“У меня достаточно компромата. И сейчас, когда меня оклеветали и забрали ребенка, — я готова выложить всю информацию”.
На прошлой неделе Санкт-Петербургский городской суд оставил в силе решение суда первой инстанции, который по иску футболиста «Зенита» и сборной России Александра Кержакова ограничил родительские права его бывшей гражданской жены Екатерины Сафроновой. Апелляционная жалоба женщины оставлена без удовлетворения. 16 января решение суда вступило в законную силу. Казалось бы, все. Точка в конфликте поставлена. Сын остается с отцом. И только когда суд вынес окончательное решение, Екатерина неожиданно пошла в атаку. Подала новый иск против футболиста по поводу лишения права видеться с их общим ребенком.
За несколько месяцев судебного разбирательства было много высказываний в прессе со всех сторон. Главное обвинение, которое выдвигал форвард в отношении своей экс-супруги, — наркозависимость Сафроновой. На основании именно этого суд ограничил мать в общении с ребенком. Екатерина впервые решила рассказать «МК», как проходил суд, кто запрещал ей приходить на заседания, почему она молчала долгое время и кто сегодня запрещает ей даже видеть ребенка.
«Адвокаты экс-супруга обещали мне свидание с сыном при условии, если я буду молчать и не раздувать конфликт, пока шел чемпионат мира по футболу»
— Катя, суд оставил в силе решение первой инстанции — это значит, что дело практически проиграно? Правда, что на последнее заседание вы должны были предоставить медицинскую экспертизу? Вроде какой-то документ вы принесли, но он не удовлетворил судью. Почему?
— К сожалению, я довольно поздно поняла, что мой прежний адвокат Евгения Семчукова не предпринимала всех тех шагов, которые, очевидно, должна была делать в ходе судебного разбирательства. Даже судья на заседании сказала мне открыто, что я выбрала не того адвоката. Например, Евгения почему-то не сочла нужным оповестить меня об экспертизе у нарколога. В итоге я сделала справку по своей инициативе. Но адвокат почему-то выступала против того, чтобы ее приложили к материалам дела. Также она не стала привлекать к ситуации специалистов по защите прав ребенка. А ведь, насколько мне известно, малыша до трех лет не могут отлучить от матери, если нет доказательств того, что она представляет угрозу для его жизни. В итоге Семчукова даже не явилась на кульминационное заседание, запретив приходить туда и мне.
— Выходит, вы были даже не в курсе, что происходило на заседаниях?
— Все решения выносили за моей спиной. При этом мой адвокат категорически запрещала мне давать интервью и постоянно твердила, что скоро все закончится и я смогу увидеть ребенка. Позже выяснилось, что адвокат всегда находилась на связи с пресс-секретарем Кержакова Болотовой. Не исключаю, что они могли обсуждать, как строить мою якобы защиту. А мне в глаза она повторяла, что любит меня как родную дочь. И я ей верила до последнего. Сейчас, многое открылось, я пребываю в шоковом состоянии. Считаю, что меня откровенно подставляли — за деньги или по каким еще причинам, не знаю. Но письмо в адвокатскую коллегию с просьбой проанализировать ее работу я, наверное, приготовлю.
— Вы сменили адвоката?
— В юридическую компанию Кати Гордон и Марины Дубровской я позвонила уже на стадии апелляции. В последний момент, на апелляции, они попытались приложить к делу мою наркологическую экспертизу, но судья отклонила документ, заметив при этом, что странно, почему мы этого не сделали в ходе процесса. При этом она уточнила, что ограничивать мать в правах у той стороны нет никакого повода, но тем не менее приняла решение отклонить нашу апелляцию. У меня и моих защитников сложилось впечатление, что просто нужно было поскорее завершить этот заказной, беспредельный процесс. По-другому я не могу назвать то, что произошло.
— От кого исходила инициатива сделать судебные заседания закрытыми?
— Инициатива исходила от истца. Только сейчас я понимаю, что меня просто держали на коротком поводке, обманывали, запугивали, кормили обещаниями, что сына я увижу. У меня сохранилась переписка, в которой адвокат Кержакова Любовь Дуйко обещала мне свидание с сыном при условии, если я буду молчать и не раздувать конфликт, пока шел чемпионат мира по футболу. Она писала мне в СМС, что разделяет мою боль, и вот скоро-скоро все закончится. Все слова оказались ложью – сына я не увидела. Зато сейчас она, на страницах вашей газеты, говорила обратное, утверждала, что я даже не пыталась увидеться с сыном, что мне наплевать на ребенка.
— Дуйко говорила о том, что они готовы были организовать вам свидание с ребенком, если вы в свою очередь принесете справку, что здоровы.
— Они бы все равно не организовали мне встречу с сыном. Еще до всех этих скандалов я делала все, чтобы доказать Саше, что я не наркоманка. Помню, как Кержаков и его помощник Савченко отбирали у меня мобильный, отвозили меня в какой-то военный госпиталь, оставляли там — якобы чтобы я сдала общие анализы. Но после всех процедур за мной никто не приезжал. В этом госпитале долго думали, какой диагноз мне поставить — шизофрению или энцефалопатию головного мозга. Потом, когда все-таки отменили диагнозы, продолжали пичкать меня лекарствами именно в тех дозах, которые положены шизофреникам. Из больницы меня вызволяла моя бабушка — забирала меня оттуда, обколотую лекарствами для шизофреников. Потом меня лечили в другой клинике, где врачи пришли в ужас от того, какими препаратами меня пичкали ранее. Доктора говорили, что я могла просто умереть от той дозы лекарств, которую мне прокололи.
— Но чтобы положить человека в психиатрическую клинику, требуется его разрешение. Вы давали такое разрешение?
— На этих бумагах, которые позже команда Александра предоставила в суд, стояли не мои подписи. Один из адвокатов Кержакова везде представлялся моим родственником, оплачивал мое лечение и ставил свои подписи. Позже мне стало ясно: вся операция была заранее спланирована, предпринимались любые методы, чтобы меня облить грязью и лишить прав на сына. Но в то время я любила Сашу и не могла поверить, что он на такое способен. В той же больнице я просто ждала, что он меня заберет и удостоверится, что я не больна.
«Первому мужу рекомендовали тоже отнять у меня дочь»
— Вас допрашивали на заседаниях суда. Какие-то вопросы вас смутили?
— Меня больше смутило, что в деле оказались справки, датируемые числом, когда мы с Кержаковым еще были вместе. Некий психолог после консультации с ним и встречей с нашим восьмимесячным сыном постановил, что сыну лучше с папой. Это при том, что папа всегда на сборах, редко бывает дома. Моя мама, узнав, что малыш все время находится с уборщицей, которая у нас работала, чуть не получила сердечный приступ. Ей тоже не дают видеться с внуком. Скорее всего, мы тоже обратимся в суд по поводу этой темы.
— Вам кажется, что судья выступала на стороне футболиста?
— Это очевидно. Объективности там не было. На апелляции судья поддержала словом меня, но, не смущаясь, приняла решение «против». О том, что процесс сомнительный, говорят все.
— Когда вы последний раз видели Кержакова?
— С того момента, как он бросил меня в клинике, мы не виделись. Он больше не выходил на связь. А его представители до сих пор заявляют, что все это время просто ждали, что я принесу экспертизу из наркодиспансера, и они дадут мне сына. Даже когда я опубликовала экспертизу в прессе, они продолжили врать, что ничего не видели и медсвидетельства никакого нет. Мне даже фотографию ребенка не прислали, хотя я просила. Поймите, все это время я умоляла их, унижалась, лишь бы увидеть сынулю, а они обливали меня грязью, называли наркоманкой. К слову, у той стороны нет ни одной наркологической экспертизы, подтверждающей наличие в моей крови хоть какого-то наркотика. У них имеется только заключение психолога о моей якобы зависимости. Мои нынешние адвокаты убеждают меня подать в суд на представителей Кержакова за то, что они, не имея медицинских доказательств, везде называют меня наркоманкой.
— Вы никогда не принимали наркотики?
— Конечно, нет! С момента рождения детей я ничего больше бокала вина себе не позволяла. У меня есть старшая дочь, ей семь лет, она отличница, гордость папы и мамы. C первым мужем, хоккеистом Кириллом Сафроновым, у меня сохранились прекрасные отношения. Кстати, ему тоже персонажи всей этой истории рекомендовали отнять у меня дочь. Он послал ее к черту. Кирилл — порядочный, честный человек.
— Что это за история, когда вас якобы видели в наркоманском притоне Питера, где вы проводили время с неким Ивановым, который позже скончался от передозировки?
— Я предлагаю всем журналистам быть профессионалами и не верить слухам. Просто позвоните стороне Кержакова и попросите о них справку от нарколога, что я больна. Вы не получите утвердительного ответа. Такой справки нет. А все рассказы про притоны — бред.
— Адвокат Кержакова предлагал мне посетить больницу, где вы рожали в последний раз. Говорил, что акушерки могли бы рассказать много интересного про ваше состояние в тот момент. Что он имел в виду?
— Не знаю, что он имел в виду. У меня принимал роды конкретный прекрасный врач, и адвоката Кержакова там не было. Когда я все это слушаю, читаю, то понимаю, что наступит момент, когда они захлебнутся в грязи и подлости, которую льют на меня. Я терпела то, что Кержаков меня мог ударить. Однажды мне даже зашивали грудную мышцу после того, как он толкнул меня, и я сильно ударилась. У меня достаточно материала против них. И сейчас, когда меня загнали в угол, оклеветали и забрали ребенка, — я готова выложить всю информацию про этих людей.
«Кержаков не отдал ничего, что когда-то подарил мне»
— Вы не видели сына полгода. За это время сами предпринимали попытки встретиться с Кержаковым, поговорить?
— Мы не общались… Я пыталась много раз увидеть сына, но мне только врали, что если я поступлю так и так и буду во всем слушаться представителей Саши, то мне дадут его обнять…
— Когда Кержаков расстался с вами, он уже сменил не одну даму сердца. Вы знаете про его новую пассию? По слухам, сейчас он с дочкой высокопоставленного чиновника.
— Знаю, потому что я вынуждена читать все, что касается этой истории. Я знаю эту даму и в курсе, что ее папа — очень влиятельный в Питере человек. Надеюсь, он подскажет Саше, как действовать правильно, и остановит этот судебный беспредел…
— Со своей первой супругой Кержаков вроде разошелся мирно. И алименты платит. Почему же в вашем случае он так уперся?
— Как-то у меня случился конфликт с его другом и финансово заинтересованным в Саше человеком. Он практически жил у нас, поменял мне водителя, помощницу — помню, тогда я возмутилась. C этого момента «друг» семьи только и делал, что дискредитировал меня в глазах Кержакова и настраивал мужа против меня. Именно он, благодаря своим связям, договорился, чтобы меня упекли в военный госпиталь. Именно он угрожал мне и говорил, что сына я не увижу…
— Ваш сын носит фамилию Кержаков?
— Да.
— Катя вы предполагаете, что всю эту судебную тяжбу Кержаков затеял, чтобы не платить алименты?
— Ходят такие слухи, но я вообще не думаю о деньгах. Моя главная боль — отсутствие рядом сына. На деньги мне плевать.
— Ваш экс-супруг — щедрый человек?
— Он дарил мне какие-то подарки, подарил даже обручальное кольцо, сделал предложение. Но потом, уже когда я вышла из больницы, не позволил ничего забрать. Все, что дарил, оставил себе. Половину вещей моей дочки даже не отдал…
— Елена Болотова — пресс-секретарь Кержакова. Кажется, она готова растоптать вас. Почему?
— Не только Болотова. Я не знаю, как можно меня было так меня обманывать и за какие деньги они это делали. Я говорю о Болотовой, адвокатах Саши. Все они видели, как мне плохо из-за разлуки с сыном, обещали помочь. Я долгое время не могла понять, что меня просто подставляют. Не могла поверить, что Саша на такое способен.
— На что вы сейчас живете?
— Мне помогают первый супруг и его семья, за что им огромное спасибо. Живу я на два города — Питер и Москву. В столице вынуждена проводить некоторое время из-за того, что необходимо воевать, биться и начинать настоящую борьбу за сына. Здесь меня поддерживают Гордон и Дубровская. Сейчас я устроилась работать в созданном этими девушками развивающем детском садике выходного дня для малышей. Родители малышей и психологи меня очень поддерживают. Рада, что могу работать с детишками.
— Вы знаете, где, с кем и как живет сейчас ваш сын? Может, знакомые ваши общие что рассказывают. Фото малыша вам никто из них не высылал?
— Последний раз, когда сына видела моя бабушка, он показался ей очень худеньким. Занималась им уборщица. Когда бабушка просила эту женщину на ночь укладывать ребенка в свою кроватку, а не с собой, та ответила, что вставать среди ночи не собирается. Потом пришел Саша и просто вытолкал бабушку из дома. Как там мой малыш? Кто его обнимает, когда Саша на сборах и играх? Кто утешает, когда он плачет? Господи! Не дай вам Бог узнать мою боль…
По информации: www.mk.ru
