Дорожные фантазии.
Ксюша очень торопилась. Ей только что позвонил директор базы, на которой работал ее муж, и обещал заехать через пять минут. А она еще не собрана.
Звонок застал ее не то что врасплох, а в неприличном виде. Вещи разбросаны, на лице ни пылинки макияжа… Какая женщина может позволить себе выйти из дома без «боевой раскраски», неприбранной, в естестве, которая присуща только неутешной мымре? Дикость! Она, хотела, было, отложить визит директора на полчаса, но растерялась настолько, что не успела ничего сказать. Когда же собралась возразить, он уже выключил мобильник. Единственное, что поняла, – он уже в машине и – уже в пути!..
Дочь еще не пришла с работы, и помочь ей собраться было некому. Полная безысходность. А ехать надо – край. Там нешуточно сердился муж, полагая, что ее визит в город непростительно затянулся. По его голосу в трубке Ксюша, знающая каждый полутон его масштабного баса – слава Богу, прожили вместе не один десяток лет – уловила нотки серьезности и предстоящего разговора, и неминуемого шумного разбирательства.
Конечно, она могла уехать на рейсовом автобусе, который ходил отсюда к ним в городок три раза в день, но по времени пропустила все три. Хорошо, что ее закадычная подруга, будучи в приятельских отношениях с директором базы, договорилась, чтобы он «прихватил» Ксюшу с собой на обратном пути. Директор в это время тоже находился здесь по делам предприятия и, естественно, не мог отказать подружке в просьбе…
И вот едет!..
С вещами Ксюша справилась нежданно для себя быстро и без проблем – просто собрала все в кучу и затолкала комом в дорожную сумку. Собственно, и с «походным» видом управилась так же ловко – сказался многолетний опыт.
Естественно, на минуту забежала в туалет – чтобы не конфузится в дороге – все же путь предстоял длиною в двадцать девять километров – и, оглядев мельком себя в зеркало, уже на выходе, услышала сигнал подъехавшей к воротам машины. Ксюша приободрилась и выбежала во двор. И тут, вдруг, оступилась…
– Ой! – невольно вырвалось у нее.
Она сделала еще один шаг… и застыла, почувствовав, как под платьем предательски лопнула резинка на трусиках. Она сконфужено зарделась, кровь мгновенно ожгла ей лицо. А директор базы, улыбаясь, поспешил навстречу, чтобы помочь нести сумку. Ксюша замерла в ужасе, осознавая, что если сделает еще один шаг, то к ногам «галантного» кавалера свалится с нее кружевное прикрытие.
– Здравствуй, Ксюша! – пропел игриво директор и потянулся к сумке. – Едем быстрее! Нет ни одной лишней минуты.
– Ой! – плаксиво встрепенулась она, бросив на директора загадочно томный взгляд, спешно с готовностью передала ему поклажу и подхватилась. – Я забыла!.. Пока унесите это. А я мигом!..
Директор покорно пошел к машине, а Ксюша за его спиной, действительно, мигом стянула с себя трусики и, скомкав, быстро сунула их в сумочку, висевшую у нее на плече. Затем бодро и гордо шагнула за ним следом. Директор, недоуменно посмотрел на Ксюшу.
– Все в порядке, – в свой черед улыбнулась она и с уверенностью потянула на себя дверцу машины. – Все в порядке. Оказывается, я положила это в сумочку, и в спешке запамятовала. Слава Богу!..
Поехали.
Немного покружив по улицам, они выбрались на широкую асфальтированную трассу и помчались, что называется, во весь опор. Она плохо помнит, о чем они говорили в пути. (Понятно, ее волновали другие проблемы). Кажется, обо всем понемногу! Так, – а-ля, тополя…
Собственно, когда-то они учились в одной школе, в параллельных классах, жили тоже в одном околотке на соседних улицах… Было время, когда вместе ходили на танцы, гуляли в роскошном городском парке. И директор даже выказывал ей знаки внимания, но Ксюша уже была по уши влюблена в своего будущего мужа, а тот по-мужски внушил ему зря не терять времени и держаться от нее на приличном расстоянии. Потому и разговор получался раскованно беспамятным, ибо общих тем, и знакомых, было – хоть отбавляй.
Так незаметно свернули с шоссе на свою поселковую дорогу. Это уже больше половины пути. Проселок пошел извилистый и местами настолько узкий, что, появись тут встречная машина – с трудом смогут разминуться. А директор не сбавлял скорости…
Ксюша с легким испугом смотрела в боковое стекло, за которым штрихом пробегали близкие у обочины корабельные сосны и раскидистые березы, перелески и темные боры. Она не успевала их даже разглядеть. На виражах машина с визгом проскакивала повороты. У нее замирало сердце, и мандраж жаркой волной пробегал от пяток по всему телу. Каждый раз, когда дрожь усиливалась, и дыхание перехватывало в горле, Ксюша цепко впивалась руками в кресло и невольно прощалась с жизнью. Куда же он так гонит? – спрашивала она себя, затаившись. И все ждала, ждала!..
И вот на очередном крутом повороте джип, точно нарочно, играя на ее нервах, сильно накренился, зацепил колесами бровку, поднял с обочины облако пыли… Пугающе заскрипели тормоза… И Ксюша не выдержала…
– Куда мы так гоним? – спросила с раздражением дрогнувшим голосом. – Горит?..
– Я же предупредил, что нет ни одной лишней минуты, – спокойно ответил директор и снова нажал на газ.
И снова мчались…
В какой-то момент ее осенила совершенно дикая мысль:
« А вдруг!.. А я без трусов!..»
И снова жаром пахнуло в виски:
«Совсем голая!.. И что подумают люди?»
Ксюша обомлела. Затем метнула быстрый и шальной взгляд на директора.
«А этот, что может подумать?»
И фантазии разыгрались. Ксюша почему-то была убеждена, что если что и случиться, то непременно только с ней… И в напряжении представила: она в отрубе, жива или нет – не знает… Он?! С ним все в порядке… Глядит на нее… А она – опа-на – вся на виду!.. В чем мать родила!..
«Полезет или не полезет?» – стрельнуло в сознании.
Ксюша еще раз настороженно и внимательно, но все также украдкой, глянула на него в зеркало заднего обзора, которое висело у нее над головой. Его профиль показался ей классическим римским: широкий лоб, удлиненный с горбинкой нос, плотно сжатые губы и короткий, слегка вздернутый подбородок…
« Этот полезет». – без тени сомнения решила она
Ей стало неловко. Она вжалась в кресло, плотно до боли сдвинула колени и непроизвольно потянула на них подол платья. Ее мертвый невесомый взгляд застыл на дороге. Вид Ксюши предстал панически отчаянным. Почему-то зазнобило. Она ощутила неприятный сквознячок там, внизу, и устыдилась себя.
Но через минуту джип выпрыгнул на бугор. Она увидела внизу, в лощине, родной городок, утопающий в зелени садов, подковой широко раскинувшийся на излучине небольшой речушки. И церковь… А поодаль на околице свой дом. И неловкость угасла…
Джип легко покатил под горку.
А вскоре директор лихо подогнал к ее дому. Она благодарно распрощалась с ним, и, подождав, когда машина скроется за углом соседского дома, обессилено села на дорожную сумку, ибо все еще была под гипнозом шальной и дикой мысли. И тут в щель ворот она заметила у гаража мужа. Он сидел на лавочке и рассудительно курил.
«Ну, а вдруг!.. – повторно замаячила глупая догадка. – Ладно, люди… Ладно директор базы… А что бы подумал вот он – мой грозный и ненаглядный, единственный и неповторимый?..»
И сердце ее смутилось.
Ксюша облегченно вздохнула, поднялась, толкнула калитку ногой и шагнула во двор. И уже не думала о том, что ей предстоит через минуту. Просто виновато, но весело зашагала к гаражу…
Голод бурлящий
Больше никаких дел. Оставалось добраться домой и расслабиться по полной форме. Ксюша выбежала из колледжа, в котором она преподавала химию, и поспешила к метро.
Проходя мимо храма Христа Спасителя, ей захотелось вдруг зайти и поставить свечку во здравие своей семьи. Сегодня закончился пост в честь Воздвижения Креста, и службу вел почитаемый в Москве батюшка – отец Мефодий.
Бабушка с детства приучила Ксюшу ходить в церковь, хотя она не считала себя искренне религиозной, однако старалась не пропускать главных православных праздников.
Покрыв голову шарфиком, пройдя под высокие своды, где уже читал проповедь отец Мефодий, она троекратно перекрестилась на икону Спасителя и стала вслушиваться в певучую речь батюшки. И смиренно заслушалась…
Прошло не так уж много времени: может быть, минут 10-15-ть, как нежданно-негаданно заворчало в животе, и ей нестерпимо захотелось кушать. Даже думать о еде стало больно – сосало под ложечкой, сводило спазмом. Она забеспокоилась: позор-то какой! И, главное, ни с того, ни с чего…
Ксюша еле дождалась конца службы – уйти раньше было бы неудобно. Что могли подумать прихожане – мол, без Бога в башке, а приперлась, в день повиновения!.. А она страх как боялась чужого осуждения. Лучше стерпеть, переждать, но избежать злонамеренности людей. Людской догляд– основа благодати. И стояла, покуда проповедь, покуда батюшка на амвоне, покуда пели псалмы на хорах. Не на экскурсии же!..
А выйдя из храма, Ксюша, как голодный сыч, огляделась, ища какую-нибудь пищевую лавку, чтобы перехватить пирожок или пончик на худой конец. Так, ворочая голову на длинной шее вправо-влево, дошла до входа в подземку, но не заметила никакого даже намека на пищеблок.
« Однако ж, куда все лавки подевались? Еще совсем недавно еду навязывали на каждом шагу в Москве!.. Шаурма, шашлыки, позы, сосиски, бутерброды… Да чего только не предлагали люди в кавказских кепках, с усами и без них на улицах столицы! Где былое обилие? Точно снова голод в стране…» – разочаровано ворчала Ксюша
И уже совсем некстати представила себе, свой дом в Кузьминках… Знала, что там готовился шикарный ужин по случаю приезда дорогого для нее гостя. Слюнки потекли.
Ксюша называла съемную квартиру в Кузьминках своим домом, но на деле, конечно, это далеко не так.
В середине девяностых, когда вдруг поднялась вся страна, заворочалась, задвигалась, и разбрелась во все стороны, будто очнулся по весне муравейник, лихоманка зацепила и ее. У Ксюши на ту пору знаний и опыта – вагон и маленькая тележка (все же, два института за спиной, несколько должностей высшей квалификации), а работы в родном городке никакой. А если и предлагали что-то новые русские, то весьма бесстыдно унизительное и за деньги еще более унизительные. Ксюша пробовала, переступив через себя, торговать на блошиных рынках и толкучках, бывало, и своими вещами, но – ни отрады, ни доходов торги не приносили.
И как-то судьба свела со старой школьной подругой, которая приехала из столицы в родной городок навестить престарелых родителей, да попросить благословения. Ей, как и Ксюше, надоело мыкаться, существовать на случайные заработки, ждать неизвестно чего или конца света, и она решила укатить за границу – в США. И попробовать там найти свою долю, раз в родных пенатах не сгодилась.
Продавать московскую квартиру не захотела – пусть будет в запасе …
Так Ксюша оказалась в столице, где, как и все пришлые тут, пыталась найти себе место под солнцем: трудилась на нескольких работах, получала неплохие деньги и жила в однокомнатной квартире этой школьной подруги по договору найма. А Ксюше ни к чему больше. Она одна. Частенько наезжал «в гости» ее ненаглядный, потому особой тоски и биологических стрессов она не испытывала. Было, конечно, трудновато. Уставала. Однако запаса сил еще хватало Собственно, где спасует иностранка, там наша русская баба, играючи, переможет, перетрет, и пуще расцветет. Исторически подтверждено наукой.
А тут растерялась, потопталась на месте в нерешительности, а затем быстро сбежала по лестнице в подземный переход, вспомнив, что там есть кондитерский бутик. Отыскала его среди торговых лавок, и сунулась, было, к оконцу. А там объявление – «технический перерыв на 15 минут». Ну, как назло!.. Невезучая! Голова пошла кругом… Однако, идти назад, на улицу, не захотела и понуро побрела в метро.
Ехала минут двадцать. Пыталась отвлечься, настроиться на мысли о том, как вот уже скоро, она встретит своего ненаглядного, который, возможно, уже приехал на очередную побывку. Как хорошо и уютно будет с ним всю эту неделю. При одном только имени его в ней просыпалась женщина во всем ее величестве и удушливая волна нежности теплом заполняла всю ее суть. Приятно защемило сердце. И поплыло оно в туманных представлениях
Однако, как ни старалась замутить себя, а реальность была неотступна, и в эту сердечную тайнопись неприятно врывалось властное урчание в животе. Ксюша с опаской оглядывалась – не слышат ли плотные ряды пассажиров ее утробных звуков. Но вагон так громыхал на стыках рельс, что она сама едва улавливала отдельные звуки говорящих рядом.
– М-м-м! – с отчаянием подавляла она себя усилием воли и старалась еще крепче ухватиться за что-нибудь приятное, представительное…
На одной площадке с ней жила в четырехкомнатной квартире пожилая пара: она до пенсии работала в химико-технологическом институте, доктор наук, (что и сблизило их по-соседски, как коллег по профессии), а он служил в МИДе, дипломат, заслуженный человек. Теперь оба в общественном забытье, в стороне от хлопот мирских.
И потому с удовольствием общались с Ксюшей и, надо сказать, во всем ей помогали, когда она, высунув язык, едва волочила ноги после трудов праведных и беготни с одной работы на другую. А уж когда приезжал ее муж, который хорошо играл на гитаре и пел задушевно бардовские песни, очень любили вечерять за общим столом, пригласив их в гости. Жена дипломата, которая многие годы прожила заграницей, в такие вечера потчевала их экзотическими блюдами. Интересно, чем будет удивлять сегодня?.. Ксюша мучительно вздохнула…
А вот и Кузьминки. Наконец, она вбежала на эскалатор, и он вывез ее в гору к выходу. В дверях пахнуло сквозняком, и она вдохнула полной грудью вкусный запах свежеиспеченных беляшей. В подземном переходе почти уткнулась в лавку со снедью. У окошка ни одного человека. Не удержалась и купила сразу два еще горячих беляша. Откусила от первого и почти не жуя, тут же с жадностью проглотила, откусила второй раз, третий… И почувствовала, как благодарно и удовлетворенно отозвалась ее нутро.
И уже успокоившись, решила остальное доесть на улице у Макдональдса, до которого теперь рукой подать. Там на летней веранде можно присесть за столик под грибком. Мысль понравилась ей. Она выбежала из подземелья метро и с важным видом зашагала к американской бутербродной. Присела за крайний столик на веранде и развернула перед собой сверток с беляшами. Ей показалось, что вполне хватит остатка недоеденного беляша, поэтому второй завернула снова в салфетку и спрятала в сумочку. Ела с аппетитом и удовольствием, спокойно разглядывая прохожих.
Вдруг во рту что-то хрустнуло. Заныло, кольнуло, но боль прошла также быстро, как и возникла. Ксюша настороженно замерла. Она почувствовала во рту что-то твердое. Будто камешек. Затем языком вытолкала это – на ладони блеснул человеческий зуб!..
Она не поверила и с брезгливостью отделила этот зуб. Глаза ее расширились… Ужас! И все ее нутро взорвалось!.. Ксюша метнулась за дерево у тротуара. Ее «полоскало» так, что она, задыхаясь, шумно хватала воздух, точно тонула в мутной и бурной реке. Прохожие в недоумении пробегали мимо, а одна сердобольная дама, подошла и тихо спросила
-Вы беременны, женщина?
Ксюша опешила, взглянула на нее обезумевшими глазами и побежала за ближний угол дома. Стоило только раскрыть ладонь, взглянуть на зуб и все начиналось сначала, а мозг буравила тошнотворная мысль: «наелась человечины!». Слезы ручьем катились по лицу, жестокая обида сжигала изнутри. Так и стояла, согнувшись, вся в слезах, пока не вернулась робкая способность соображать. Она достала платочек, отерла старательно лицо, губы, затем завернула в него зуб и, пошатываясь, побрела к дому, уже видневшегося за перекрестком.
А во дворе, ее снова, точно током, прошила все та же мысль: «наелась человечины!» Стон вырвался из обессиленной груди и ее опять стошнило…
Дома ее ждали. Муж уже приехал, и, услышав трезвон домофона, впустил ее в подъезд, а сам, схватив большой букет роз, встречал у порога.
Ксюша, уставшая, измученная, волоча ноги, зашла в квартиру и, не обратив никакого внимания на пышные розы, с порога, повисла на его шее, обливаясь слезами.
Он испугано прижал ее к себе. Руки его задрожали.
– Что случилось, родная моя? Кто тебя обидел?
Ксюша поспешно развернула платочек и показала ему зуб.
– Меня накормили человечиной!..
– Как?! Кто посмел?.. – брови его сошлись на переносице. Он тяжело задышал. – Говори!
– Я захотела кушать… Купила беляш… А в нем вот! – она забилась в истерике.
Он стиснул ее крепко, гладил, целовал, тормошил, но она рыдала безудержно, неутешно, зарываясь у него на груди.
– Ну успокойся, родная… Посмотри на меня? Ну!.. Я разнесу эту лавку в щепки!.. Ну, посмотри на меня? Посмотри!..
Ксюша подняла голову и попыталась улыбнуться … И вдруг!..
– Я сейчас, – сказал он тихо, резко отстранив ее. – Постой минуту… Я мигом!
Он метнулся в комнату и вынес из нее большое зеркало. Поставив его перед ней, настоятельно попросил
– Взгляни! Взгляни на себя, радость моя!
Ксюша, ничего не понимая, смотрела на себя, растрепанную, зареванную… Ей было до боли обидно и мучительно стыдно своего вида. И только. А он лукаво ухмылялся… Ему весело! Что это!? Слезы снова навернулись в глазах.
– Нет, нет! – настаивал он. – Открой рот и смотри. Да улыбнись, ты!..
Она открыла рот, попыталась улыбнуться… и ахнула, заметив на самом видном месте во рту дырку. Сначала опешила и не могла оторваться от зеркала! Потом с недоумением и опаской потрогала дырку пальцем… Не поверила!.. Разжала ладонь, глянула на белую эмаль зуба, затем приставила его к дырке.
Никаких сомнений – это ее собственный, хорошо ухоженный зуб.
Дела соседские
– Аксюха! Аксюха! – громко тревожным голосом позвала соседка Шура из-за низенького межевого забора, разделявшего усадьбы. – Слышь, соседушка, подсоби! Тай, иди ж скорей сюда!..
Ксюша, сидевшая в тени под тентом во дворе и, расслабившись, дремала после сытного обеда, даже не шевельнулась, точно и не слышала. Этот тихий отдых, который она называла по-испански сиестой, с некоторых пор непременно входил в ее распорядок дня. И она сердилась, если ее тревожили в это время.
– Аксюха, оглохло что ли? – бесцеремонно и грубо настаивала соседка Шура
– Чего кричишь? – недовольно отозвалась Ксюша. – Через десять минут…
– Что? – воинственно произнесла Шура. – Какие десять минут? Прошу же… Хватит дрыхнуть! Иди поскорей! У меня беда… А то стала бы я унижаться из-за твоей хвиесты!..
– Сиеста, – лениво поправила ее Ксюша с неохотой, затем встала и, зевая, потянулась до хруста в костях. – Вечно у тебя!.. В такую жару!.. Ну, что там еще?
– У меня Краля убегла. – с тревогой в голосе пожаловалась Шура.- На одну минуту клетку оставила незапертой… Она, падла, сиганула! И в вашу сторону запрыгала.
Ксюша, деловито озираясь, поискала глазами крольчиху Кралю на своем дворе и пожала плечами.
– Нет тут Крали. Не вижу, – сказала на распев.
– Ну, падлюга, гулена закардонная, – злясь, ворчала Шура. – Опять у Крали течка. Бесится и все норовит к самцу сбежать. Ну, ни на минуту нельзя ее оставить!.. Так, вон же она! Вон, зараза!.. – Шура взволновано повела рукой в сторону сарайчика для дров, пристроенного к гаражу. – Глянь, что творит, сыкуха?
– Тю!.. – пальнула в сердцах Ксюша, увидев Кралю. Та, облапив ствол молодой черешни, которую муж высалил на меже два года назад, крепкими резцами грызла ствол деревца и с жадностью пожирала молодую сочную кору. Дрему, как сдула. Ксюша кинулась бегом отгонять крольчиху
– Пошла! Пошла вон, окаянная!..
Краля, заметив Ксюшу, которая, прихватив метлу, бежала к ней, соскользнула с деревца и шмыгнула в траву. С соседнего двора навстречу ей неслась хозяйка Шура.
– Что же ты творишь, мать твою! – присев на корточки у черешенки, запричитала Ксюша, руками поправляя содранную неокрепшую еще кору.- Ну, если загубила!.. Выкуплю, обдеру и пущу на шашлык! А из шкуры сошью шапку для месье Арамиса!..
Месье Арамис, бело-золотистый кабель, чистопородная афганская борзая, медалист нескольких международных собачьих выставок, который тоже дремал в тени под грушей в огороде, подчиняясь распорядку сиесты, услышав свою кличку, поднял голову, огляделся, затем встал, отряхнулся и трусцой подбежал к хозяйке.
– Смотри, Арамис, смотри, что наделала тут шлюшка Краля? – обиженно пожаловалась Ксюша собаке.
Арамис, статный и поджарый, как и подобает особи мужского пола, точно понял ее слова, деловито обнюхал ствол, привстал на полный свой рост и с высоты более одного метра, вытянул непомерно длинную морду, втянул в себя воздух. И, пробежав несколько метров вдоль межи, застыл у сетчатого забора, ткнувшись в траву. Дал понять, Ксюше, что виновница ее негодования, Краля, притаилась тут.
– Убери скотину! – потребовала Шура. – А то сиганет через сетку и амба Крале… Во вымахала псина!..
Арамис, тем временем, снова поднял морду, и уставился на хозяйку, словно хотел спросить: а дальше что?.. Прирожденному охотнику ничего не стоило взять трусливого кролика в два, три прыжка. Он ждал команды.
– Ко мне, Арамис! – острожилась Ксюша. Афганец передернулся, тряхнул гривой, не желая подчиняться, – дичь ведь рядом, вот она!.. – Ко мне, сказала! – настойчивей повторила Ксюша. – Нет необходимости травить Кралю. Я что сказала – ко мне! Иди, милая моя собачка. Иди я тебя поцелую… – ласково пропела Ксюша. И Арамис, смутившись перед лаской, подчинился.- Погоди, Шура, я его возьму на поводок. Иначе он не даст нам загнать Кралю обратно в клетку.
– Давай! – согласилась Шура и стала осторожно подкрадываться к крольчихе.
Арамис на поводке повел себя смирно, подчиняясь каждому сигналу, однако, чуя забаву, заразился хорошим настроением.
Между тем, Шура, как бы осторожно не ступала, но шурша в траве, спугнула Кралю и та метнулась, было, к дому, а потом, подчиняясь инстинкту, стала беспорядочно петлять.
– К тебе тикает. К тебе! – предупредила Ксюшу Шура. – Ну, что за напасть!.. Блин, Краля!..
Крольчиха в самом деле, появилась из травы у самого заборчика, но испугавшись собаки, стремглав запрыгала обратно. Азарт погони нарастал… Так, втроем – грузная Шура, худенькая Ксюша и статный Арамис – гоняли Кралю по меже взад-вперед долгое время. Устали. Шура тяжело дышала, да и Арамис нервничал, не понимая, почему его держать на коротком поводке.
– Нет. Толку не будет! – решительно сказала Шура. – Так мы ее не поймаем. Она твоей собаки боится и в страхе скачет по всему двору. Ее надо куда-то специально загнать…
– Давай, загоним, – согласилась Ксюша. – Какая проблема.
– Ты сперва, куда-нибудь спрячь собаку – посоветовала она, – и перелазь сюда в наш двор.
Ксюша завела Арамиса в сени, приказала сидеть тут и, закрыв дверь, вышла.
– Значит, действуем так, – сказала Шура, обдумав ситуацию. – Ты справа, я – слева гоним Кралю вон к той двери в подвал. Как только она туда юркнет, я спускаюсь за ней и попробую поймать. Тебе же вот этот мешок. На, бери! Если я Кралю упущу, то крикну, а ты распусти мешок горловиной вперед у самой двери в подвал, и лови ее в мешок. Поняла?..
-У-гу! – серьезно ответила Ксюша
Они справа и слева погнали перепуганную крольчиху к подвалу. Та пыталась улизнуть с маршрута, но тетки были на чеку, и пресекали все ее маневры. Вскоре Краля очутилась перед открытой в подвал дверью и, прижавшись в земле, вострила длинные уши, не решаясь ни на что.
-Давай же, дуреха, геть в подвал! – гремела Шура рядом. – Пошла, пошла!..
Растопырив руки и сужая пространство, они не оставили крольчихе никакого выбора и бедная скотинка прыгнула на ступеньки, ведущие вниз. Шура юркнула следом, загородив собой весь свет падающий снаружи. И уже оттуда попросила Ксюшу принести ей фонарь.
– Тут, как у негра… – ворчала она
Ксюша, подумала, что ей надо бежать домой за фонарем. Растерялась, соображая, где там его искать!..
– Шур, я не знаю где у мужа фонарь, но ты подожди. Я сбегаю, поищу…
– Та куда ты? Недотепа! – остановила ее Шура. – О то, у входа лавка обшарпанная. Увидела? Под лавкой большой фонарь. Вот его и подай!
Ксюша подала. Шура включила и направила вниз луч. В свете этого луча вспыхнули два ярких зеленых огонька и тут же исчезли.
– Тут она, зараза. Тут, шлюшка наша, – беззлобно сказала, растягивая слова Шура, и пошла вниз. А уже через минуту закричала из подземелья. – Аксюха, держи мешок! К тебе сиганула!.. Держи!
Не успела Ксюша сообразить и что-то ответить Шуре, а почувствовала, что Краля впрыгнула в мешок и забилась, как в силках. Мешок сразу отяжелел. Она быстро захлопнула дыру и машинально поискала какую-нибудь веревочку, чтобы завязать горловину.
– Есть! – обрадовано закричала Ксюша. – Я ее поймала!
– Держи! – властно скомандовала из подвала Шура. – Я уже вертаюсь!..
Запыхавшись на крутых ступеньках, на свет божий ступила Шура. Отдуваясь, она с чувством полного удовлетворения глянула на мешок, который, немного отстранив от себя, держала Ксюша и легонько пнула его носком ботинка. Мешок колыхнулся, в нем тревожно забилась Краля.
– Ну, стерва, посиди теперь! – сказала ей Шура и вытащила их кармана фартука пачку сигарет. Потом прикурила сигарету от зажигалки и села на обшарпанную скамейку. Пару раз глубоко затянувшись дымом, философски продолжила. – Теперь мы тебе, старушка Краля, будем придумывать казнь.
– Зачем? – недоумевая, спросила Ксюша. – Она у тебя такая красотка… Вся пушистик!..
– Она старуха. Уже никакого от нее здорового приплоду, – спокойно ответила Шура. – Зажилась… Крольчатник надо проредить. Молодую кровь оставить
Ксюша с нескрываемым ужасом глядела на соседку. Никогда не предполагала в ней такой жестокости. Шура поймала на себе ее встревоженный взгляд и пояснила.
– Все, кто занимается бизнесом, должен думать о выгодах дела. Так положено по-научному. А иначе амбец фирме! Поняла?
– Но… Причем тут Краля?.. – промямлила Ксюша. – Она же беззащитная совершенно…
– Ой-ой! – с иронией заметила Шура. – Беззащитная… А что ей кусаться прикажешь? Так зубы слабы уже… Она – товар. А товар всегда должен быть высокого качества. Краля свое уже прожила. Если мы ее не казним с пользой – сдохнет сама, ни сегодня, так завтра. Век ей Господь определил короткий. А еще и заразит крольчатник какой-нибудь старческой болезнью. Так, что давай придумывай, как ей достойно помереть…
– Нет, нет! – испугано открестилась Ксюша. –Я не буду… Я не хочу убивать Кралю!..
– Ох, ох!.. Такая порядочная училка, – подкусила она Шура. – Прямо мироточишь… А жрать крольчатину любишь? Вкусно?
Шура резко затушила сигарету о ребро обшарпанной скамейки, встала и пошла к сарайчику, бросив на ходу.
– Держи Кральку крепче, а я скоро!..
Через минуту она вернулась, держа в руке короткое старое топорище.
– Я видела, как мужики кролей бьют… Давай мне горловину мешка. Давай, давай!.. Становись на колени и положи Кралю пузом вверх…
– Как?! – с испугом и дрожью в голосе запротестовала Ксюша.
Скрипнула калитка, послышались громкие мужские голоса, а потом во дворе появились муж Шуры – Славик и его брат Иван. Увидев жену и соседку на коленях у мешка из-под сахара, они замолчали
– Здрасте вам. Что тут случилось? – спросил Славик. – Кто вас поставил на колени? За какие грехи?..
– Так, мы с Аксюхой хотим Кралю порешить, – ответила, точно отмахнулась, Шура. – Идите в дом. Не мешайте…
– Очень даже кстати, – весело сказал Славик. – Мы как раз калымные деньги получили, и водочки купили…
– Вот угадали, братуха, под жареху! – поддержал его настроение Иван. – Помочь что ли?
– Сами управимся. Идите уж, – погнала их Шура, и снова стала моститься у мешка. – Нет. Тут как-то не с руки. Не могу приноровиться. Пошли в сенцы…
Она приподняла мешок и понесла в избу. Ксюша послушно засеменила следом. В сенях, Шура достала большую разделочную доску, приладила ее у порога в комнаты, встала на колени у горловины, жестом указала Ксюше ее место и скомандовала:
– Давай, вали Кралю на лопатки!
Ксюша робко нащупала кроличью спинку, перевернула Кралю на лопатки, удивившись, что та послушно давалась ей в руки. Видно, не чувствовала своего конца. Или была так смертельно напугана, что не хватило сил на сопротивление. Шура осторожно нащупала головку Крали, примерила к ней топорище.
– Надо точно попасть промеж глаз, чтобы не мучилась, бедолага, – спокойно пояснила она себе или Ксюше. – Прижми ее к полу!.. – и занесла над жертвой палку – Сильней!
Ксюша прижала Кралю так, что она не шелохнулась. И Шура жахнула! Мешок затрепетал, запрыгал, закрутился…
– Мя-у-у! – послышался дикий, пронзительный и хриплый вопль из него.
Шура в ужасе выпустила из рук горловину, Ксюша отпрянула в испуге и зажмурилась. В это время дверь в комнату открылась, и на пороге показался Славик. А из мешка навстречу ему выскочил, словно ошпаренный, кот, прыгнул на плечи Шуры, с нее на Славика, со Славика – в проем двери и, стремглав, исчез в избе. Славик, бледнея, потерянным голосом спросил:
– Что это было?
– О, то ж наш Мурзик! – виновато сказала перепуганная насмерть Шура.
– Господи, Боже ж мой! Его–то за что, бедняжку?! – в тон ей зашептала ошалевшая Ксюша
– Ох, бабы дуры,.. – запричитала Шура, сжавшись в нервный комочек. – Ой, дуры! Чуть кота жизни не решили… Чуть не пришибли Мурзика… – она сморщила нос, на глаза ее навернулись слезы – Вот еще скотинка!.. Мне его маленьким принесли, пушистый комочек на ладошке помещался. – Шура стукнула кулачком по колену. – А пусть не шляеться попусту, где ни попадя!
Ксюше вдруг стало весело, и она звонко истерично засмеялась. Шура промокнула фартуком глаза и в недоумении подняла брови
– Я его на спинку, а он ни звука!.. А, подруга?! На спинку, а он не шелохнулся!.. – затараторила Ксюша сквозь смех
– Ага. А я просила тебя придавить его, скотину! – согласилась Шура и, глядя на Ксюшу, тоже хихикнула. – Полоумные тетки! Ловили крольчиху, а поймали вонючего кота… Кот в мешке!.. Глупый Мурзик вместо Крали!..
Шура залилась хриплым смехом раскатисто, громом. Они безудержно хохотали до слез и вспоминали подробности экзекуции над бедным котом. Славик присел рядом на табурет и, улыбаясь, с нисхождением смотрел на них. Потом, вдруг, кашлянул и тихо спросил:
– Ну, и где Краля, бабоньки?
Ксюша и Шура уставились друг на друга. Смех, как рукой сняло.
– А, действительно, где же Краля?- опомнилась Шура. Ксюша в недоумении покачала головой…
– Где Краля? – повторила она за Шурой.
Вышли во двор, огляделись, пошарили под деревьями, в траве, за углами дома, за гаражом… Крольчихи не было нигде, точно сбежала со двора.
– Аксюха, веди сюда своего энтилигента. – решительно запросила Шура. – Видно, без него не разберемся.
– Ну, да, – согласилась Ксюша и быстро перешагнула через низкий межевой заборчик в свой двор, затем вывела из сеней Арамиса и заискивающе обратилась к нему
– Арамис, милый мой, где же Краля? Ищи!
Пес с готовностью затрусил вдоль забора, временами кружа на месте, и возвращаясь назад, а затем уверенно направился в сторону крольчатника, который находился у соседки Шуры в углу усадьбы за огородом. Там сел на задние лапы и позвал, тихо скуля.
Когда Шура с Ксюшей осторожно подошли к Арамису, Краля точно была в крольчатнике. Только не у своей клетки, а у породистого самца. Он лениво и массивно вытянулся у задней стенки своего домика, а Краля, присев на все четыре лапки напротив, поджавшись, уложив длинные уши на спину, неотрывно смотрела на него и смиренно ждала…
Гарун Аристакесян
Железногорск
февраль 2015 года.
