Как Виктор Беленко подарил американцам секретный МиГ
Сорок пять лет назад, в сентябре 1976 года, произошёл один из тех конфузных случаев, о которых в Советском Союзе говорить было не принято, однако при этом знали и шептались о них все. Лётчик-истребитель 23-й дивизии ПВО старший лейтенант Виктор Беленко угнал в Японию новейший самолёт МиГ-25, попросив политического убежища.
С тех пор на десятилетия фамилия Беленко стала для советских военных пилотов синонимом предательства. Однако, как выясняется, нелюбовь к перебежчику объяснялась не только его поступком, но и последствиями, к которым он привёл.
Если разобраться, то ничего такого уж сенсационного в побеге Беленко не было. На самом деле советские лётчики активно убегали за рубеж до Беленко и продолжили бежать после него (см. справку). Однако о фактах таких побегов, как правило, официально не сообщалось. А вот казус Беленко вынужденно попал в газеты, кроме того, о нём вовсю шумели зарубежные «голоса». Так по стране и пошла гулять шокирующая молва – мол, наш военный лётчик улетел за границу! Кроме того, допущенные к авиационным секретам люди подбавляли новости перца, намекая, что самолёт, на котором улетел предатель, на самом деле не такой уж простой и что теперь американцы, изучив угнанный МиГ, смогут запросто сбивать наших лётчиков.
«В ответ – гнетущее молчание»
Последнее было не такой уж неправдой. Перехватчик МиГ-25П был поистине уникальной машиной. В середине 60-х советская система ПВО столкнулась с новым врагом. Американский разведывательный самолёт Lockheed SR-71 мог лететь со скоростью 3200 километров в час и забираться на высоту 24 километра, где его не доставали ни ракеты, ни истребители. Потому американцы нахально летали у восточной границы СССР, проводя фоторазведку Приморья. Положить конец этому и должен был новый МиГ. Перехватчик умел летать со скоростью 3 тыс. километров в час, за шесть с половиной минут поднимался на высоту 20 километров, его бортовая РЛС «Смерч» видела всё вокруг в радиусе 100 километров, при этом перехват целей производился автоматически. Фактически МиГ-25 превосходил по своим характеристикам любой имеющийся перехватчик, в связи с чем на него делалась особая ставка. Один за другим авиационные полки получали новую машину. В восточной части СССР честь первым освоить МиГ-25 доверили 530-му истребительному авиационному полку 23-й дивизии ПВО, базировавшемуся в 200 километрах от Владивостока у посёлка Чугуевка.
Скоростной самолёт требовал умелых пилотов. Так, в конце 1975 года в Чугуевку прибыл старший лейтенант Виктор Беленко. К тому времени он уже считался опытным лётчиком – после окончания Армавирского училища Беленко работал инструктором – потому по прибытии в Чугуевку его сразу же назначили исполняющим обязанности начальника штаба 2-й авиаэскадрильи. Виктор Подмолода, служивший вместе с Беленко, отмечал его серьёзное отношение к службе: когда остальные пилоты отправлялись с семьями на пикники, тот сидел над книгами и занимался, в связи с чем командир полка однажды даже посоветовал офицерам брать пример с Беленко.
6 сентября 1976 года в полку проводились учебные полёты. Беленко предстояло выполнить полёт в зоне № 2, расположенной в 45 километрах от аэродрома. Миг-25 добрался туда за 4 минуты. После этого Беленко запросил разрешения на выполнение задания. Затем он пропал из эфира.
«Прошло 2–3 минуты, не более, и от руководителя ближней зоны, находящегося рядом с руководителем полётов, поступает тревожная информация о пропаже с экрана обзорной РЛС метки от самолёта Беленко. Отсутствие метки на экранах радиолокационных станций констатируют и на командном пункте полка. Следуют нервные и тревожные запросы руководителя полётов, но в ответ – тишина. В страшное никто верить не хочет. Следует предположение, что у лётчика отказала радиосвязь, возможно, пилотажно-навигационные приборы, и он, потеряв ориентировку, заблудился. Команды и запросы РП дублируют находящиеся в воздухе экипажи, но тщетно – в ответ гнетущее молчание», – описывал происходившее в те минуты Виктор Подмолода.
В зону № 2 был спешно направлен вертолёт. Первые поиски результата не дали. Зато при подлёте к селу Ленино с земли замахали руками селяне. Приземлившимся на призыв вертолётчикам они рассказали: утром над селом низко-низко пролетел самолёт. Затем он ушёл за сопки, после чего раздался взрыв.
Проверить слова очевидцев не удалось, у вертолёта подходило к концу топливо. А к вечеру поступила неожиданная команда из Москвы поиски прекратить.
Как вспоминал Виктор Подмолода, все офицеры полка были ошарашены, не понимая, что произошло. Утро принесло ещё больше непонятного. Придя на построение, лётчики увидели, что площадка у штаба заставлена машинами с антеннами спецсвязи, а по коридорам в суете бегают люди в штатском. Ожидалось, что во время построения комполка наконец расскажет, что же случилось с их товарищем Беленко, но всё прошло так, как будто бы ничего не произошло. Лишь когда удивлённые лётчики собрались в курилке, к ним подошёл полковник из аппарата командующего армией. Так, полуофициально, он и сообщил: Беленко не разбился. Перелетев через границу, он добрался до Японии и сел на аэродроме в городе Хакодате, где попросил встречи с американцами и заявил о желании получить политическое убежище в США.
Впрочем, очень скоро оказалось, что секретничать не имело смысла. Агентство ТАСС распространило заявление о том, что советский лётчик Беленко при невыясненных обстоятельствах совершил вынужденную посадку на японском аэродроме, после чего был против своей воли вывезен в США. Отдельно подчёркивалось, что все заявления зарубежных СМИ о том, что побег был преднамеренным, не соответствуют действительности и являются «пропагандистской кампанией». В связи с этим правительство СССР пригрозило Японии «далеко идущими последствиями», а в Токио на переговоры отправилась делегация во главе с министром иностранных дел Андреем Громыко.
Всё это выглядело странно. До Беленко за границу бежали уже множество советских артистов, учёных, дипломатов и особенно разведчиков, но ни в одном случае глава МИДа не ездил договариваться об их возвращении. Впрочем, сам Беленко никого не интересовал. Перед Громыко стояла другая задача – добиться возвращения в СССР угнанного МиГа. Сделать это удалось – спустя два месяца японцы вернули перехватчик. Вот только в СССР он пришёл по частям, в ящиках, разобранный едва ли не до винтика. Все два месяца американцы, которым японцы передали самолёт, скрупулёзно изучали его. В результате они смогли получить полную информацию о «начинке» МиГа и его боевых возможностях. Однако самым главным трофеем стала система «свой-чужой», из-за чего её пришлось экстренно менять на всех советских самолётах. По приблизительным подсчётам, ущерб от побега Беленко для СССР составил порядка 2 млрд рублей. Недаром тогдашний директор Центрального разведывательного управления Джордж Буш-старший назвал побег Беленко «крупной разведывательной удачей».
Награждение непричастных, наказание невиновных
Понятно, что ЧП такого масштаба не могло остаться без последствий. Прежде всего в Минобороны пожелали выяснить, каким образом Беленко вообще смог улететь за границу. Выходит, что граница страны вовсе не на замке? Оказалось, что так и есть. Эксперимент с полётом по маршруту Беленко показал, что локаторы в той зоне не контролируют воздушное пространство. Хотя можно было даже и не экспериментировать. По словам Подмолоды, об этом и так знали все пилоты в полку, более того, на командном пункте даже висела схема зон видимости локаторов! «Беленко прекрасно знал, что его, пока он летит в долине, не видит ни одна наземная РЛС и никакие зенитно-ракетные комплексы его не собьют. Даже если бы была дана команда на его уничтожение, выполнить её в тех конкретных условиях было бы невозможно, – писал он, отмечая хитрость плана. – Заняв пилотажную зону № 2 и получив разрешение на выполнение задания, Беленко сразу же приступил к резкому снижению и перешёл на скорость звука. Учитывая, что при переходе звукового барьера образуется ударная волна, эффект проявился в виде взрыва большой силы. Увидев резко снижающийся и исчезнувший за сопками самолёт и последовавший вслед за этим взрыв, жители посчитали, что самолёт с лётчиком врезался в землю и взорвался».
Получалось, что на одном из самых ответственных направлений в границе были настежь распахнуты ворота и Беленко просто воспользовался ими. Кого наказывать за это? По идее, тех, кто планировал всю систему противовоздушной обороны, но в этом случае спрашивать пришлось бы с генералов и маршалов, то есть с самих себя. Делать этого не хотелось, потому поступили иначе.
Для начала с должности был снят командир полка – за то, что недоглядел. Однако этого показалось мало. В результате, как писал Подмолода, сверху был спущен приказ выявить всех «морально неустойчивых лётчиков» и отстранить их от лётной работы, не жалея никого. «11 сентября стало днём расправы над неугодными, – рассказывал он. – Вина их сводилась к тому, что первый – в свободное от службы время! – попался на глаза полковнику с запахом спиртного, а второй – будучи холостяком – вёл раскрепощённый образ жизни. Требования к лётчикам, летающим на самолёте МиГ-25П, были подняты на заоблачную высоту. Казалось, что они должны быть чище, чем сам Иисус Христос, и не могут посещать даже туалет. Запущенный репрессивный каток продолжал «утюжить» человеческие судьбы».
Подмолода приводил пример: в полк прислали молодого офицера Бориса Пинигина – умелого и перспективного. Однако спустя четыре месяца его уволили из армии. Как оказалось, особисты раскопали: тётя жены Пинигина, которую та никогда не видела, живёт в США. Сочтя, что лётчик может вслед за Беленко рвануть в Америку, Пинигина цинично, изъяв его лётную книжку, вышвырнули из Вооружённых сил как «неблагонадёжного», фактически сломав ему жизнь.
При этом масштабы закручивания гаек по традиции не ограничились одной лишь проштрафившейся частью. Майор Геннадий Чергизов, начинавший службу на Дальнем Востоке вскоре после побега Беленко, вспоминал о том, что происходило у них в училище. «Сначала всех лётчиков-инструкторов, кто с Беленко учился или летал, таскали в особый отдел на собеседования с пристрастием, – писал Чергизов. – Потом и до курсантов добрались – собрали как-то в кабинете у командира лётного батальона всех курсантов. Проводилась с нами душещипательная беседа с целью профилактики последующих «неугонов» самолётов. Беседой дело не ограничилось – от двух самых, по мнению наших отцов-командиров, ненадёжных избавились. Это были курсанты, немцы по национальности. Один из них, Рудольф Б., ушёл сразу, перевёлся в какой-то институт. А другой, Александр Г., сам уходить не захотел, окончил третий курс, а на четвёртом его безо всяких объяснений не допустили к госэкзамену по лётной подготовке. И вышел он из училища, как говорится, со справкой».
Впрочем, как добавлял отставной лётчик, были и положительные моменты. Решив, что Беленко сбежал из-за личной обиды, кадровики заново прошерстили личные дела пилотов и тем, кто уже давно ожидал очередного звания, дали новые звёзды. Заодно некоторые бесквартирные офицеры смогли наконец получить жильё. Однако даже это хорошее обесценивал усилившийся охранительный маразм. «На аэродромах стали усиливать меры «по предотвращению несанкционированного взлёта» самолёта. А если взлёт «санкционированный», как у Беленко? Риторический вопрос! Главное – изобразить принятие мер. Эти меры сводились к тому, что стали устанавливать разные шлагбаумы, препятствующие выруливанию самолёта на полосу. Придумали дежурную вооружённую «группу захвата» на автомобиле, но она потихоньку свелась к тому, что в дежурном звене поставили дополнительную «единицу автотехники», которая должна была при необходимости выезжать на ВПП, становиться перед самолётом и препятствовать его взлёту. Называли эту «единицу» «ловушка». Как водится, определяли в эту «ловушку» самую ненужную «автоединицу», которая зачастую и ездила-то с трудом. С удивлением я слушал рассуждения одного полкового «политрабочего» о том, какими действиями лётчик-оператор на Як-28П может «предотвратить» угон самолёта, если вдруг лётчик в передней кабине надумает «рвануть за кордон»!» – отмечал Геннадий Чергизов.
А что же сам Беленко? У него всё сложилось, как он и планировал. Уже спустя трое суток после побега он получил разрешение на проживание в США. После чего несколько месяцев ежедневно общался со специалистами Пентагона и ЦРУ, рассказывая о Советской армии. Затем он получил должность консультанта в авиастроительной компании, выпускающей боевые самолёты, читал лекции в американских военных училищах, издал книгу о себе, после крушения СССР завёл торговый бизнес с Россией. Последние годы о Беленко ничего не известно. По одним данным, он умер, по другим – просто ушёл в тень. Наверное, боится: вдруг вспомнят, что было 45 лет назад.
С конца 40-х годов и до начала 90-х советские лётчики совершили около 50 побегов за границу. Вот некоторые из удавшихся попыток:
Октябрь 1948 г. Пилоты Пётр Пирогов и Анатолий Барсов перелетели на бомбардировщике Ту-2 с аэродрома Коломыя (Западная Украина) в Австрию, попросив политического убежища у американских оккупационных властей. Через год Барсов, которому передали приказ о предоставлении ему амнистии, вернулся в СССР и спустя полгода был расстрелян;
Ноябрь 1948 г. Авиамеханик лейтенант Владимир Барашков угнал самолёт Ли-2 и приземлился на японском острове Рисири. Сдавшись американцам, Барашков передал им сведения о местах дислокации советских авиационных частей и об организации службы;
Май 1967 г. Пилот МиГ-17 лейтенант Василий Епатко в ходе выполнения группового полёта изменил курс и перелетел из ГДР в ФРГ, где катапультировался. Пилот сдался и затем получил политическое убежище в США;
Май 1973 г. Авиатехник старший лейтенант Евгений Вронский забрался в самолёт Су-7 и взлетел с авиабазы Гроссенхайн. Не убирая шасси, на форсажном режиме двигателя Вронский добрался до территории ФРГ, где катапультировался и получил политическое убежище. В ходе расследования выяснилось, что управлять самолётом Вронский научился на тренажёре, где тренировался усерднее, чем пилоты. После этого доступ к авиатренажёрам для технических специалистов был закрыт;
Сентябрь 1976 г. Лейтенант Валерий Зосимов на Ан-2 перелетел в Иран. Во избежание ухудшения советско-иранских отношений самолёт и пилот были возвращены в СССР. Зосимов получил 10 лет тюрьмы;
Май 1989 г. Гвардии капитан Александр Зуев угнал истребитель МиГ-29 в Трабзон. Впоследствии Турция вернула самолёт в СССР, а Зуев получил политическое убежище в США;
Апрель 1991 г. Лейтенант Ирек Гиматов, украв ключи от вертолёта Ми-8, улетел в Турцию с аэродрома под Ереваном.
Игорь Киян
По материалам: “Наша Версия”
