Эксперт оценил атаку украинскими дронами на Москва-Сити
«Это москитные удары с психологическим эффектом. Не надо паниковать, именно этого от нас и ожидают» — наш эксперт, кадровый офицер в отставке, отработавший в системе радиоэлектронной борьбы (РЭБ) более 35 лет, рассказывает, в чем может быть смысл ночной атаки беспилотников на Москва-Сити и как с этим следует бороться.
— Почему дроны долетели до Москва-Сити?
— Начну издалека. Все это началось не сегодня и не вчера. Против России работают те, кто получал военное образование еще в Советском Союзе, и поэтому они прекрасно знают, как устроена наша система ПВО. Со мной тоже учились украинцы, многие из выпускников Воронежского высшего военного инженерного училища радиоэлектроники, сейчас воюют в ВСУ. Есть те, кто оканчивал такой же факультет, но в Киевском военно-инженерном училище. Программа обучения была одна.
— Но это же работают беспилотники. В годы, когда вы учились, никаких БПЛА не было.
— Нет, первые БПЛА уже были. Но тогда они использовались в основном для разведки. Чтобы создать и запустить беспилотник, нужно было иметь мощнейшее базовое образование в области радиоэлектронной борьбы. Могу вас заверить, лучшее на тот момент в мире образование было как раз у нас, не у американцев. Тупых не принимали. Кстати, потом при министре обороны Сердюкове соответствующее училище успешно оптимизировали и переформировали. Сейчас именно его нет.
— А эти беспилотники, как думаете, посылаются из Украины или из Подмосковья? С какой-нибудь опушки леса?
— Может быть по-разному. Это вопрос подхода и что конкретно хотят. Теоретически проще из Подмосковья, но могут и из Украины, технологии тоже не стоят на месте и развиваются. Вполне возможно, что таким образом проводят испытания на дальность полетов беспилотников в боевых условиях, испытывают новые комплексы для будущего. В зависимости от того, какая задача была поставлена — поразить эту конкретную цель или испытать новые разработки.
— Я прочитала, что украинцы не запускают БПЛА днем, якобы потому, что не хотят лишних жертв среди мирного населения.
— Нет, не думаю, что это как-то связано с благородством. Беспилотник — маленький, засечь его радаром сложно из-за его размеров, каких-либо излучений он старается не давать, летит на малой высоте, порядка 50 метров всего, по крайней мере как сегодняшний в Москва-Сити. Еще во Вторую мировую войну действовали пункты визуального контроля, когда боец смотрел в бинокль, что и куда летит со стороны противника. Сейчас средства наблюдения, конечно, технически усовершенствованы, но по-прежнему подобную цель проще увидеть днем, когда контрастность лучше. К тому же электромагнитные излучения от различных приборов ниже ночью, от тех же работающих компьютеров и телефонов, и беспилотнику проще не отклониться от курса.
— Получается, под угрозой атаки могут оказаться не только спальные районы, но уже и практически центр?
— По большому счету, сейчас мы имеем дело с москитными ударами, которые имеют прежде всего психологический эффект. Эта тактика заключается в нанесении малозначимых, легких, фактически бесполезных с военной точки зрения, но вместе с тем резонансных ударов, чтобы создать панику среди населения. Реального значения они не имеют. У нас такие удары практиковались в годы Великой Отечественной войны «ночными ведьмами», когда бомбили по ночам позиции немцев. Особенного толка в стратегическом плане от подобных атак нет.
— Но делать что-то надо? Пока у Украины нет преимущества в воздухе, поэтому они и действуют «малыми формами», тем более что те обходятся очень дешево.
— Я думаю, что уже делают. Предполагаю, что осуществляются попытки вернуть в строй отставников, которые хорошо знают, как все это работает, и мыслят в одном направлении с нашими противниками, поэтому могут предсказать, чего от тех ожидать в будущем. Думаю, это должна быть комплексная работа и РЭБ, и ПВО, она наиболее эффективна в данной ситуации, то, что не уничтожает ПВО, добивает РЭБ. Задача ПВО считается выполненной, если атакуемая противником цель не поражена. То есть все зависит от того, какова была конечная цель атаки беспилотников, на каком этапе их курс удалось отклонить. Если, допустим, БПЛА летел из Украины и его не заметили — это одно. А если из подмосковного леса — совсем другое. Времени для обнаружения значительно меньше, если образно сравнить, это как если человек болен раком и болезнь заметили только на четвертой стадии — в чем вина врачей, если они не могут его спасти?
— Я правильно понимаю, что наша ПВО ориентирована на уничтожение несколько иных объектов даже по размерам — поэтому винить ее в случае с дронами нельзя? А есть какие-то разработки конкретно по беспилотникам?
— Предполагаю, что такие разработки ведутся, но, вероятнее всего, это абсолютно конфиденциальная информация. И это правильно. Кстати, наибольшее развитие наше направление получило в 1987 году, после того как Матиас Руст приземлился на Красной площади, тогда многих выпускников даже не отправили служить куда-то далеко, как ожидалось, а оставили в Подмосковье укреплять противовоздушную оборону столицы. Но потом началась международная разрядка, и про нас надолго забыли, чтобы вспомнить сейчас.
Фото: pixabay
Екатерина Сажнева
По материалам: “Московский комсомолец”
