша.
“Дружок” склонял ее к близости в подъездах, парках, туалетах. «Во время курения я забывала о том, что мы что-то употребляли, думала, что мне хорошо от того, что мы вместе, а не от дури. У меня стерлась граница между наркотиком и любовью к человеку. Казалось, что чувство, испытываемое от “травки”, это любовь без всякого допинга. Как оказалось, допинг был», – говорит она.
Как-то Коля позвал к себе Машу в гости, пообещав, что после свидания они пойдут к его другу – играть в компьютерные игры. Тут вдруг приехал тот самый друг, и Коля, улыбаясь, говорит: «Маш, ты вроде домой собиралась, пойдем я тебя посажу на троллейбус», – и 20 рублей на проезд дал. Попользовался девчушкой и отправил восвояси. «Я почувствовала себя шлюхой низкого пошиба, молча села и уехала со слезами на глазах, а он весело пошел курить дальше», – рассказывает она.
Расставались быстро и сходились так же, а всему причина Колино умение плакать и уверять в своей любви. «Я тогда стала машинально периодически говорить ему, что мы расстаемся. Это его стимулировало, и он на время переставал делать мне больно», – объясняет она.
Коля, движимый наивной подростковой дерзостью, хотел перепробовать все возможные и невозможные виды наркотиков. Затем Коля начал продавать траву – барыжить. «Его друзья говорили, что мы как Бони и Клайд. Но был он, забросивший учебу, курящий по пять раз в день и я, пытающаяся совместить учебу с наркотиками и отношениями», – говорит Маша.
Так прошел год. Дальше – больше. Он захотел попробовать робот, потом еще кое-что, еще и еще…
Летом Коля съездил на фестиваль «Пустые холмы», где впервые съел псилоцибиновые грибы, выращенные хиппи. После чего они с Машей и парочкой знакомых приятелей отправились в деревню под Тулу. «Он всю дорогу не разговаривал со мной, постоянно оглядывался по сторонам и совсем не спал, – вспоминает Маша. – А когда добрались до места, он выбежал из автобуса и спрятался в кустах со словами, что за ним, якобы, следили от самой Москвы, что они (преследователи) – насекомые. Потом Коля углядел свет от машинных фар и истошно стал кричать, что это приехавшие за ним менты…»
В общем, Коля Плясов от беспробудной наркомании поме-шался: началось с паранойи – друзей с дачи прогнал, обозвав шпионами; стал вздрагивать при каждом касании, боялся пауков и кричал, что в пруду обитает нечисть, готовая его погубить, хотя это не помешало ему, не умеющему плавать, сигануть туда с моста, да так, что Маше пришлось его спасать.
«Он не спал четыре дня, просил меня охранять его. Ночью сказал, что он Христос, сам Бог, и что в мире много людей-насекомых, которых мы должны убивать. Сжигал своё говно, боясь, что в нем найдут следы наркотиков. Как-то ночью вбежал в наш домик с безумными глазами и кричал, что видел ежа и змею, которых менты специально на него натравили. Это были галлюцинации», – говорит она.
А однажды Коля в порыве невменяемой ярости расшиб Маше мобильником щеку. «Приехала его мама и дала ему пинка, а я рыдала над своим разбитым счастьем, прислоняя мерзлый кусок курицы к разбитой щеке. Тогда я решила бежать. Его сестра сказала: «Коль, попрощайся с Машей, она уезжает!», а он на это ответил: «С какой Машей? С этой?», – и отвернулся. Я уехала не плача, потому что уже не могла плакать», – вспоминает Маша.
Вскоре Колю Плясова выгнали из университета и отправили на лечение в больницу им. Кащенко. Маша же затворилась в домашней келье на два года и, превратившись в книжного червя, пережевывала свои утраченные иллюзии.
«Юных семнадцатилетних девушек нужно прочно запирать в деревне до наступления сознательного возраста. Они склонны взращивать в себе идеальную любовь, а потом, в подростковом угаре и жажде неизвестного, прикреплять ее к первому встречному. Они, как тепличные цветы, оказываются не готовыми к взрослой жизни, не способными фильтровать всю грязь и непотребство, которое им навязывают», – говорит сейчас Маша.
Юлия ЧЕРНОВА
