Интервью с главой ФСКН
Президиум Госсовета планирует рассмотреть вопрос о необходимости государственного администрирования программ, связанных с реабилитацией наркопотребителей. О том, почему без госучастия невозможно решить данную проблему, в интервью “Ъ” рассказал директор Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) ВИКТОР ИВАНОВ.
«Что такое полтора миллиарда рублей на 30–40 млн человек?»
— В 2009 году Советом безопасности России было принято решение, определившее, что наркопреступность носит глобальный характер и представляет угрозу национальной безопасности. На основании этого в 2010 году была разработана и утверждена президентом России Стратегия государственной антинаркотической политики до 2020 года. В нее заложено два основных положения. Это борьба с незаконным оборотом наркотиков, то есть противодействие их предложению. Чем меньше наркотиков на нелегальном рынке, тем лучше для общества. Вторым не менее важным направлением стала борьба со спросом на наркотики. Потому что если спроса не будет, то незачем поставлять и реализовывать наркотики. Первая часть программы довольно успешно исполняется чисто полицейскими методами, а в реализации второй, реабилитационной, скажем так, мы подотстали.
— Но ведь была же идея через региональные власти выделять средства на содержание таких центров?
— Это не просто идея! 15 апреля 2014 года правительством утверждена госпрограмма «Противодействие незаконному обороту наркотиков», третья подпрограмма которой — «Комплексная реабилитация и ресоциализация лиц, потребляющих наркотические средства и психотропные вещества в немедицинских целях» — предусматривает активное подключение неправительственных организаций. В соответствии с ней ресурсное обеспечение должно выделяться при условии, что неправительственные центры обязуются добровольно выполнять все стандарты реабилитации, предоставлять отчетность и выполнять заказы со стороны органов власти на реабилитацию лиц, которые употребляют наркотики. На сегодняшний день практически все организации готовы к этому, но ждут хотя бы небольшого ресурсного обеспечения.
— Но деньги так и не выделены?
— В бюджете страны этого ресурса нет, хотя реабилитационные центры ежегодно готовы брать на себя около 150 тыс. наркопотребителей.
— Во сколько бы это обошлось государству?
— Принудительную?
— В 1994 году, вступив в Совет Европы, мы обязались исключить ЛТП из системы МВД. Но, уничтожив ЛТП, взамен ничего не создали и тем самым, по сути, разрушили систему реабилитации, через которую проходили тысячи человек.
— Параметры бюджета уже определены, стало быть, рассчитывать на финансирование реабилитационных программ не приходится…
— Но ведь государство находит средства на ликвидацию последствий чрезвычайных происшествий, таких как пожары и наводнения, триллионы тратятся на преодоление проблем, связанных с финансовым кризисом. Ну и что такое полтора миллиарда рублей, причем не только на наркопотребителей, но и на членов их семей — 30–40 млн человек!
— Понятно, что на восстановление после пожара надо деньги выделять сейчас, чтобы успеть отстроиться к зиме, а реабилитация наркопотребителей — вопрос будущего. Да еще и не факт, что людей удастся отучить от наркотиков…
— Вы забываете о том, что реабилитация — это важнейший ресурс борьбы не только с незаконным оборотом наркотиков, но и с преступностью в целом. Потребитель героина в месяц тратит приблизительно $3 тыс. на его покупку. То есть около $36 тыс. в год. А ведь он не зарабатывает эти деньги, а добывает их, совершая преступления, отнимая их у экономически активного населения. Подспудно наркопотребитель понимает, что надо освободиться от зависимости, но не знает, как это сделать. И здесь ему должно помочь государство.
— Вы собираетесь поднять все эти темы на президиуме Госсовета? Но ведь есть вероятность, что вас не услышат.
— Мы не можем делать вид, что решаем эту проблему, мы ее должны именно решить. Это моя гражданская позиция.
По определению экспертов ООН, каждый доллар или рубль, вложенный в реабилитацию, позволяет экономить в 10–12 раз больше. Вот вам пример. ФСКН и МВД ежегодно привлекают к уголовной ответственности за преступления, связанные с наркотиками, 140 тыс. человек. Примерно 100 тыс. из них привлекается к уголовной ответственности за хранение наркотиков для личного потребления, то есть без цели сбыта. При этом затраты на то, чтобы найти эти 100 тыс. человек, расследовать их дела и отправить по этапу, составляют 96 млрд руб. ежегодно. Мы же предлагаем потратить 1,5 млрд руб. на то, чтобы не сажать людей, а определить их в реабилитационные центры. И не надо быть финансистом, чтобы понять, что это значительно дешевле.
— По инициативе ФСКН в законодательство было введено альтернативное наказание для потребителей наркотиков, которые могут избежать привлечения к ответственности, если добровольно пройдут соответствующее лечение. Эта система работает?
— На сегодняшний день судами вынесено около 30 тыс. таких решений. Осужденные должны пройти реабилитацию, но вопрос — где? Поскольку государство не финансирует неправительственные организации, они не обязаны принимать этих людей на реабилитацию.
— Неисполнение решений суда влечет за собой ответственность.
— Ответственность только для самого наркопотребителя. Он человек зависимый, и для него повторное наказание не является лекарством.
— Получается замкнутый круг…
— В том-то и дело. Мы как раз предлагаем его разомкнуть. Принять решение, которое, как мне представляется, является самым что ни на есть государственным решением в интересах всего общества.
— Ваши оппоненты считают, что ФСКН выбивает дополнительное финансирование, рассчитывая распоряжаться этими деньгами.
«Принято решение не трогать и к этому вопросу больше не возвращаться»
— В прошлом году, казалось, в целом удалось решить проблемы, связанные с распространением спайсов. Однако, по сведениям из вашей службы, сейчас на Россию обрушился новый вал синтетических наркотиков, в том числе c Украины.
— Нам удалось, я бы сказал, купировать ситуацию с распространением спайсов, употребление которых приводило к тяжелым отравлениям и летальным исходам. Был разработан и принят закон, дающий право оперативно принимать решения по новым видам синтетических наркотиков. Благодаря этому только с начала 2015 года удалось запретить оборот 65 новых наркотических веществ. Подготовлены документы еще на 15 веществ, которые мы собираемся поставить под контроль. Кроме того, за это время мы наработали специальные оперативные и следственные технологии, позволяющие нам быстро выходить на распространителей наркотиков, которые, пытаясь минимизировать собственные риски, используют для этого интернет и электронные кошельки.
— Вы сотрудничаете с правоохранительными органами Украины в сфере противодействия обороту наркотиков?
— Сейчас, к сожалению, обмен информацией резко сократился. Мы не получаем ответы на наши запросы, но видим, что деньги от наркотиков идут в Одессу, Николаев и другие портовые города, а также в Киев.
— Российская Федерация постоянно вкладывает средства в развитие правоохранительных органов Центральной Азии, в том числе Таджикистана, для противодействия экспорту афганских наркотиков в нашу страну. Однако не меньшие инвестиции Таджикистан получает из США. С чем это связано?
— «Талибан» выступал против производства и распространения наркотиков, а какую позицию занимает «Исламское государство»?
— По нашим данным, игиловцы являются активными транзитерами наркотиков из Афганистана в Африку, а оттуда — в Европу. У них в обороте находятся наркотики на миллиарды долларов — и, чем дальше дестабилизируется обстановка в регионе, где действуют боевики «Исламского государства», тем больше наркотрафик.
— В начале года в связи с кризисом речь шла о возможной ликвидации Госнаркоконтроля с передачей его функций МВД. Как вам удалось сохранить службу
— То есть служба остается?
— Да, принято решение не трогать (ФСКН.— “Ъ”) и к этому вопросу больше не возвращаться.
— Имя вашего заместителя Николая Аулова упоминается в недавно обнародованных прокуратурой Испании материалах уголовного дела в отношении Геннадия Петрова и Александра Малышева, которых она считает лидерами российской организованной преступности.
