Евгений Гильбо – о борьбе корпораций и финансистов.
Когда в России шла классовая борьба под названием перестройка, было две коалиции политических сил. Была возглавляемая Горбачевым коалиция, ориентированная на сотрудничество с корпоратократией, на сотрудничество с прогрессивными мировыми силами. За ней стояла высокотехнологическая советская элита. С другой стороны была коалиция всякого рода реакционных сил, безответственная партноменклатура, криминал, нацисты разного толка. Эта коалиция была ориентирована на сотрудничество с финансовой аристократией. В результате известной схватки 91-93-го года победили те, которые ориентировались на финансовую аристократию.
По советской традиции всё дерьмо льют на проигравшую сторону, обвиняя именно её в последствиях своих собственных действий. В 50-е те, кто организовывал репрессии 30-х, радостно приписали их Сталину и Берии, которые согласно документам занимались больше реабилитацией, а не репрессиями. Сегодня Кургинян и прочая братия льют дерьмо на Горбачева, хотя не Горбачев подписывал Беловежские соглашения, не Горбачев устраивал приватизацию, не Горбачев устраивал гайдаровскую инфляцию, не Горбачев Джефри Сакса приглашал, да и парламент не Горбачёв расстреливал. Что это всё клевета – понятно человеку психически здоровому, но в изнасилованном идеологическими сифилитиками – ельциноидами – обществе психически здоровых людей не так много. Поэтому вся эта банда и может продолжать врать сколько угодно.
Как выглядело бы сотрудничество с мировой корпоратократией в случае победы политики Горбачёва, точнее «плана Андропова»? В планах прогрессисткой группы было превращение всех министерств, особенно высокотехнологических (понятное дело, что текстильная промышленность мало кого интересовала) – а у СССР было много высокотехнологических министерств – в корпорации, которые были бы конкурентоспособны на мировом рынке. Этим корпорациям предполагалось придать в помощь определенные структуры советской разведки, чтобы они могли осуществлять защиту их конкурентных интересов на мировом рынке.
Кооперативное движение было задумано не для того чтобы отмывать деньги, как это делали ельцинисты, а для того, чтобы частная инициатива могла вести высокотехнологическую деятельность. Для этой же цели задумывались и ЦНТТМ. Была ориентация на японский образец, где основные инновации проводят маленькие конторы, или – как сейчас в Израиле – система, где маленькие инициативные фирмы проводят инновации, потом отдают их корпорациям. Инноваторы получают ресурсы на дальнейшее развитие, корпорации получают возможность разворачивать инновации.
Переход к такой модели и был задуман. Это то, что сейчас называют «планом Андропова». Никакой приватизации национального достояния не предусматривалось – приватизации подлежали всякие магазины, предприятия лёгкой и пищевой промышленности, чтобы передать в частные руки обеспечение населения товарами народного потребления, разгрузив не справлявшееся с этим государство.
Группа Горбачёва делала ставку на класс постиндустриальных производителей. Чтобы они могли получить свое представительство во власти, была создана демократическая система выборов в советы. Она была разработана так, чтобы постиндустриальные производители в первую очередь могли прорваться во власть в тех районах, где они были. И они тогда туда прорвались. Первый созыв Съезда Народных Депутатов РСФСР, к примеру, был представлен производителями, а не паразитами. Кто там был и как это выглядело, нереально даже представить тем, кто видит перед собой нынешнюю Думу. Паразитические классы только после ельцинского переворота 1993 года стали господствовать в думе, в результате изменения избирательной системы.
Это и есть по сути та политика, которую вёл Горбачёв, но не смог довести до логического завершения в силу своей слабости и слабости коалиции, которая была вокруг него. Если бы эта политика увенчалась успехом, Россия совершила бы рывок, рядом с которым Китай был бы смешон на сегодняшний день. Россия была бы успешной постиндустриальной страной, а Китай все еще индустриальный, он только сейчас подползает к переходу к постиндустриалу. За 20 лет развития в рамках постиндустриальной стратегии Россия очень хорошо бы прорвалась.
Даже при крайне постепенном и консервативном освоении новых производительных сил не было бы ни спада 90-х, ни стагнации 2000х, а ВВП СССР стабильно бы вырос к 2005-2007 годам до размеров на душу населения, втрое более высоких, чем сегодня у США – просто за счёт внедрения в 1990 е годы повсеместно ГПС, а после 2007 года – перехода к массовому внедрению автоматических производств. Впрочем, и США в этом случае имели бы сегодня вдвое-втрое более высокий ВВП, поскольку в этом случае их ждал бы несомненный кризис в начале 1990-х, который бы позволил перехватить корпоратократии власть у финансистов, и на новой основе начать экономическое соревнование (или сотрудничество?) с СССР.
Такое развитие событий, вполне реальное технологически, оказалось фантастикой в силу того, что против была та часть элиты, которая укоренена в народе, да и сам народ. Горбачев опирался на ту часть элиты, которая была укоренена в партии и, особенно, технократической системе управления производительными силами.
Та часть элиты, которая укоренена в народе, была ближе к той модели, которая предлагала финансовая аристократия. Народ очень любил и любит доллар. Он верил и верит в него. Народ любил воровать. Он любит все ворованное тут же монетизировать, превращать в доллар, куда-то вывозить. При этом он любит называть русофобом всякого, кто укажет на эти его свойства и неэффективность оных для успеха. Нынешняя российская элита отличается от остальных сограждан лишь тем, что ей удалось реализовать то, о чём остальные лишь мечтают.
Победила та часть элиты, которая была укоренена в народе и испытывала общие с ним чаяния. Элита делала то, о чём каждый мечтал. Те, кто мечтал, проголосовали и до сих пор исправно голосуют за тех, кто это делает. Выдвинулись люди соответствующие, и сложился ельцинский режим.
Ельцин был очевидным лидером этого народа. Он сам мечтал поворовать, в Аэрофлоте, с Березовским замутить, с Абрамовичем фондик учредить. Это было нравственное содержание определенной личности, но эта личность была выдвинута народом именно потому, что народ принял религию денег и тем решил ставить на финансовую аристократию.
После проигрыша Горбачёва и распада его группировки сила ещё оставалась в руках у сторонников постиндустриального, технологического развития. Мы могли бы пойти на силовой вариант в середине 90-х, заставить эту элиту порвать с финансовой аристократией и силой уничтожить активных компрадоров. Это означало ставку на собственную валюту вместо доллара, а это бы повлекло возникновение железного занавеса с той стороны, закрытие страны на 5-7 лет, пока корпоратократия не получила бы преобладание в Западном мире. Для элиты, да и средних слоёв СССР это означало бы, что возможности покупать за границей недвижимость, ездить туда, им бы с той стороны закрыли.
Чтобы людей заставить пойти на это, надо было значительную часть компрадорской элиты посадить или иным способом нейтрализовать, то есть вернуться к сталинским методам. Но тогда вставал вопрос: где взять новых людей, которые имели бы другое представление о жизни? В достаточном количестве их было взять неоткуда. Народ неизбежно выдвигал бы на это место новых приверженцев религии денег.
Наше дело оказалось стратегически проигранным. После столкновения с компрадорами в 1993, когда народ по сути поддержал компрадорские силы, элита, которая ориентировалась на постиндустриальный переход, после проработки всех возможных сценариев в 1994-1995 году, оказалась вынуждена признать нереализуемость своих целей в рамках нормального политического процесса, без конфронтации с большинством народа. Было решено принять выбор народа и уйти.
Россия в 90-ых выбрала путь ставки на сотрудничество с классом умирающим, на сотрудничество с финансовой аристократией. Россия в 1991-1995 годах выбрала путь на полное подчинение религии денег. Сейчас вся Россия является базой финансовой аристократии.
Только за 2000-2012 годы из России было вывезено в США 700 млрд. долларов государственными структурами (вложены режимом в долговые расписки США) и 2500 млрд. долларов частными компрадорами (вложены в разные инструменты фиктивного капитала без приобретения материальных ресурсов). В силу этого финансовая аристократия получила огромные ресурсы. Получив Россию как свою базу, она смогла нанести контрудары новым подымающимся классам, прежде всего корпоратократии, и задержать процесс постиндустриального перехода, задержать техническое развитие.
В США это привело к очень сильному кризису, потому что финансовая аристократия смогла добиться расширения своей социальной базы, то есть паразитических классов. Корпоратократия оказалась в условиях, когда она вынуждена уже бороться против американского государства. Процедуры власти там таковы, что они опираются только на широкую социальную базу. А широкая социальная база создана именно реакционными классами, то есть финансовой аристократией, в своих интересах. Сформированы реакционные классы (веллфер-класс и прочие классы), которые живут за счет бюджета, за счет процесса финансового перераспределения от работающего человека к иждивенцу (в нормальном обществе), или паразиту (в современном обществе).
Для корпоратократии очевидной проблемой является то, что сложилась достаточно широкая база паразитических классов, и сложилась она прежде всего за счет России, за счет выбора России, за счет того что Россия решила бросить все свои ресурсы на чашу весов мировой реакции, на чашу весов уходящего класса, и тем задержать постиндустриальный переход.
Понятно, что мировая корпоратократия не испытывает большой благодарности к России, русской элите и русскому народу, которые сделали в 1991-93 годах такой выбор. Если бы та коалиция с мировой корпоратократии, к которой вел Горбачев, тогда состоялась, то глобальный процесс постиндустриального перехода вполне мог бы произойти мирно. Процесс был возможен на основе классового компромисса, классового сотрудничества и постепенного перехода власти от финансовой аристократии к новым классам, к новым формам организации корпоративного общества, сетевого общества и т.д. Все это было погублено именно вот этим решением ельциноидов бросить всю мощь накопленных СССР ресурсов на поддержку мировой финансовой аристократии.
В результате этого предательства корпоратократия к России не расположена. Справедливо считая Россию основной базой реакции, на сегодняшний день корпоратократия заинтересована эту базу уничтожить. Происходит это не от нелюбви к русскому народу, как врут нанятые для запутывания сути вопроса пургеняны, но от понимания, что без уничтожения России – ресурсной базы финансовой аристократии – сегодня невозможна окончательная победа корпоратократии как господствующего класса в глобальном масштабе, и даже в масштабе только Запада. Финансовая аристократия – это класс глобальный, и он сегодня опирается на Россию в такой же степени, как корпоратократия на Китай.
Евгений Гильбо
Полный текст статьи см.: http://shel-gilbo.livejournal.com
