Неизвестные детали дела рассказал государственный обвинитель
Гибель 24-летнего бойца спецназа ГРУ Никиты Белянкина, который был убит возле кафе в схватке с хулиганами, вызвала небывалый общественный резонанс. Ветеран боевых действий получил удар в сердце в деревне Путилково Московской области, заступившись за двух медиков, которых избивала толпа нетрезвых мужчин. Сегодня суд назначил обвиняемым от 5 до 20 лет лишения свободы.
О том, что происходило в судебном процессе, «МК» рассказали заместитель прокурора Московской области Сергей Рокитянский (поддерживал обвинение) и гособвинитель прокуратуры Московской области Екатерина Кутузова (в 2021 году – победитель ежегодного всероссийского конкурса Генеральной прокуратуры РФ «Лучший государственный обвинитель»).
Справка «МК». 24-летний участник спецопераций Минобороны Никита Белянкин был убит возле кафе-бара в деревне Путилково 1 июня 2019 года. Молодой человек в тот вечер случайно проходил мимо заведения со своей девушкой, увидел жесточайшую драку, где озверевшая толпа избивала двух врачей, и попытался отбить пострадавших. Одному из них, медику Александру Сергееву, хулиганы к этому времени уже успели вспороть живот ножом.
Героический поступок стоил Белянкину жизни. Он получил удар ножом в сердце, от которого скончался.
Задержанные признались, что в тот вечер собрались для празднования дня рождения своего приятеля – Гранта Айрапетяна. Через некоторое время решили переместиться из квартиры в бар на первом этаже дома (питейное заведение принадлежало приятелю Гранта). Там торжество закончилось жестоким избиением двоих посетителей кафе – Владимира Данилова и Александра Сергеева, которые не понравились пирующим.
Удар ножом и Александру Сергееву и Никите Белянкину наносил один и тот же человек – Сергей Ходжаян. Избивали спецназовца также братья Грант и Гамлет Айрапетяны.
На скамье подсудимых в Московском областном суде находились 9 человек. Шестеро привлекались только за хулиганство, 3 человека – за избиение, 2 лица находятся в розыске. Представители потерпевших требовали для убийц Никиты Белянкина пожизненные сроки. Прокурор запросил от 6 до 22 лет лишения свободы.
В итоге Ходжаян получил 20 лет, Грант – 18 и Гамлет – 17 лет.
– Сергей Георгиевич, какие у вас впечатления от процесса?
– По общественно-резонансному делу я как заместитель, курирующий государственное обвинение, для себя очень многое почерпнул, – говорит Сергей Рокитянский. – Во-первых, судебный процесс – исключительно живая материя, там нельзя ничего предугадать. Поведение и обвиняемых, и их защитников заставляет тебя сгруппироваться, начать мыслить не то что наперед, а, скажем так, достаточно креативно.
Что поразило в этом деле? Поразила дерзость преступления. Бар, с которого начался конфликт, расположен в плотной застройке многоэтажных домов. И обвиняемых это не остановило – ни присутствие местных жителей, ни наличие системы видеонаблюдения. Мы же все из житейского опыта предполагаем, что, проживая в Московском регионе, находимся под плотным обзором многочисленных видеокамер.
– А каким все-таки был повод для расправы?
– Обвиняемые посчитали, что были оскорблены потерпевшими. Исключительно малозначительный повод – они вывели их из бара и начали избивать.
А что касается Никиты Белянкина, то человек совершил гражданский поступок. Увидев, что четверо избивают двоих, а остальные 7 их поддерживают криками, он сделал замечание. Думаю, что каждый настоящий мужчина на его месте сделал бы то же самое. Всего в конфликте участвовало больше 10 человек. Установлены 11, на скамье подсудимых 9, двое находятся в бегах за пределами Российской Федерации. Устоять против 11 человек невозможно. Имея разрешенный травматический пистолет, Никита произвел несколько выстрелов в воздух – опять же с целью погасить конфликт. Но подсудимых это не остановило.
– А подсудимые? Они-то хоть раскаялись?
– Вину никто не признал, никто не раскаялся. Даже допрашивая их, я столкнулся с враньем. На видеозаписи видно, как лежащему на асфальте потерпевшему один из подсудимых наносит удары ногами, в том числе по голове. В суде же подсудимые заявили, что никаких ударов не было.
– Избитые врачи восстановились после случившегося?
– Когда допрашивали потерпевших, видно было, что для них произошла трагедия. Что они переживают, что страх остался. Одного потерпевшего ранили ножом в живот, он чудом выжил. Когда мы их допрашивали в процессе, были вынуждены в какой-то части оглашать старые показания. Потому что спустя почти 2 года после происшествия они многое не помнили. Было видно, что люди хотят забыть побыстрее все это.
Екатерина Кутузова:
– Представитель гособвинения занимается также вызовом в суд свидетелей. И, конечно же, в большей степени в этом процессе было необходимо, чтобы свидетели не боялись участвовать в судебном заседании. Потому что многие изначально отказывались: опасались за свою жизнь и здоровье и не хотели встречаться с подсудимыми. И здесь нам пришлось проводить большую работу, разъясняя и положения закона, и гарантии, которые для них как для свидетелей предусмотрены, в том числе возможность государственной защиты при наличии угроз и каких-либо действий, которые свидетельствуют, что им может быть причинен вред.
– Отец Никиты Белянкина приходил? – спрашиваю у Сергея Рокитянского.
– Да. Железный человек. С его старшим сыном, которого он выпестовал, выучил, воспитал настоящим мужчиной, гражданином своей страны, случилась трагедия. Он дал прекрасные показания, характеризовал сына, прямо смотрел в глаза убийцам.
– Что-то говорил?
– Говорил: хочу справедливого наказания. Мы же понимаем, что сына не вернуть.
– Эмоционально процесс был сложен для вас?
– Да. Всегда, переступая порог зала суда, в каком бы ты статусе ни находился: следователя, прокурора – ты ощущаешь громадную ответственность.
Я работал следователем, допрашивал людей, пытался найти к ним подход. И теперь могу сказать, что эти же самые люди, приходя в суд, раскрываются совершенно по-другому, начинают вспоминать какие-то подробности, которые не рассказывали следователю.
– Вообще, что сложнее: вести дело как следователь или участвовать в процессе как гособвинитель?
– Тут, наверное, разная эмоциональная сфера. Когда ты собираешь доказательства, ты как бы в панцире. А в суде ты переживаешь ситуацию вместе с потерпевшими, свидетелями, становишься на их место. Конечно, эмоциональные переживания гораздо сильней.
– Насколько часто вам приходится поддерживать обвинение в суде?
– Я заместитель прокурора Московской области, обеспечивающий деятельность по участию прокуроров в рассмотрении уголовных дел судами. За прошлый год было 11 участий, в этом году – девять.
Юлия Афанасьева
По материалам: “Московский комсомолец”
