“Сегодня речь уже идёт о стратегическом партнёрстве и согласованном сопротивлении доминированию Соединённых Штатов”
Разворот на Восток, о котором много говорят в последнее время, – это не только изменение маршрутов торговли и направлений денежных потоков, но и столкновение с непривычной средой, с другим мышлением, поведением и менталитетом. Россия привыкла иметь дело с рациональной цивилизацией Запада, которая давно и весьма успешно работает над уничтожением своих иррациональных истоков. Восток и Юг устроены иначе. Но они тоже меняются под влиянием глобализации и новых правил игры, навязываемых США.
Теперь России предстоит на практике оценить, как далеко зашли перемены и что произошло с восточной хитростью и южной наивностью после серии прививок западного цинизма и опыта 1990-х, когда, развернувшись на Запад, Москва фактически бросила на произвол судьбы государства Азии, Африки и Латинской Америки, которые сделали ставку на СССР, а сохранившиеся экономические связи с ними носили ограниченный и инерционный характер.
Системное движение на Восток и Юг началось в середине 2010-х, когда стало окончательно ясно, что Запад взял курс на уничтожение России. Это было политическое решение, определившее направление сотрудничества в экономике и других сферах. С 2015 года во Владивостоке стали проводить Восточный экономический форум, в 2019 году в Москве прошла сессия Афрэксимбанка и первая конференция «Россия – Африка», активизировались двусторонние переговоры. Но до серьёзной организационной работы на этих направлениях дело так и не дошло.
В результате российский бизнес до сих пор имеет весьма приблизительное представление о деловой этике и особенностях налогового и таможенного законодательства в азиатских и африканских странах, не посвящён в особенности местной логистики и не учитывает тот факт, что, в отличие от Запада, где тоже есть внутренние противоречия, на Востоке и Юге государства враждуют друг с другом, а главной проблемой некоторых регионов является элементарная безопасность.
Расширение контактов с Китаем, начавшееся ещё в середине 1990-х, было обусловлено двумя главными соображениями: Россия нуждалась в ещё одном рынке сбыта для своих углеводородов и в гарантиях политического спокойствия на восточной границе. Уступки, которые сделала РФ в 2005 году при демаркации границы с КНР, позволили совершить политический прорыв, наполнив конкретным содержанием Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, заключенный в июле 2001 года.
Сегодня речь уже идёт о стратегическом партнёрстве и согласованном сопротивлении доминированию Соединённых Штатов. Но во всём, что касается конкретных вопросов, Китай остаётся крайне сложным партнёром. Классический пример – долгое согласование деталей нужного и Москве, и Пекину проекта «Сила Сибири». С подписания в 1997 году меморандума о строительстве газопровода до ввода его в действие прошло 22 года, и почти половину этого срока китайская сторона с присущей ей вежливостью и жёсткой решительностью добивалась снижения цены на поставки газа.
Ещё хуже обстоят дела с локальными инициативами частного бизнеса, в первую очередь с мелкооптовой торговлей. Российские товары широко представлены на приграничных территориях Китая, но их совсем нет в других регионах.
Объясняется это не только логистикой, но в гораздо большей степени тем, что КНР не пускает российский бизнес в другие провинции, в то время как китайские предприниматели свободно перемещаются по Дальнему Востоку и Сибири.
Южная Корея всегда смотрела на Россию как на ещё один рынок сбыта. Предложения о трёхстороннем сотрудничестве с подключением Северной Кореи, в том числе строительство железной дороги, связывающей РФ, КНДР и Южную Корею, доброжелательно обсуждались в самых общих чертах, но до конкретики дело не доходило. Идеи совместных проектов в области высоких технологий и судостроения удалось довести даже до уровня подписания деклараций о намерениях. Исполнение Южной Кореей военного заказа Польши (1 тыс. танков, 650 гаубиц, 50 военных самолётов) лишает тему расширения сотрудничества актуальности – до лучших времён.
Японских предпринимателей российский бизнес считает самыми трудными и неперспективными партнёрами: «Переписка по так и не реализованным проектам может тянуться годами, между отправкой пакета с документацией и получением ответа проходят месяцы». По мнению председателя совета директоров корпорации «АЕОН» Романа Троценко, главной причиной пробуксовки сотрудничества являются «разные менталитеты и разные представления о стилистике ведения бизнеса». После того как Токио поддержал американские санкции против России, стало понятно, что российская дорога на Восток пойдёт в обход Японии.
Политическая составляющая в отношениях России с государствами этого региона практически отсутствует, что объясняется их незначительной ролью в мировых раскладах. С 1996 года Москва пытается выстроить с АСЕАН, Ассоциацией государств Юго-Восточной Азии (ЮВА), экономическое сотрудничество, но, несмотря на соглашения, переговоры и создание нескольких рабочих групп, доля России в совокупном торговом обороте этого региона держится на уровне 1 процента (для сравнения: доля Китая превышает 45 процентов с тенденцией к дальнейшему росту). При этом основным партнёром РФ в регионе остаётся Вьетнам, экономические связи с которым сохраняются со времён Советского Союза.
Главными факторами, тормозящими расширение торговли между Россией и государствами АСЕАН, являются отсутствие общей границы и ограниченный спрос на взаимный импорт, что, по мнению представителей стран ЮВА, выступает прямым следствием плохой осведомлённости сторон о производственном потенциале друг друга.
Но никаких шагов для решения этой проблемы сделано не было. Несколько лет назад представители российской стороны носились с идеей привлечения инвестиций из этого региона, но до её реализации дело не дошло. Попытки изыскать какие-то иные формы сотрудничества не предпринимаются.
На этом безрадостном фоне представители стран АСЕАН на регулярных форумах рассказывают, как они ценят сотрудничество с Россией, перечисляют соотечественников, которые учились в Москве, сообщают, что для полного счастья им «не хватает продукции российского хай-тека, российских турбин и станков» (контракты при этом не заключаются), и призывают Деловой совет Россия – АСЕАН способствовать интенсификации контактов между деловыми кругами РФ и ЮВА.
Россия тем временем строит во Вьетнаме АЭС «Ниньтхуан-1» и периодически продаёт ему, а также Индонезии, Малайзии, Мьянме и Таиланду небольшие партии военной техники – боевых машин пехоты, вертолётов и истребителей. В целом создаётся впечатление, что всех всё устраивает. Единственная хорошая новость состоит в том, что продолжающийся рост экспорта ЮВА в Китай требует расширения производства, что повысит спрос на энергоносители, а это значит, что у России есть шанс нарастить экспорт в государства АСЕАН за счёт поставок углеводородов.
Существенный рост объёма торговли с Индией в 2022 году достигнут за счёт увеличения экспорта российских углеводородов.
На фоне эпидемии COVID-19 утихли продолжавшиеся много лет скандалы в фармацевтической отрасли по поводу производства дженериков, однако проблема эта не решена, а законсервирована. Позиция российского бизнеса, настаивающего на своём праве производить собственные аналоги индийских дженериков, по-прежнему не устраивает индийскую сторону.
Но и в других областях работать с Индией не становится легче. Российские предприниматели, пытающиеся выстроить сотрудничество в сфере высоких технологий (цифровизация индийской транспортной системы), совместной разработке месторождений на индийском шельфе, технологическом партнёрстве, связанном с сейсмическими исследованиями и геологоразведкой, не скрывают раздражения в связи с крайне осторожным и требовательным отношением к себе со стороны индийских чиновников и бизнеса.
Проблемы с налаживанием нормального взаимодействия в деловой сфере контрастируют с дружескими отношениями в области политики, которые частично отравляет игра Вашингтона, втянувшего Индию в свои проекты QUAD (Австралия, Индия, США, Япония) и I2U2 (Индия, Израиль, ОАЭ, США).
Членство в этих организациях не мешает Индии сотрудничать с Россией в области вооружений и игнорировать принятые против неё санкции.
Но не исключено, что именно из-за этой политической двусмысленности индийский бизнес ведёт себя как субъект, имеющий априорное право на уступки со стороны российских партнёров. Или, как описал эту ситуацию один московский бизнесмен, «индийские предприниматели хотят получать российские инвестиции, производить в Индии, используя экспортированные из России энергоносители, и доставлять свою продукцию в Европу по железной дороге, которую построит Россия».
Разворачиваться в направлении этого региона России не нужно – она присутствовала в нём всегда. Об этом свидетельствуют крайне сложные, но продуктивные отношения с Турцией (успешно функционирующие «Голубой поток» и «Турецкий поток», строительство АЭС, активные торговые связи и многое другое); участие российских компаний в добыче нефти на территории Ирака; бесперебойное функционирование созданной во времена СССР базы ВМФ России в сирийском Тартусе; непростые, но конструктивные отношения с Израилем; строительство АЭС в иранском Бушере и участие в улаживании конфликтов вокруг ядерной программы Ирака.
С середины 2010-х годов Россия расширила своё присутствие на Ближнем Востоке, начав в 2015 году военную спецоперацию в Сирии и присоединившись в 2016 году к ОПЕК+, что способствовало росту взаимопонимания с монархиями Аравийского полуострова.
Последним эпизодом (его можно отнести к сегодняшнему развороту на Восток), стал визит Владимира Путина в Иран в июле 2022 года, давший старт сотрудничеству в торговле, финансовой сфере, в области самолётостроения и вооружений, добыче углеводородов и развитии коридора «Север – Юг».
Фактически о том же, но другими словами писали в конце июля западные СМИ, сравнивая два визита в Саудовскую Аравию: успешный – Путина в октябре 2019-го и провальный – Джо Байдена в июле этого года. Причиной разворота саудовской монархии в сторону России является не только сотрудничество в рамках ОПЕК+, но и привычка Вашингтона манипулировать нефтеносной монархией в своих интересах, игнорируя этическую составляющую, которую в Москве считают само собой разумеющейся.
Россия начала возвращаться на Африканский континент через несколько лет после событий «арабской весны». Точкой отсчёта можно считать середину 2010-х годов, когда АЛРОСА занялась геологоразведкой в Анголе и Ботсване, «Росатом» подписал соглашение о строительстве АЭС в Египте, РЖД начала переговоры о строительстве железной дороги в Нигерии, «Трансмашхолдинг» купил в ЮАР завод по производству локомотивов и начал создавать аналогичное производство в Египте, а «Росгеология» запустила пилотные проекты по оценке ископаемых ресурсов Африки (в разных регионах континента они изучены на 10–60 процентов).
В результате на конференцию «Россия – Африка», которая прошла в 2019 году в Сочи, приехали лидеры 43 из 56 государств континента.
Встреча показала, что больше всего африканские страны заинтересованы в сотрудничестве в сфере энергетики, транспорта, цифровых технологий, геологоразведки и глубокой переработки природных ресурсов, а также в области медицины, образования и развития социальной инфраструктуры.
Россия может удовлетворить перечисленные запросы, но этому мешают объективные препятствия в виде рисков, присущих Чёрному континенту.
Африканские страны ориентированы на внешнее финансирование крупных проектов и со времён СССР привыкли, что русские (в отличие от американцев и европейцев) не выставляют кабальных условий и часто прощают долги. Россия в принципе готова кредитовать совместные проекты и списывать долги, тем более что значительная часть этих денег должна возвращаться назад, то есть работать на развитие профильных секторов российской промышленности. Но проблема состоит в том, что заложенные в такую схему финансовые риски существенно возрастают в ситуации политической турбулентности.
Большие капиталоёмкие проекты требуют долгосрочного планирования, а значит, политической стабильности, которой на континенте нет.
Активность западных государств, работающих в Африке с колониальных времён, и наличие во всех странах континента прозападных элит, которые влияют на процессы принятия решений и играют ведущую роль в государственных переворотах, сопровождающихся разрывами коммерческих контрактов (как это было в 2011 году в Кот-д’Ивуаре), создают политические и увеличивают финансовые риски.
Ещё одна серьёзная проблема Африки – высокий уровень физической опасности, обусловленный наличием большого количества вооружённых группировок, контролирующих целые районы и периодически атакующих объекты инфраструктуры, теневого бизнеса, работу которого прикрывают бандформирования, и тотальной бедностью, являющейся питательной средой для всех видов криминала.
Для решения проблемы безопасности Франция и другие европейские страны размещают в своих бывших колониях ограниченные военные контингенты, США сформировали специальное подразделение вооружённых сил (АФРИКОМ), Китай создаёт вокруг своих предприятий охраняемые инфраструктурные зоны. Судя по публикациям в англоязычных СМИ, утверждающих, что российские ЧВК присутствуют не только в Мали, но и ещё в 10 африканских государствах, Россия идёт тем же путём. То есть поддерживает своё возвращение на континент не только привлекательными для африканских стран коммерческими предложениями, но и с помощью силовой составляющей, которая должна блокировать политические риски и обеспечивать защиту российских объектов вместе с работающим на них персоналом.
Фото: pixabay
Вера Зелендинова
По материалам: “Октагон”
