Как семеро ученых случайно создали один из самых дорогих стартапов в мире
Один из самых дорогих стартапов мира — IT-разработчик Databricks — был создан поневоле. Восемь лет назад его основатели, работая в университете, придумали инструмент для предсказания будущих событий на основе анализа данных и предложили его бизнесу бесплатно. Как ученые, которые не пытались заработать, стали миллиардерами благодаря своему изобретению?
В переговорной на 13-м этаже бизнес-центра в Сан-Франциско царила напряженная атмосфера. Шел ноябрь 2015 года, и разработчик программного обеспечения Databricks, который двумя годами ранее запустили семеро ученых из Беркли, так и не начал зарабатывать, хотя был у всех на слуху.
Неловкая тема на этом заседании совета директоров поднималась вновь и вновь. Стартап пять месяцев пытался найти деньги, но венчурные капиталисты при виде его ничтожных продаж не спешили навстречу. Партнер венчурной фирмы NEA Пит Сонсини, действующий инвестор Databricks, не видел иного выхода — он поднял руку «за» и спас компанию, предоставив ей экстренное вливание в размере $30 млн.
Следующий пункт повестки — новый руководитель. Гендиректор и основатель Databricks Ион Стойка согласился покинуть стартап и вернуться к работе профессора в Калифорнийском университете в Беркли. Очевидным шагом было нанять опытного топ-менеджера из Кремниевой долины, что главный конкурент Databricks — разработчик Snowflake — сделал дважды на пути к своему прошлогоднему рекордному IPO. Но вместо этого по настоянию Стойки и других сооснователей Databricks гендиректором стал Али Годси — один из учредителей стартапа, который на тот момент был вице-президентом по инженерным вопросам.
Некоторые члены совета директоров естественным образом недоумевали. «Какой в этом смысл: заменить одного фаундера-профессора на другого?» — вспоминает Бен Хоровиц, первый венчурный инвестор, вложившийся в Databricks. Он тоже поначалу скептически отнесся к идее доверить бизнес ученому, который никогда раньше не управлял компанией. Они пришли к компромиссу — для Годси установили испытательный срок в один год.
Теперь же Хоровиц готов признать: 42-летний Годси стал лучшим генеральным директором среди сотен CEO компаний из портфеля Andreessen Horowitz. Databricks близка к тому, чтобы стать самым успешным вложением венчурной фирмы в области программного обеспечения: недавно стартап оценили в $28 млрд, что в 110 раз больше, чем когда Годси только повысили. Сейчас у Databricks больше 5000 клиентов, и, по оценкам Forbes, выручка компании может вырасти с примерно $275 млн в прошлом году до более чем $500 млн в этом. Стартап вошел в последний рейтинг 50 компаний, работающих с искусственным интеллектом, занял пятое место в прошлогоднем списке 100 крупнейших облачных компаний и готовится провести IPO, которое попадет в число самых прибыльных выходов на биржу в истории разработки программного обеспечения. Благодаря успехам Годси в мире появились по меньшей мере трое новых миллиардеров: он сам, 56-летний Стойка и главный инженер Databricks Матей Захария, которому 36 лет. Все они, по данным Forbes, владеют долями от 5% до 6% стоимостью $1,4 млрд и более.
Все это выглядит еще более невероятным, учитывая то, что многие основатели стартапа, в частности Годси, были так увлечены своей академической карьерой, что не хотели создавать компанию или вообще брать деньги за свою технологию — программное обеспечение для анализа и преобразования данных под названием Apache Spark. Однако, когда ученые предложили инструмент с открытым исходным кодом бизнесу, им заявили, что технология «не готова к продаже корпорациям». Иными словами, Databricks нужно было монетизировать свою разработку.
«Мы были кучкой хиппи из Беркли и просто хотели изменить мир, — говорит Годси. — Мы сказали им: «Забирайте программу бесплатно», а они ответили: «Нет, нам надо заплатить вам миллион долларов».
Технология Databricks использует искусственный интеллект для объединения дорогостоящих хранилищ структурированных данных для аналитики с дешевыми хранилищами необработанных данных — «озерами данных» (Data lake) — в так называемые озерные дома (lakehouses). Пользователи вводят свои данные, а искусственный интеллект (ИИ) делает прогнозы. Например, машиностроительная компания John Deere устанавливает в технике датчики измерения температуры двигателя и продолжительности работы, а Databricks с помощью этих сырых данных предсказывает, когда трактор сломается. Компании в области онлайн-торговли пользуются программой, чтобы спрогнозировать, какие изменения на их сайтах приведут к росту продаж. Разработку используют и для выявления злоумышленников — как на фондовых биржах, так и в соцсетях.
Выручка Databricks в следующем году может приблизиться к $1 млрд, предполагает Сонсини. Годси считает и отметку в $100 млрд вполне достижимой — и даже консервативной. Простая математика: программы на основе ИИ для корпоративного использования — это уже рынок на триллион долларов, и он, несомненно, продолжит расти. Если лидер этого сегмента займет всего 10% рынка, он заработает «много, много сотен миллиардов», замечает Годси.
Беглец от революции
Четыре года спустя после начала ирано-иракской войны (1980-1988 годы), когда первый высший руководитель Ирана аятолла Рухолла Хомейни усилил репрессии против своих политических оппонентов в надежде сохранить власть, состоятельная семья Годси оказалась жертвой революции и была вынуждена бросить свое имущество и бежать в Швецию — первую страну, которая выдала им визы. Шел 1984 год, и для пятилетнего Али Годси, чьи воспоминания о родной стране — какофония бомбежек и сирен, это стало началом странствий, которые длились десятилетиями.
Поначалу семья жила в дешевых студенческих общежитиях, откуда их постоянно выселяли через несколько месяцев, как только арендодатель узнавал, что вместо студентов в комнате живет целая семья. Иногда они сталкивались с неприятными комментариями и оскорблениями вроде svartskalle (буквально «черная голова») — это шведское уничижительное обозначение для иммигрантов со смуглой кожей. Переезжая из одного неблагополучного района Стокгольма в другой, Годси и его младшая сестры были вынуждены постоянно менять школы и заводить новых друзей. Он считает, что именно это обилие разнообразных контактов объясняет его нынешние социальные навыки.
Его инженерный талант тоже проявился рано. Родители Годси не могли покупать детям новые подарки, но для Али умудрились найти подержанный Commodore 64 — стационарный компьютер с кассетным проигрывателем. На нем можно было играть в видеоигры, но кассетная дека была безнадежно сломана, что и объясняло низкую цену. Заинтересовавшись, четвероклассник начал читать инструкции и вскоре разобрался, как писать собственные игры. «Я стал одним из гиков, которых технологии затянули по уши», — с улыбкой рассказывает Годси.
Это увлечение сохранилось и во время учебы в Университете Средней Швеции в тихом промышленном городке Сундсвалль, где Годси провел дополнительный год, чтобы получить магистерскую степень в области компьютерной инженерии и управления бизнесом. Затем он поступил в Королевский технологический институт, шведский аналог МIT или Калтеха, где в 2006 году получил степень Ph.D. (доктор философии) по информатике.
В 2009 году 30-летний Годси приехал в США как приглашенный научный работник в Калифорнийский университет в Беркли и впервые увидел Кремниевую долину. Несмотря на то, что всего девять лет назад случился крах доткомов и в разгаре был новый кризис, инновации находились на пике. Facebook существовал всего пять лет и еще не вышел на биржу. Airbnb и Uber работали меньше года. А еще несколько молодых стартапов только начинали хвастаться, что их технологии превосходят людей в выполнении узкоспециализированных задач.
«Оказалось, что, если стряхнуть пыль с алгоритмов нейронных сетей из 1970-х и использовать как можно больше данных и современное оборудование, результаты становятся сверхчеловеческими», — говорит Годси.
Стартаперы с кафедры
Годси смог остаться в Америке по визе для иностранцев с выдающимися способностями. В Беркли он познакомился с Матеем Захарией, на тот момент 24-летним студентом. Они объединили усилия и начали создавать программу обработки данных Apache Spark. Исследователи хотели воспроизвести то, что крупные IТ-компании делали с нейронными сетями, но без сложного интерфейса. «Наша команда первой задумалась о том, как упростить работу с очень большими объемами данных для людей, чьи основные интересы в жизни не связаны с разработкой софта», — говорит Захария.
Apache Spark оказался успешен, и даже очень. В 2014 году программа установила мировой рекорд по скорости сортировки данных и принесла Захарии награду за лучшую диссертацию года в области информатики. В надежде, что бизнес начнет пользоваться их инструментом, Годси и Захария выложили код в открытый доступ, но быстро поняли, что он не пользуется популярностью.
В 2012 году, после череды встреч в дешевых индийских забегаловках, семеро ученых договорились учредить стартап Databricks. Источником предпринимательской мудрости стали научные руководители Захарии, авторитетные ученые Скотт Шенкер и Ион Стойка. У них имелся соответствующий опыт — румын Стойка был топ-менеджером в стриминговом стартапе Conviva, оценивавшемся в $300 млн, а Шенкер руководил IT-компанией Nicira, которую в 2012 году купила VMware примерно за $1,3 млрд. Было решено, что Стойка станет генеральным директором Databricks, а Захария — главным инженером. Шенкер, который вошел в совет директоров, но формально не стал сотрудником компании, организовал первую встречу раннего инвестора Nicira Бена Хоровица с исследователями, которые едва не отказались от этой возможности.
«Мы подумали и решили: «Не хотим брать у него деньги, потому что он не ученый», — рассказывает Годси. — Мы просто хотели получить немного посевного финансирования, может быть, пару сотен тысяч долларов, а потом год программировать и посмотреть, что получится».
Летним днем в их новом офисе неподалеку от университетского кампуса основатели Databricks сидели в переговорной и размышляли, от какой суммы они не смогли бы отказаться. Хоровиц опоздал на час. «Жуткие пробки до этого вашего Беркли, — пояснил он и сразу перешел к делу. — Ребят, я не буду вести с вами переговоры. Я просто сделаю предложение, и вы либо соглашаетесь, либо нет». Хоровиц предложил $14 млн при оценке компании почти в $50 млн. Отказаться было невозможно.
«У таких идей есть срок годности, — объясняет Хоровиц. — Для большинства людей посевное финансирование — верное решение, но не для этих ребят».
Во главе стартапа
Стойка вскоре привлек второго венчурного инвестора — партнера NEA Пита Сонсини, тоже выпускника Калифорнийского университета, которого он знал со времен работы в Conviva. Фирма Сонсини была крупнейшим акционером Conviva, и в 2014 году инвестор вложился в Databricks, выручка которого в то время была близка к нулю, исключительно из-за потенциала. «Я собирался возглавить и первый раунд финансирования, но Хоровиц меня опередил», — говорит Сонсини. Инвестиции в размере $33 млн позволили стартапу достичь оценки в $250 млн спустя всего 13 месяцев после основания.
«В 2015 году Apache Spark был популярен как горячие пирожки», — вспоминает Годси. В надежде на ускоренный рост Databricks перенесла штаб-квартиру из скромного офиса в Беркли на 13-й этаж небоскреба в финансовом квартале Сан-Франциско. Несчастливое число команду не беспокоило. «Мы сняли офис дешевле и подумали: «Отличная сделка», — вспоминает Годси. Однако неудачи начались спустя несколько месяцев.
«Мы слишком долго не выходили на рынок», — объясняет Хоровиц. Крупная рыба вроде Amazon Web Services и Cloudera обгоняла Databricks и внедряла Apache Spark в собственные продукты. «Все наши конкуренты говорили о том, как им нравится Apache Spark, — говорит Годси. — Но у нас почти не было доходов».
Мы сказали им: «Забирайте программу бесплатно», а они ответили: «Нет, нам надо заплатить вам миллион долларов»
Вступив в должность в январе 2016 года, Годси первым делом принял три решения. Первое — набрать в отдел продаж людей, которые умели вести переговоры с IТ-директорами корпораций. Второе — пригласить на руководящие позиции «людей, которые таким уже занимались». Третье — создать оригинальные куски программы, чтобы умелым продажникам было что продавать. На тот момент технология Databricks была слишком публичной. «У нас не было ничего особенного, потому что [другие компании] пользовались всем Apache Spark бесплатно», — говорит Годси.
Спустя год управленческая команда Databricks полностью обновилась, и в ней появились ветераны IТ-отрасли, которые помогали успешно выходить на клиентов вроде компаний AppDynamics и Alteryx. Годси предложил прежним топ-менеджерам возможность остаться при условии, что они будут в подчинении у новых сотрудников. «Если людям хватало ума, они сдерживали свое самолюбие», — говорит он. Только двое из семи руководителей уволились.
Новая платформа Databricks оказалась популярной, потому что задействовала ядро Spark лучше, чем подражатели. «Они почти не понимали Apache Spark», — говорит Годси. А поскольку основатели были и разработчиками Apache Spark, они разрабатывали и внедряли в Databricks новые опции задолго до релиза. «Мы всегда на год или два обгоняли всех остальных».
Продажи, наконец, начали стремительно расти и к 2016 году достигли $12 млн. «Первый год был настолько впечатляющим, что стали очевидно: Али должен остаться генеральным директором», — говорит Хоровиц. Вновь поверив в стартап, инвестор отправил рекомендательное письмо генеральному директору Microsoft Сатье Наделле. В письме он провозгласил Databricks авангардом революции в области искусственного интеллекта и больших данных. Ответ Наделлы пришел мгновенно. «Он поставил в копию топ-менеджеров Microsoft, и внезапно они все очень захотели установить с нами тесные партнерские отношения», — отмечает Годси, который тщетно пытался выйти на Microsoft много лет. Обе компании решили интегрировать Databricks напрямую в Azure, облачный сервис Microsoft, чьи продажи на конец 2020 года составили $59,5 млрд. Теперь торговые представители Microsoft рекламируют потенциальным клиентам «Azure Databricks», а в 2019 году гигант из Redmond инвестировал в компанию Годси.
Годси уверяет, что принцип работы Databricks совершенно прозрачен: просто вводите огромные массивы данных в алгоритмы, чтобы научить ИИ анализировать данные и делать прогнозы на их основе. «Это не какой-то тайный рецепт, о котором никто не знает».
Однако конкурентам, которые позднее начали, часто приходится догонять в области либо обработки данных, либо искусственного интеллекта. «Как ученые, мы мыслили масштабно и думали: «Что случится в будущем?» Это была почти научная фантастика», — говорит Годси.
Тем временем Databricks выходила далеко за пределы Apache Spark. В 2018 году она выпустила MLflow — инструмент для управления проектами в области машинного обучения, а год спустя анонсировала технологию Delta Lake, которая превращает существующие «озера данных» в «озерные дома», чтобы компаниям не приходилось начинать с нуля. Обе программы оказались очень успешными. По словам Годси, Apache Spark — лишь 5% от того, почему клиенты пользуются Databricks.
«Любой другой разработчик софта с открытым кодом все еще занимается тем же продуктом, с которого начинал. Databricks вышла далеко за пределы Apache Spark», — говорит Хоровиц. Став ранним инвестором компании, он смог попасть на 38-е место в Списке Мидаса Forbes, куда входят крупнейшие IТ-инвесторы. Если предположить, что Andreessen Horowitz сохранил полную долю в стартапе, вложенные изначально $14 млн теперь превратились в $8,9 млрд.
Один из самых дорогих стартапов
В феврале Databricks привлек $1 млрд, укрепив позицию одного из самых дорогих стартапов в мире. Новые вливания обеспечили ему внушительные ресурсы, чтобы сражаться за контракты с крупнейшими компаниями мира. Главный конкурент компании — стартап Snowflake, недавно вышедший на биржу поставщик хранилищ данных, который еще три года назад сотрудничал с ней. Даже сегодня 70% пользователей Databricks одновременно являются клиентами Snowflake, указывает IТ-аналитик Piper Sandler Брент Брейслин. Однако напряжение между предприятиями растет.
«Snowflake — это, несомненно, невероятная компания в отличном положении, но у них профессиональный CEO, — говорит Хоровиц. — Сколько еще он там пробудет? Вероятно, недолго». Databricks благодаря команде основателей, которая полностью погружена в бизнес, никто в этой сфере не обгонит, убежден он.
«Все хорошие системные решения, которые в Databricks приняли за последние три или четыре года, в Snowflake были приняты еще восемь лет назад», — парирует Кристиан Кляйнерман, старший вице-президент по разработке продукта Snowflake, комментируя обновления в хранилищах данных Databricks. Тем не менее он признает, что на следующем этапе развития Snowflake будет создавать центр, где пользователи смогут предоставлять свои данные искусственному интеллекту и он будет использоваться «очень похожим» на подход Databricks образом.
В любом случае, по мнению Годси, Snowflake — лишь один из четырех конкурентов. Остальные — это «большая тройка» мира облачных технологий: Amazon, Microsoft и Google. Ситуация непростая, поскольку все они — инвесторы Databricks. Но они уже давно создают собственные программы для анализа данных.
Годси осознает, какую угрозу для бизнеса представляют крупные IТ-компании и новые игроки. «Думаю, большинство людей, которые хорошо меня знают, скажут вам, что я самый тревожный CEO, какого они встречали», — говорит он.
«Для меня это естественно, потому что я рос в военное время. Если в детстве вы видите, как на улицах гибнут люди, вы знаете, что все может измениться в любой момент». Годси ежегодно устраивает для сотрудников тренинги в духе «небо обрушилось»: им нужно создать подробный план действий на случай, если рынок иссякнет или если экономический рост замедлится.
В пандемию эти стресс-тесты помогли Databricks пережить период максимальной турбулентности, когда коронавирус вынудил бизнес проделать многолетний путь цифровой трансформации за считаные месяцы. Теперь компания открывает офисы и создает армию технических специалистов и менеджеров по продажам по всему миру: от Австралии и Индии до Японии и Швеции.
Тем временем в Сан-Франциско Годси обеспокоен гораздо более насущной проблемой — у его сына рак почек. После ночного визита в приемный покой он размышляет о нашем времени. Технологии и анализ данных уже развились настолько, что помогли Годси и его супруге выявить у сына генетическую предрасположенность к болезни еще до того, как возникла опухоль. Databricks и другие фирмы помогают фармацевтическим и медицинским компаниям на следующем этапе — искать новые лекарства с использованием искусственного интеллекта.
«Если бы это случилось 10-15 лет назад, он бы умер. Болезнь обнаружили бы, только когда его начало бы тошнить и рак уже поразил бы весь организм, — говорит Годси. — Такие технологии помогают».
Кенрик Кай
По материалам: “Forbes”
